— Любопытные у вас здесь порядки. И еще более любопытные послушницы.

Даррел скользнул взглядом по моему простому синему платью с вышитым на груди символом Акры. Я кашлянула, намекая, что не стоит так пристально пялиться на мою грудь, даже если его интересует исключительно знак богини. Он отвел взгляд. Его внимание сосредоточилось на колодце позади меня.

— Что это за штука? — поинтересовался он.

— Главная достопримечательность Пустого леса. Колодец Акры. Или Мудрости. На нем выгравирована очень красивая фраза, правда, на криотанском.

— Какая же?

Я оглянулась на каменный круг, едва освещенный пляшущим пламенем лампы. За столько лет буквы уже въелись мне на подкорку, однако их смысл все никак не желал раскрываться. Каждое из слов можно было перевести по-разному, и многие философы ломали голову над правильной трактовкой. Жаль, что Криотан был нашим вечным врагом. Может, если бы их только допустили в святая святых Хорта, в монастырь Акры, они многое смогли бы объяснить. Но жрицы ревностно охраняли древние манускрипты и тайные знания, которые по легенде им передала сама богиня, так что ни о каких дипломатических визитах из других стран речи не шло.

Я еще раз пробежалась пальцами по иссеченному зарубками камню и нежно улыбнулась. Уже много лет это место было для меня и наказанием, и лучиком надежды.

— Не каждому дано достичь дна, — перевела я.

Конечно, это была очень вольная трактовка. В монастыре предпочитали многозначительное “Никому не дано постичь глубины”. Я же решила самостоятельно изучить вражеский язык и покопаться в древних словарях, чтобы вывести собственную версию.

Такой уж у меня характер. Я не любила полагаться на чужие суждения, предпочитая делать собственные выводы.

— Странная фраза, — пожал плечами Даррел. — Только криотанцам и могло прийти такое в голову. В чем смысл?

Я промолчала. Мне всегда казалось, что смыслы люди должны искать сами. Для меня эта фраза значила многое. Возможно, я просто слишком часто натыкалась на нее в плохие дни, когда меня бросали ночью в лесу монахини, заставляя отдирать мох с камней и расчищать тропинку к колодцу и статуе. В минуты отчаяния символы на колодце стали для меня молчаливой поддержкой, столь необходимой одинокому, оставленному всеми ребенку.

Не каждому дано достичь дна. Не каждому дано с него подняться.

Из-за гордости я не могла выпрашивать любви и ласки, как другие дети из монастыря, поэтому мне приходилось искать внутренний стержень. Полагаясь на себя, я научилась быть жесткой, упорной в достижении своих целей, настойчивой. Когда от мира не приходится ждать подачек, ты начинаешь вырывать их у него силой.

Мне неведома мудрость Акры, но кое-что из ее учения я смогла оценить. В том числе и надпись на колодце. Как бы мы ее не трактовали, она всегда говорила об исключительности.

— Хм, Энн, — окликнул меня Даррел. — А это что?

Я закатила глаза и обернулась. Он стоял всего в метре от меня, нарушая всякие приличия. В Хорте запрещена подобная близость двух молодых неженатых людей, если вы, конечно, не танцуете. Исключения были лишь для слуг. Я сейчас тоже считалась простолюдинкой.

Откуда мне столько всего известно о жизни придворных? Все это время я зубрила дворцовый этикет и танцы. Мной руководила наивная вера в лучший исход. Может, отец заберет меня, одумается?

После первой попытки побега я осознала, что не стоит надеяться на королевскую милость. Придется брать дело в свои руки и заслужить отцовское признание своей исключительностью, умом, способностями. С четырнадцати лет я бредила идеей доказать королю, что достойна его трона.

Мои мысли о манерах и аристократических привычках прервал Даррел. Он бесцеремонно схватил меня за подбородок и развернул лицом к колодцу. Я тут же ударила его по руке.

Даррел хмыкнул и торопливо убрал свою лапу, даже отодвинулся на полшага, чувствуя мое негодование. Он осторожно свесил лампу в колодец, указывая на одну из стенок.

— Смотри, — прошептал он. — Ты тоже это видишь?

— Что именно?

Я нахмурилась. Совершенно обычный колодец, ничего необычного. Разумеется, он считался священным. По преданиям у него не было дна. Но в остальном простой каменный круг и укрепленные булыжниками и раствором стены. Ничего примечательного. Разве что некоторые камни неряшливо выступали, словно их клал пьяный мастер.

— Камни. Некоторые торчат в разные стороны, — фыркнула я. — Такое бывает. Сделай скидку на древность этого места. Вероятно, колодец Акры создавали в те времена, когда в Хорте даже не было короля, а люди жили в домах из глины и соломы.

— Спешу тебя разочаровать, принцесса, но многие и сейчас так живут.

— Шут, — зло выдохнула я.

Намеренно или нет, но Даррел задел самую чувствительную для меня тему. Я слышала по голосу, что в этом обращении кроется легкая ирония, но годы в монастыре приучили меня воспринимать подобное не иначе как жестокую издевку. Все любили напоминать, что я больше не кронпринцесса. Даррел будто знал, куда бить. Или у меня просто разыгралось воображение?

— Я серьезно, — продолжил он. — Мне часто приходится ездить по деревням. Стал бы я обманывать жрицу Акры? Вы же так трясетесь над знаниями, так цените правду…

Я устало помассировала виски, собираясь с мыслями. В его тоне было лишь искреннее недоумение. Видимо, Даррел часто обращался к своим дамам так, будто они были голубых кровей. Многие сочли бы это комплиментом. Как жаль, что я — не многие.

— Ты уже начинаешь меня раздражать. Покажи разрешение на нахождение в этом лесу.

— А иначе ты найдешь свой ножичек и вероломно побреешь меня? Я просто не представляю, что еще можно сделать такой зубочисткой.

— Найти какую-нибудь крохотную часть тела и отрезать к Мраку, — пропела я.

Даррел закашлялся. Его глаза блеснули в темноте, а на губах мелькнула шальная улыбка.

— Правда? Может, приступим к поискам того, что можно отрезать? Мне сначала снять плащ, или…

Я ухватила его за ухо, поражаясь собственной наглости, и притянула к себе, как нашкодившего ребенка. Когда его глаза оказались на уровне моих, я выдохнула ему прямо в губы:

— Мне не понадобится искать. Одна уже есть на примете.

Не дожидаясь, пока ухмылка расползется по его лицу, я выхватила кинжал у него из-за пояса. К счастью, все мужчины прятали оружие в одних и тех же местах, так что мне не составило труда быстро отыскать маленькие ножны у него под плащом. Я приставила лезвие к его щеке, острием задевая мочку уха.

— Ну так что? Где разрешение?

Даррел ничуть не испугался. Он лишь прищурился, всматриваясь в мое лицо, а уголки его губ слегка подрагивали. Даррел даже не думал воспринимать меня как угрозу.

— Думаешь, мне больше пойдет без одного уха? — хмыкнул он. — Дамы будут в восторге. Такого они еще не видели. Пришлю всех знакомых рыцарей к тебе на эпатажную стрижку. Только кончики подровнять не забудь.

Я готова была отгрызть ему нос в придачу, но сдержалась. Настоятельница и так последнее время косо на меня смотрит, а после такого точно решит исполнить отсроченный приговор и сжечь меня на костре. Я и раньше была безнадежна, но хотя бы другим не вредила. Не стоило и начинать. Не хватало еще обвинений в каннибализме.

Мы замерли лицом к лицу. Я чувствовала его дыхание на своей коже. Оно отдавало травяным отваром и лесными ягодами. В его глазах плескался интерес, но не страх.

Я отпустила ухо, с удовольствием отметив, что мочка покраснела и раздулась. Нож через мгновение скользнул мне в потайной карман.

— О, леди, да вы меня обокрали? — охнул Даррел, хватаясь за сердце.

Я сложила руки на груди. Шут он и есть шут. Ничего мне от него не добиться.

За спиной послышался треск веток. Я мгновенно обернулась и с ужасом заметила выходящего на поляну мужчину. Он был одет в алый плащ, отороченный белоснежным мехом. Его черные волосы с редкой проседью сдерживал простой золотой обруч. Мужчина цепким взглядом окинул поляну, особое внимание уделив колодцу, а затем посмотрел на меня.