- Вот-вот!
Студенты, забыв про нас с профессором, развернулись друг к дружке, готовые начать выяснять отношения. Девушка кинулась между ними, стараясь развести спорщиков в стороны.
- А ну, прекратите немедленно! – воскликнула она. – Что вы затеяли? Хватит! Перестаньте! Нормально же все было…
- Действительно, дети, - покачал головой мэтр Сибелиус. – Как вам не стыдно? Сколько вас помню, вы были такой прекрасной парой… то есть, троицей! Мы ставили вас в пример даже некоторым старшекурсникам, вот, мол, как надо дружить. И мне больно видеть, что такой прекрасной дружбе настал конец! Немедленно помиритесь!
Оба парня решительно скрестили руки на груди, став настолько похожими друг на друга, что захотелось себя ущипнуть – не близнецы ли передо мной?
- Ни за что! – чуть ли не хором отчеканили они.
- А я требую, - топнула ногой Динка. – Быстро миритесь! В конце концов, не вам решать мою судьбу, а мне! Я – будущая ведунья. А ведуньи очень редко выходят замуж.
Что правда, то правда. Встретить ведунью, ворожею, знахарку или «просто» ведьму замужней женщиной, домохозяйкой с кучей ребятишек воображения не хватало. Чаще всего они действительно оставались одинокими, а если и появлялся в их жизни мужчина, то буквально на одну-две ночи. Парни об этом, видимо, забыли, потому что пригорюнились. А девчонка, наоборот, просияла и по-приятельски взяла их обоих под локотки:
- Ну, раз мы помирились, мы можем быть свободны, уважаемые профессора?
Ее улыбка была способна растопить любой лед. Мэтр Сибелиус уже кивал – мол, идите, дети, идите, - но я уперся.
- Так или иначе, они нарушили правила, - отрезал я. – И должны быть наказаны. Но лично я не могу определить ни степень их вины, ни то, какой штраф на них наложить. Это в ведении куратора курса. Ему я и хотел передоверить решение…
- Увы, мастер Груви, сейчас это невозможно, - сказал старый профессор. – Но я обязательно передам ваши пожелания Рихарду. Можете быть свободны, дети!
Динка тут же утащила обоих парней по коридору и на прощание, уже у лестницы, обернулась и подмигнула мне с шаловливой улыбкой. Я улыбнулся в ответ.
- Кстати. Раз уж вы все равно зашли, - вернул меня с небес на землю голос мэтра Сибелиуса, - Рихард действительно задерживается, а скоро первый удар колокола. Начнутся занятия… вы бы могли заменить его на лекции? Насколько помню, некромантия вам все-таки близка!
- Ну, смотря что за тема, - пожал я плечами, припомнив свой первый удачный опыт в пентаграммостроении.
- Довольно легкая. Классификация упырей и нежити по Хорватскому.
Ой, мама… Легкая-то она легкая, но приняли ее после того, как ваш покорный слуга закончил Колледж. Уже те, кто учился на год младше, были вынуждены прослушать дополнительный цикл лекций, смысл которых сводился к следующему: «Забудьте все, чему мы вас учили. Начинаем сначала!» Два года тому назад мне пришлось присутствовать на экзаменах и кое-что о новых веяниях в нежитеведении узнать удалось. Но вот чтобы лекции по этому предмету читать? Кстати, а почему ее читает именно некромант? Это ведь прерогатива преподавателей с кафедры нежитеведения. Помнится, в мое время старшим преподавателем был мэтр Йоганн. С ним вроде все в порядке. С другой стороны, если «нежитеведа» подменяет Вагнер, то мне тем более не с руки капризничать. Я ведь хотел работу? Я ее получил.
- Какая аудитория? – обреченно спросил я.
- Шестая. Третья дверь по правому коридору, - любезно подсказал профессор. – Вы хотя бы начните… А я потороплю Рихарда, как только он появится.
Шагая в нужном направлении, я лихорадочно пытался вспомнить то, о чем последний раз слышал два года назад. Кажется, Хорватский предложил принципиально новый взгляд на упырей. Вернее, он четко разделил упырей и живых мертвецов, отнеся одних к нелюдям, а других – к нежити. Раньше они все были нежитью, как водяницы, домовые, банники и прочие мелкие духи. Теперь эти последние официально стали считаться нечистью и даже нелюдями… Или нелюдями стали оборотни? Бес. Запутался. А, ладно, как-нибудь выкрутимся!
С этой мыслью я и рванул на себя дверь лекционной аудитории, за которой слышался ровный, постепенно усиливающийся гул голосов…
…и тут же едва не выскочил обратно.
Нет, должен признаться, что попытку к бегству я предпринял не сразу. Сначала, распахнув дверь, сделал шаг вперед, на миг замер, давая себя рассмотреть и окидывая взглядом расположенные амфитеатром ряды столов и скамей, и только встретив некоторые лица, испытал желание удрать. Надо! Надо было заранее поинтересоваться не только темой, но и номером группы хотя бы!
- Ой… - студенты замерли, кто где был. Одни сидели на своих местах, другие – на столах. Кто-то вообще залез на подоконник, а один деятель ухитрился вскарабкаться на стол и, кажется, пытался дотянуться до потолка, сооружая пирамиду из толстых фолиантов.
- Здравствуйте, дети!
Несколько девушек захихикали. Я ощутил, как жар приливает к ушам. Никогда еще не чувствовал себя так глупо.
- Доброе утро, - выговорил, все еще цепляясь одной рукой за дверную ручку. – Я… ваш новый учитель…
- Мы знаем, мастер, - сидевшая на второй парте девушка усиленно захлопала ресницами. Знакомая девушка. Еще одна тихо пихнула соседку по столу локтем и о чем-то зашептала ей на ухо, кося в мою сторону синим глазом. Подруга слушала ее, как божественное откровение. Во взоре ее постепенно разгоралось любопытство.
Надо было что-то делать. Что-то, что помогло бы мне обрести уверенность в себе. Впервые за неполные две недели я остался со студентами один на один. Хотя, нет, вру. Не первый. И опять с этими же студентами. С теми самыми, которым я так «удачно» начертил пентаграмму. Правда, тогда на занятии присутствовала только одна половина группы. Вторая взирала в мою сторону с откровенным скепсисом.
- Понимаю, вы ждали мэтра Вагнера, - заговорил, делая шаг вперед и выпуская дверную ручку. – И встретить вместо него всего лишь меня… это мощный удар по психике, понимаю. Но зачем сразу вешаться-то?
Последний вопрос был задан именно стоявшему на столе студенту. Со стопки книг он все-таки спрыгнул, но и только.
- А чего сразу я? – ощетинился он. - А чего…
- А что еще можно делать на потолке, если не прилаживать петлю? – Я смерил глазом расстояние между макушкой парня и дубовыми балками перекрытий. Этот корпус был старым, помнил, наверное, не только меня, но и мэтра Куббика, и потолка, как такового, не было. – Кроме того, вы все равно не дотянетесь. Надо вторую парту ставить. Или брать веревку подлиннее. Локтей эдак на пять-шесть.
- Да ничего я не… - парень попятился, почему-то пряча руки за спину. – У меня и веревки-то нет.
- Да? А что же тогда вы собирались с собой сотворить?
- С собой? Н-ничего, - он сделал еще шаг назад и оказался на самом краю стола. Еще чуть-чуть подвинется – и сверзится на пол.
- Тогда слезьте. Или вы хотите упасть и сломать себе чего-нибудь? Так это надо делать не здесь, а на подоконнике. Внизу камни, там наверняка получите пару-тройку переломов. А если падать спиной вперед, то всего один, но последний в своей жизни.
Парень что-то пробурчал.
- Что-что?
- Н-ничего.
- Тогда слезайте. Самоубиться можно и потом…
- Да кто вам сказал…
- Да просто я знаю. Сам таким был! – ляпнул, не подумав.
- Сами… того? – парень сделал красноречивый жест, затягивая на шее воображаемую петлю.
- Нет. Сам был студентом. И, между прочим, в этом же Колледже.
- Ой, как интересно! – девушки и парни, как по команде, придвинулись ближе. Особенно та половина группы, у которой я заменял пентаграммостроение. – А расскажите!
- Что рассказать?
- Ну… все, - Магдалена Львович демонстративно пересела на переднюю парту и подперла ладонью щеку. – Как вы учились, как тут было все раньше? Правда, что двадцать лет назад тут все было не так?
- Не знаю. Двадцать лет назад меня тут еще не было…
