Внезапно Мак резко ухватил Джима за руку:

– На землю, Джим! На землю! Живо!

В уши ударила звуковая волна, глаза ослепили две яркие вспышки. Мак растянулся на земле. Он услышал бег нескольких пар ног, повернулся к Джиму, но вспышки все еще застилали зрение и мешали видеть. Не сразу смог он разглядеть фигуру Джима. Тот стоял на коленях, свесив голову.

– На землю кидайся, Джим!

Джим не шевелился. Не вставая в полный рост, Мак пробрался к нему.

– Тебя что, задело, Джим?

Фигура накренилась и упала ничком, уткнувшись лицом в землю.

– О господи!

Мак протянул ладонь, чтобы приподнять голову Джима и, вскрикнув, отдернул руку и вытер ее о штаны. Лица у Джима не было. Мак медленно обвел глазами вокруг себя, обернулся через плечо.

Прыгающий свет фонаря осветил ноги бегущего Лондона.

– Где вы? – крикнул Лондон.

Мак не ответил. Откинувшись назад, он сел на пятки и застыл так коленопреклоненный в позе мусульманина, творящего молитву.

Наконец Лондон заметил их. Подойдя поближе, он остановился и очертил фонарем круг света, в который попали их фигуры.

– Ох, – только и вымолвил он и, опустив фонарь, вгляделся в картину. – Из автомата? – спросил он.

Мак кивнул, не отводя взгляда от своей липкой ладони.

Лондон посмотрел на Мака, и его бросило в дрожь от застывшего лица товарища. Мак с трудом поднялся, потом, наклонившись, поднял Джима и, словно мешок, взвалил на плечо его тело. Голова Джима, с которой капала кровь, свешивалась у Мака за спиной. Мак с трудом, на негнущихся ногах побрел к лагерю. Лондон шел рядом, светя ему фонарем.

На луговине толпились люди. Они теснились к идущим, пока не видели их ноши, а увидев, отшатывались. Мак шел сквозь толпу, словно не замечая никого вокруг. Он шел по луговине, мимо кухни, и толпа в молчании следовала за ним. Подойдя к помосту, он положил тело возле поручня и вспрыгнул на ступеньку. Протащив тело по доскам, он прислонил его к угловому столбу и выровнял, когда оно стало крениться набок.

Лондон поднял фонарь, протянув его Маку, и тот поставил его на помост рядом с телом, так, чтобы свет фонаря освещал голову. Он стоял перед толпой, сжимая поручень помоста. Его широко раскрытые глаза казались бесцветными. Перед ним стояли люди, их глаза блестели от света фонаря. За передним рядом угадывалась темная неосвещенная масса. Мак содрогнулся, шевельнул губами, чтобы начать говорить, и словно сломал лед, сковавший его челюсти. Он заговорил, и высокий его голос зазвучал монотонно и уныло:

– Этот парень ничего не хотел для себя, – начал он. Его пальцы, сжимавшие поручень, побелели. – Товарищи! Он ничего не хотел для себя лично!