Но маленькая ладошка, которая ложится на щёку, ни капли не помогает. Как и губки, которые прижимаются к моему рту. Низкий стон вырывается из груди. Девчонка редко целует первая. Поэтому я замираю. Позволяю девчонке целовать меня самой. Настя посасывает мою нижнюю губу, пальчиками зарываясь в волосы на затылке.

Яблоко, которое падает с дерева и попадает мне по затылку, заставляет меня прикусить губу малышки и зашипеть. Чёрт. Потёр рукой затылок.

Настя снова захохотала. Опустился на землю рядом с ней. Переплёл пальцы и прижал её руку к щеке.

Тряхнул головой, отгоняя воспоминания.

— Пойдём домой, — цежу сквозь зубы.

Я злюсь на себя за то, что девчонка по-прежнему вызывает во мне чувства. Даже в разы ярче, чем раньше. Я злюсь на девчонку за то, что она по-прежнему так соблазнительна. Потому что пахнет так крышесносно. Потому что смотрит так… Так, что внутренности скручивает.

— Есть хочешь? — бросаю ключи на комод, надеясь на положительный ответ. Ведь… Я как последний идиот вчера лепил их. Осознаю, что я хочу всё вернуть. Её вернуть. И я даже готов забыть о том, что она была с другим.

— Ты меня сюда притащил, чтобы накормить? Или чтобы мы доклад сделали и прекратили делать вид, что нам приятно общество друг друга?

Слова девчонки бьют. Сучка. Какого хрена делает вид, будто я её изменил? Я готов её простить, но задетое самолюбие снова заставляет злиться и огрызаться.

— Где моя комната, ты знаешь, — цежу сквозь зубы.

Оставив Настю в комнате, иду на кухню за пирожками. Когда возвращаюсь, девчонка сидит за столом, полностью погрузившись в чтение. Замираю на миг в проёме, любуясь своей девчонкой. Своей? Одёргиваю себя. Идиот.

— Ешь пирожки. С яблочной начинкой. Твои… — осекаюсь. Одёргиваю себя на середине предложения. Бл*ть. Я же только что ей чуть в чувствах не признался.

— Я не голодна, спасибо, — сухо. Вопреки её словам её живот урчит.

Сцепляю зубы и сажусь делать проект. Ну, как делать. Пялиться в пустую страницу. А точнее, делать вид, что занят, чтобы рассматривать сосредоточенную Настю. Красивая. Такая же нежная и миниатюрная.

— Я закончила, — голос малышки заставляет меня вздрогнуть и воровато отвести взгляд. — Могу начать делать презентацию.

— Поешь, — пялюсь в ноутбук, чувствуя взгляд девчонки.

— Я уже сказала, что не хочу, — раздражение в голосе. — Что мне делать дальше? Я хочу домой уже.

Встаю с пола и отправляю тарелку с пирожками в мусорный бак.

— Отправь мне документ ВК и можешь идти домой, — руки трясутся от злости.

— Ты забрал часть моей работы, — дует губки. Кусаю щёку изнутри. Зверски хочется её поцеловать.

— Ты можешь идти, — отворачиваюсь, чтобы этого не видеть.

Девчонка уходит. Слышу, как открывается входная дверь. Чёрт. Бабуля приехала. Спешу в коридор. Чёрт. Я так и не сказал бабуле, что мы расстались. Потому что… Потому что бл*ть боялся увидеть осуждение в её глазах. В глазах единственного человека, который меня всегда любил.

Успеваю услышать их разговор:

— Как давно я тебя не видела. Думала, что вы с Макарушкой расстались.

— Я… Простите, мне уже пора.

— Не задержишься? Я хоть только с самолёта, пирожки испеку.

— Извините, мне, правда, пора. До свидания.

Сбегает, хлопнув дверью. Опускаюсь на ступеньки, руками зарываясь в волосы. Бл*ть. Как же тяжело.

— Макарушка, — родная ладонь касается волос, — нам нужно поговорить.

Макар

Поднимаю взгляд на бабулю, которая стоит на пару ступенек ниже. Пытаюсь улыбнуться, но у меня это хреново выходит.

— Пойдём на кухню, внучек, — бабуля проводит ухоженными пальцами по щеке, ерошит волосы. Снова чувствую себя мелким пацаном. И, как бы стыдно не было в этом признаться, мне хочется разрыдаться. От безысходности. От злости. От жгучей ревности. Хочется, как в детстве, позволить быть себе слабым. Прижаться к тёплому боку бабули и рассказать обо всех своих проблемах. Жмурю на миг глаза, которые вдруг защипало.

Поднимаюсь со ступенек и иду следом за бабулей. Когда на столе стоят две чашки чая и пиала, полная печенья и конфет, бабушка медленно, подбирая слова, начала говорить:

— Я должна тебе сказать, что… Я ездила в Германию в клинику.

— Что? — внутренности сжимаются от ужасного предчувствия.

— Врач сказал, что мне осталось совсем недолго. Месяц, максимум два.

Я не могу вымолвить ни слова, чувствуя, как грудную клетку сдавливает от боли. Нет. Чёрт. Нет. Не может быть. Бабуля ведь ещё такая молодая.

— Почему? — хриплю я.

— Рак печени, — бабуля поправляет волосы.

— Но… Я… Чёрт… — голос начинает дрожать, а глаза увлажняются. Бл*ть. — И что? Лечение не поможет?

— Врач говорит, что шансов выздороветь почти нет. Четвёртая стадия.

— Бабуль… Чёрт… — я вскакиваю и начинаю метаться по кухне. Как же бл*ть х**во. Я не могу поверить.

— Это ещё не всё, Макар, — бабушка хватает меня за руку, вынуждая опуститься на стул рядом. Обхватывает голову руками и прижимает к своему хрупкому плечу. Жмурю до боли глаза, которые нещадно жжёт. — Я хочу, чтобы ты женился.

— Чего? — я хмурюсь.

— Мне осталось немного, Макарушка. Ты знаешь, что ты единственный, кто держал меня в этом мире после смерти твоего дедушки. И мне важно, безумно важно видеть, что ты счастлив, — делает долгую паузу, перебирая мои волосы на затылке. — А таким счастливым, как рядом с Настюшей, я не видела тебя никогда. Я видела, как вы смотрели друг на друга. Как вы любили. Вы так были похожи на меня и Ванюшу в молодости. Я вижу, что что-то произошло. Произошло ещё полтора года назад. Я не хотела лезть в ваши отношения. Не хотела задавать лишних вопросов. Я видел, что тебе больно. Видела, что ты не мог найти себе места. А сегодня я увидела Настюшу в нашем доме. И ты по-прежнему смотришь на неё полным обожания взглядом. Вы помирились?

— Да, — лгу я. Почти помирились. Не считая того, что каждой фразой пытаемся зацепить друг друга.

— Я хочу, чтобы ты на ней женился, дорогой. Я хочу видеть, что ты счастлив.

— Бабуль, — я поднимаю голову и смотрю на неё полным боли взглядом. — Ты не понимаешь, всё очень сложно…

— Я всё прекрасно понимаю, Макарушка, — улыбается ласково. — Я знаю намного больше, чем ты думаешь, — по спине льётся ледяной пот. — Скажу так, я была разочарована, узнав о твоём поступке, — прикрываю глаза. Бл*ть. Бабушка знает. — Я не одобряю твой поступок.

— Почему ничего мне не сказала? — отвожу трусливо взгляд.

— Потому что ты уже взрослый мальчик, Макар. Мужчина, который должен принимать решения самостоятельно. Я прошу тебя только об одном, Макарушка — сделай всё, чтобы вернуть ту, кем ты дышал и дышишь.

— Глупости, — пытаюсь отрицать я.

— Ты никогда не умел лгать, Макарушка, — улыбается так… по-доброму. Всезнающе. — Ты никого и никогда не любил, как Настеньку. Даже меня. И никогда не сможешь полюбить. Об этом говорят фотографии на твоём компьютере. На заставке твоего ноутбуке. Татуировка, которую ты так и не свёл. И то, что ты испёк пирожки. Её любимые пирожки.

— Бабушка, прекрати. Ты не знаешь всего!

— Я знаю самое главное, внучок. Ты любишь её. И именно с ней ты будешь счастлив. А так, как слишком долго ждать вашего примирения я не могу… Я хочу увидеть вашу свадьбу. Хочу быть уверенной, что покинув этот мир, я оставлю тебя счастливым.

— Прекрати! — вырывается крик из моей груди. — Прекрати. Я… мне нужно подумать, прости, бабуль.

Покидаю дом быстрее, чем бабушка успеет меня остановить. Еду в клуб с целью напиться. Чтобы хоть как-то успокоить натянутые до предела нервы. Планировал оставить машину у клуба и вызвать такси.

Только захожу в клуб, как глаз тут же вылавливает из толпы малышку. Стискиваю до скрипа зубы, когда вижу с ней рядом какого-то урода. Меня начинает трясти, когда это мудак начинает лапать мою (мою бл*ть!) девчонку. Пока пробираюсь к ним через толпу танцующих, выпуская их из виду, будущий труп целует Настю. Замечаю, что девчонка сопротивляется, что немного успокаивает мою ревность. Малышка убегает до того, как я подошёл. Я хватаю придурка за грудки и встряхиваю.