Но самым гнусным являлось то, что Родейл представлял собой просто образчик свинства. Мужлан, настоящий мусор. Вдобавок ко всему он частенько колотил Бетти. «Для поддержания формы», — объяснял Родей \ этот регулярный ритуал.

Пожалуй, именно поэтому Бетти до сих пор не ушла от него. Родейл время от времени недвусмысленно напоминал жене, что если она попытается сбежать от него, то он ее обязательно выследит и пристукнет.

И несчастная Бетти терпела, потому что знала: на руках ее мужа уже немало крови невинных людей. Еще в былые времена недруги Родейла непостижимым образом начали странно и бесследно исчезать. Конечно, те давние времена миновали, но жители их хорошо запомнили, и поэтому до сих пор слово шерифа считалось здесь законом. Так Родейл и заправлял делами — либо держа людей в страхе, либо пользуясь своими многочисленными связями. А в штате он был почти со всей администрацией на дружеской ноге. Каждый раз местное население голосовало против него. И каждый раз он все равно побеждал.

Нед Родейл содержал подробнейшую картотеку на сильных мира сего. Он вел доскональную запись их служебных преступлений. Шериф знал, кто кому платит и сколько, при этом, естественно, «отстегивали» и ему. Родейл был неплохо осведомлен, кто за кем ухлестывает, и, время от времени шантажируя, он без труда урывал лакомые кусочки.

Шериф знал, где нелегально гонят спиртное. И облагал незадачливых винокуров данью. Ему платили как деньгами, так и голосами на выборах. Вместе с тем, в округе не без его ведома процветали подпольное игорное дело и проституция.

Вилбер Парди был, разумеется, немногим лучше Неда Родейла, по его методы отличались изяществом и утонченностью. Они дружили еще с детства — сын богача и сын поденщика. Нед заступался за хилого и тщедушного Вилбера и даже дрался с мальчишками. Таким образом, их зависимость друг от друга крепла с годами.

Но Бетти-то понимала, что Вилбер наверняка читает надписи на стенах, сделанные отчаявшимися горожанами. И если в округе суждено восторжествовать прогрессу, то Родейлу придется уйти в отставку.

Но тот не имел никаких претензий к своему старинному приятелю. Нед был реалистом и понимал, что изменить Вилбера не удастся. Это все равно что отучать старого пса мочиться на автомобильные колеса или бегать за котами.

Нед поднял голову и, глянув в окно, пронзительно завопил.

В окне появилась отрезанная голова старой леди Барстоу. Длинным красным языком она облизывала стекло, а кисти рук висели по обе стороны головы, царапая по стеклу ногтями, будто стараясь прорваться внутрь. В глазах старушки застыла какая-то жуткая тоска.

Кишечник Неда Родейла мгновенно опорожнился. Шериф потерял сознание и упал на пол, глухо ударившись о кафель.

Макс пнул ногой дверь и, пригибаясь, ворвался в дом. Он сразу же нырнул влево и, упав на одно колено, прижался к стене. В правой руке Макс сжимал пистолет.

В доме стояло зловоние. Когда-то, еще ребенком, Макс забрался в пустую медвежью берлогу. Запах там был примерно такой же.

Невесть откуда доносилось истеричное женское рыдание.

— Элис? Это ты, Элис?

И тут Макс услышал громкое мурлыканье. Потом звук когтей, скребущих что-то твердое.

Этого Макс никак не мог объяснить. И что с такой яростью могла царапать домашняя кошка? Да и урчание скорее принадлежало леопарду.

Но вот странные зяуки смолкли так же неожиданно, как и начались.

— Макс?

— Да, Элис. Это я. А где Ральф? И где у тебя тут свет зажигается?

Макс нащупал выключатель, и в комнате стало светло.

— Бог ты мой! — только и вымолвил Макс, осматривая помещение. Казалось, будто по комнатам пронесся ураган. Кушетки и стулья были перевернуты, с окон сорваны занавески, а в дальнем углу валялся вдребезги разбитый телефонный аппарат.

За окном послышался скрип тормозов: подъехал полицейский автомобиль.

Элис и Линда, пошатываясь, вошли в комнату. Одежда на обеих женщинах свисала лохмотьями.

— Он как будто взбесился, — всхлипывала Элис. — Я на минутку отлучилась по делам, а когда вернулась, он уже избил Линду и насиловал ее. Она лежала без чувств.

— Кто избил?

— Ральф!

— Ральф?

— Да. А потом напал на меня. Он набросился на меня… как зверь, и тоже изнасиловал. Знаешь, это было так больно и мерзко… А потом выбежал через черный ход. А я вынула изо рта кляп, который он мне запихнул, и закричала.

— Обыщите задний двор, — приказал Макс одному из полицейских.

Женщины удалились, чтобы переодеться, и Макс в одиночестве застыл посреди хаоса. Интуиция подсказывала ему, что здесь происходит нечто весьма странное. Ральф Гисон был одним из наиболее почтенных и благонадежных горожан, которых знал Макс. Именно на таких и зиждились спокойствие и порядок в обществе. Примерный семьянин, о таких обычно говорят, что они честные труженики и беззаветные патриоты.

Неужели Ральф Гисон свихнулся и натворил все это?

Сознание Макса отказывалось верить в происходящее. Однако всю свою жизнь он занимался ничем иным, как соблюдением порядка, не считая двух лет в армии, где на его долю выпала роль стряпухи. Шеф полиции знал, что, когда дело касается законности — случиться может всякое.

Но ведь не подобное же… Максу стало не по себе, он никак не мог оправиться от потрясения. Линда избегала его взгляда, но Макс голову мог дать на отсечение, что на губах ее играла усмешка.

И откуда взялся только этот противный запах?

Нет, что-то здесь явно не в порядке.

Вилбер Парди, спрятавшись в кустарнике у забора, смдил за мелькавшим время от времени странным силуэтом. Он так и не скомандовал жене включить прожекторы, потому что не хотел, чтобы эта тварь заметила его.

И тут раздалось угрожающее мурлыканье.

Вилбер не выдержал. Он уже несколько раз успел заметить чудную фигуру, крадущуюся к дому, и теперь был уверен, что это никакая не собака.

— А ну, вылезай оттуда! — рявкнул он. — Выходи сейчас же, иначе я тебе задницу прострелю!

Звук, который донесся из темноты, не на шутку перепугал Вилбера. Такого мэр никогда не слыхал на своем веку. Тишину прорезал отчаянный вопль. Постепенно понижаясь, он превратился в дикий и яростный звериный рык. Вилбер невольно попятился назад.

А потом поднял обрез и выстрелил.

Джиму и Кэлвину кое-как удалось приподнять шерифа Родейла и оттащить его в ванную. От Родейла несло, как из выгребной ямы. Шериф бессвязно бормотал какую-то ахинею. Он словно ополоумел.

— Спасибо, что вы так быстро приехали, — поблагодарила Бетти, нервно улыбаясь.

— Все в порядке, Бетти. Мы как раз уходили из лаборатории, когда раздался звонок. Так что же здесь произошло — ты не в курсе?

— Что произошло? — загремел Родейл, показываясь на пороге ванной и на ходу завязывая поясок халата. — Я вам сам расскажу. Я видел башку Эрмы Барстоу. Она уставилась на меня вон оттуда. — Родейл указал пальцем на окно. — Дикий такой взгляд, и еще она лизала и царапала ногтями стекло. Да вот, Джим, сам посмотри, следы-то от ее языка остались!

— Действительно, — согласился Джим. — Кэл, мы можем взять слюну на пробу?

— Сейчас, принесу свой чемоданчик.

— Да что за чертовщина происходит у нас в округе, Джим? — завопил Родейл.

— Нед, вам лучше сейчас немного полежать, — осадил его Джим. — Вы что-то неважно выглядите. Бледновато, я бы сказал.

— Хорошо еще, что я насмерть не разбился.

«Да, вот бы счастье-то привалило!» — подумала Бетти Мэй, а вслух заметила:

— У меня есть транквилизаторы, они тебя успокоят.

— Ты что, баба, с ума сошла? Я что, токсикоман какой-нибудь?!

— Примите хоть одну таблетку, — настаивал Джим. — От них хорошо расслабляешься. Я сам их иногда глотаю. Хуже не будет.

— Ну, если ты говоришь, Джим, то ладно. Ты отличный парень, Джим. Черт меня подери, в самом деле, отличный! — Родейл побрел в спальню, переваливаясь, как утка.