— Максим, что случилось? — спросила тихо, наплевав на одежду и двинувшись к любимому.

— Я не хочу, чтобы он лез в мои дела. Я не хочу быть ему обязанным, — зашипел вдруг разъярённо. — Я бы всё решил сам, без его участия.

— Родной, — тихо, но твердо, — во-первых, твой папа ещё ничем нам не помог, он только предложил помощь. Во-вторых, — подняла руки и положила на щеки, — у твоего отца явно будет больше связей и знакомых, чем у всех нас вместе взятых. Не ты будешь ему обязанным, а я.

— Малышка, ты разве ещё не поняла, что всё, что касается тебя, касается и меня тоже?

— А ты, родной мой, не понял, что это работает и в обратную сторону? — выгнула бровь. — Почему ты не хочешь так принимать помощь отца? Почему разговариваешь с ним так? Почему так злишься?

— Да потому что… — вскричал и осёкся, заметив, как я вздрогнула. — Прости, маленькая, — виновато. — Мы с Киром с пелёнок вместе, наши отцы всегда были друзьями. Такими, как мы с Кирюхой. Мы с Киром ночью на речку сбежали купаться. Я нырнул слишком глубоко, за что-то зацепился, в темноте под водой было не разглядеть. Наглотался воды и потерял сознание. Кир вытащил меня тогда, при этом чуть сам не утонул. Он в волка обернулся, думал поможет ему из воды выбраться… В общем, Кирилл смог до берега добраться, но после этого он не может больше перекидываться. Его волк… впал в кому, заснул, — кладу руку на ладонь любимого, когда слышу вину и сожаление в его голосе. — Нас обоих в больницу запихнули. И отец не пришёл ни разу. Только наорал, когда меня выписали, и я домой вернулся. Ему срать на меня, — улыбнулся горько и болезненно, показывая ранимого и обиженного ребёнка. — Его только работа и любовницы интересуют. Ах, да, — ехидная, злобная улыбка, — даже когда я в армию уходил, он не пришёл, чтобы меня проводить.

— Родной, посмотри на меня, — погладила лицо любимого, желая прогнать тоску. — Твой отец любит тебя. Просто он не умеет выражать свою любовь. Я когда руку сломала, бабушка на меня тоже кричала и ругалась. Говорила, что я слепая, не смотрю никогда под ноги. Потом она плакала и жалела меня. Потом снова ругалась. Я тогда обиделась, а позже поняла, что она просто сильно за меня испугалась. У меня нет ни матери, ни отца. И я бы многое отдала, чтобы заглянуть им в глаза, почувствовать их запах. Родители, каким бы воспитателями они не были, они любят нас и заботятся. Будь твоему отцу плевать на тебя, он бы прошёл мимо, не стал бы вникать в суть нашего разговора.

Максим только плечом дёрнул и прикусил нижнюю губу с такой силой, что из неё потекла кровь. Пальчиками коснулась его нижней губы, высвобождая из плена зубов. Провела нежно, собирая капельки крови, после чего слизнула. Голубые глаза мигом почернели.

— Что ты делаешь, малыш? Я же снова хочу тебя.

— Зато больше не расстраиваешься, — улыбнулась широко я и выскользнула из его объятий. — Нужно собираться. Я за Сеню волнуюсь.

Макс опустился на компьютерное кресло и стал наблюдать за тем, как я переодеваюсь, до ужаса смущая меня.

— Всё, — застегнув куртку, уведомила я.

— Всё обязательно будет хорошо. Мы вылечим твою сестру. Обязательно! — заверил меня Макс. — Думаю, что ей подойдёт любой оборотень. У нас хорошая регенерация. Может, я смогу стать донором для твоей сестры.

Я кивнула и приподняла уголок губ в улыбке. Накатил знакомый страх — что если Сене не помогут?

По пути в больницу отец Максима, сидящий рядом с водителем, обернулся вдруг к нам и усмехнулся уголком губ.

— Как я понимаю, причина, по которой ты продал машину, кроется в этом? — его пронзительные карие глаза цепко впились в моё лицо.

— Тебе есть до этого разница? — процедил сквозь зубы Максим, слишком сильно сжимая руку на моём плече и заставляя меня поморщиться.

— Макс, — я повернула голову к любимому и коснулась губами щеки. Сжала его руку, мысленно умоляя быть мягче с родителем.

— Да, — всё же выдавил из себя парень. — Моей истинной паре нужна была помощь, — он бровь вздёрнул, явно ожидая услышать протест и осуждение со стороны отца.

Но мужчина только мягко улыбнулся, отчего вокруг глаз появились добрые морщинки. Я в очередной раз удивилась тому, что этот мужчина, которому больше тридцати не дашь, отец моего любимого.

— Скоро породнимся, Эля? — подмигнул.

— Наверное, — робко улыбнулась и взгляд на Макса вновь кинула. — Ещё… — запнулась, — не решили… наверное…

Отец парня хохотнул, но ничего не ответил. Почувствовала, что Макс расслабился. Родной мой, ведь мнение отца для тебя важно. Очень важно. И он только что молчаливо одобрил твой выбор. Поймала голубой обожаемый взор и одними губами шепнула «люблю тебя». Макс улыбнулся открыто, счастливо и искренне, подался вперёд и легко коснулся губами кончика моего носа.

Едва мы вошли в больницу, отец Максима вдруг напрягся всем телом. Я услышала даже треск ткани пальто.

— Бать, — тихо окликнул его любимый, но мужчина вдруг побежал. Сорвался с места и кинулся бежать по коридором. А мы следом за ним, огибая испуганных людей, которые спешили убраться с пути несущегося мужчины. — Чёрт, — шипит Макс, — он потерял контроль. Он может обернуться.

— Максим! Он бежит в палату к Сене, — дёрнула за руку парня.

— Чёрт, — вскрикнули все втроём, когда отец парня распахнул дверь с такой силой, что стекло разбилось и осыпалось на пол. Но больше пугало то, что на лице и руках мужчины выступила шерсть. Рука, которой он упирается в косяк, двери оставляет глубокие борозды на пластмассе.

— Вот это подстава, — выдохнул Кир.

Сеня

Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю, пытаясь побороть тошноту. После химеотерапии всегда так. Слабость, головокружение и сильная тошнота. Посмотрела на поднос с едой, который принесла медсестра пять минут назад, и поморщилась. Знаю, что только попробую я проглотить пюре, как оно комом застрянет в горле, после чего я тут же начну икать. Я со злостью отпихнула от себя поднос, из-за чего он проехался по гладкому столу. Как же я устала болеть. Как же я устала от этих процедур, белых стен, запаха медикаментов и вечных уколов и обследований. Каждый день начинается одинаково — с таблеток, от которых постоянно кидает в жар. С осмотра врача и заверений, что совсем скоро я буду здорова. Вот только с каждым новым днём надежда угасает. Потому что с каждой новой минутой я чувствую себя всё хуже и слабее.

Зло стёрла слёзы со щёк. Я чертовски сильно устала. Устала быть сильной, устала улыбаться и делать вид, что всё хорошо, чтобы родные не переживали за меня. Я завидую собственной сестре, которая может без всякого риска ходить в университет, гулять и встречаться с парнем.

Я вскрикнула от страха и вскочила с кровати, когда услышала за спиной, как разбилось стекло. Обернулась резко, рукой схватившись за тумбочку, чтобы не упасть на пол из-за сильного головокружения. В проёме стоял невероятно красивый молодой мужчина. Чёрное пальто распахнуто, волосы на голове лежат в беспорядке. Но внимание привлекли его глаза, которые светились странным янтарным светом. Я моргнула пару раз, решив, что из-за лекарств у меня начались галлюцинации. Но мужчина никуда не исчез. Он зубами скрипнул и в палату тяжело шагнул, захлопнув за собой дверь, в которой теперь не было стекла. Я оглянулась даже назад, чтобы проверить, не стоит ли кто за моей спиной, на кого с такой жаждой и одержимостью взирает мужчина.

— Как твоё имя, девочка? — пророкотал он, наступая на меня и глядя исподлобья своими странными глазами.

— В-в-в-ы-ы-ы к-к-к-т-т-т-о-о-о? — заикаюсь спросила я, до боли в пальцах цепляясь за комод.

— Твой истинный, девочка. Твой будущий муж.

— Чего? — если бы у меня были брови и волосы, то первые непременно потерялись бы во вторых. — Вы не перепутали отделение? Психбольница в соседнем здании.

— Скажи своё имя, девочка, — он с поразительной лёгкостью перепрыгнул через кровать и навис надо мной огромной скалой. Запах морозного утра проник в нос, вытесняя прочь все запахи ненавистных медикаментов. Против воли втянула его поразительно родной и приятный аромат ещё несколько раз. Возникло желание дышать им каждое мгновение.