– Я уже сообщил начальству, что готов туда лететь, – сказал Тинн. – Как только у них будут действующие пушки, достаточно воздуха и гравитация, чтобы понимать, где верх, а где низ, я уже буду там.

– Говоришь, все, что может пожелать мужчина… – Эрн кивнул на дверь.

Тинн обернулся. Ага. Там стояла парочка гражданских работниц из отдела снабжения – молоденькие, хорошенькие девушки. Вне всякого сомнения, они пришли взглянуть, где выпивают настоящие мужчины.

– Блондинка – моя, – сказал Эрн.

– Годится, – отозвался Тинн. – В темноте цвет волос все равно не видно.

Эрн встал.

– Добрый вечер, дамы. Можем мы с отцом предложить вам выпить?

Девушки заулыбались. В ответ Тинн подарил им одну из своих лучших ухмылок. Подобное состояние довольства могли принести только выпивка и выигранное пари. Хорошая работа, уважение тех, с кем трудишься бок о бок, красивая женщина, сидящая рядом, кантина, где полно превосходной ортоланской синей браги. Разве жизнь может быть лучше?

Вил Дэнс держал на выставленном вперед локте стопку монет достоинством в десять кредитов каждая. Сейчас их было уже двенадцать. Остальные пилоты делали ставки, получится у него или нет.

Пока получалось…

Он глотнул еще эля. Игра простая: выставляешь перед собой руку параллельно полу, как прицел бластера, и сгибаешь под углом в девяносто градусов. Потом резко разворачиваешь ладонью вверх и пытаешься поймать лежащие на локте монеты. Поймать одну может любой. Многие способны поймать три или четыре. Но когда их больше десяти, становится гораздо труднее. Личный рекорд Вила составлял восемнадцать монет, так что поймать двенадцать для него сложным не представлялось. Это же простое упражнение на зрительно-моторную координацию, и, если ты летчик, лучше иметь приличный результат. Фокус состоял в том, чтобы перевернуть руку ладонью вверх достаточно быстро, пока монеты еще лежат друг на друге. При нормальной гравитации после нескольких сантиметров падения стопка начинает рассыпаться, и если это допустить, ничего не выйдет. Движение должно быть быстрым, но одновременно плавным. Малейшего толчка под неправильным углом достаточно, чтобы разбить стопку. Тогда, если повезет, несколько штук удержишь, но остальные все равно потеряешь, это факт.

Не то чтобы исход игры мог прославить эскадрилью или что-то давал лично ему, но у Вила имелась репутация, и ее приходилось поддерживать. Его результат на тренировках реакции всегда оказывался в первой тройке, а сейчас, по существу, происходило то же самое. Тренировка реакции. Представители некоторых рас, например фаллиины, могли без особых усилий поймать двадцать монет и даже более. Но из людей лишь немногие способны удержать десять – за исключением акробатов, мастеров боевых искусств… и летчиков.

– Давай же, Дэнс. Чего канителишься, как ронто при восьми g, – крикнул Бенджо.

– Ага, давай, пока мы не успели состариться, – добавил Раал. – Ну, по крайней мере, некоторые…

Вил усмехнулся, дернул рукой и схватил все двенадцать десяток.

– Шальные деньги, – сказал он.

Мгновение эскадрилья потрясенно молчала, затем раздалось:

– Ставлю пятерку, что он поймает четырнадцать.

– Отвечаю.

– Десять на то, что поймает.

– С какой вероятностью?

– Вероятность? Я что, похож на тойдарианского букмекера? Сто процентов!

Пока пилоты спорили, Вил добавил к стопке еще две монеты. Ну так как, четырнадцать? Все-таки на четыре меньше личного рекорда, хотя он и не считал нужным объявлять об этом прямо сейчас…

Тут сирена выдала несколько коротких требовательных сигналов. Пилоты бросили болтать – и одновременно бросили все, что держали в руках, за исключением кредитов, которые рассовали по карманам, – и побежали к выходу. Вил поставил кружку на стол и последовал за ними. Там еще оставался глоток эля, и допить его пилот мог бы за две секунды, но когда труба зовет, надо в тот же миг бросать все и рысью скакать на свой пост. Во-первых, поступать следовало именно так – с этим были согласны все. Во-вторых, никогда не знаешь, когда за тобой следит имперская голокамера, и если откроется, что ты идешь вразвалочку вместо того, чтобы уже сидеть в своем СИДе, то вскоре можешь обнаружить, что тебя перевели на «работу для дроидов» – чистить мусоропроводы и выгребные ямы.

И в-третьих, Вил любил полеты даже больше, чем выпивку.

– Должно быть, учения, – сказал кто-то. – Вряд ли они будут устраивать побег после того, как мы поджарили предыдущих.

Вил ничего не сказал. После того случая он плохо спал, и это его немного удивляло. Да, в челноке сидели подонки, и в его обязанности входило остановить их, и они в него стреляли, но все-таки противостояние не было равным. У «Лямбды» не имелось никаких шансов. Он разнес ее на куски и потом наблюдал, как то, что осталось от экипажа, плавает в облаках застывших выделений своих собственных тел. Он пытался смотреть на это как на учебные стрельбы, будто там были голографические модели, а не живые существа, но видеть устроенную тобой бойню собственными глазами… «Что же, давай будем честными, – сказал себе Вил, – поскольку отчитываться придется только перед собой». Правда состояла в том, что он… несколько раз видел сны.

Нет, не сны. Сны – это безобидные обрывки всякой всячины, вроде того, что приходишь на экзамен, не подготовившись, или летаешь без корабля, или оказываешься голым в людном месте. А это были не сны.

Это были кошмары.

К счастью, подробности он забывал почти сразу же после пробуждения – кроме одного раза. В тот раз кошмар остался. Одно из замороженных тел парило в пустоте метрах в десяти от кабины его истребителя. Лицо и тело осколки изуродовали до такой степени, что Вил не мог даже понять, мужчина это или женщина. Как зачарованный он смотрел на истерзанное тело, медленно поворачивающееся так, чтобы можно было разглядеть лицо. Он заметил, что под ливнем металла каким-то непостижимым образом не пострадали глаза…

А потом эти глаза открылись.

Вил сумел сдержать дрожь. Это было самое худшее. Он сказал себе, что здесь нет ничего необычного, что такова его работа. Поэтому он привыкнет.

Это помогло. Немного.

У ангара Вил заметил, как младший палубный офицер машет пилотам, подзывая к себе.

– Быстро, быстро, парни! Беременная па’ловик может двигаться быстрее! Давайте, давайте!

– Привет, палубник, – поздоровался Вил, подойдя ближе. – Кто летит?

– Ты со своей эскадрильей и еще девятеро, – ответил тот. Он продолжал махать приближавшимся пилотам, которых пока собралась лишь горстка. – Почетный эскорт для ИЗР «Опустошитель».

Вил прищурился.

– К нам прибыл сияющий, как радуга, адмирал? Или мофф?

– Не совсем. Парень, что летит на том корабле, предпочитает один цвет, – пояснил палубный офицер. Взгляд Вила ничего не выражал, поэтому он добавил: – Черный.

– Дарт Вейдер, – сообразил Вил.

– Дружок твой?

Вил засмеялся. Они стояли на ступеньках, ведущих на летную палубу.

– Я никогда не встречался с этим человеком – или кто он там есть, – сказал Вил. – Однажды видел, как он летает. В летной школе, на базе в Центре Империи. Против Барвела.

Не было нужды уточнять, что он говорит про полковника Винду Барвела по прозвищу Стрелок, одного из самых заслуженных пилотов СИДов. Во время Войн клонов Барвел, по подтвержденным данным, уничтожил в бою более тридцати кораблей противника, имел на своем счету как минимум вдвое больше предположительно сбитых, и никто не знал, о скольких еще он просто не потрудился доложить. Вил знал, что сам он неплохой пилот. Уже во время учебы он добился большего, чем от него ожидали. Но Барвел, которого трусливое флотское начальство отстранило от участия в боевых действиях, потому что Империя нуждалась хотя бы в одном живом герое для парадов, привлекающих потенциальных рекрутов… он был лучшим. Хотя в то время он имел всего лишь чин капитана, ему поручили руководить летной школой в Центре Империи. Барвел мог сделать пике с работающим мотором и без крыльев практически на любом транспорте, на полной скорости поразить цель размером с плики из пушек хоть левого борта, хоть правого. Когда на тренировках они летели рядом, Вил казался себе ребенком, который, едва научившись ходить, пытается догнать чемпиона по бегу на длинные дистанции.