— Я отчаливаю, моя красотуля, — снова поцеловал мою руку Рома и сел в машину, где на переднем сиденье сидела девушка. Помахала брату рукой и в приподнятом настроении направилась в подъезд. Всегда мечтала о старшем брате. И плевать, что появился он у меня только в восемнадцать лет. Главное, что я знала, что Ромка защитит меня ото всех. И всегда поможет.

Слабо улыбаясь, поднялась на свой этаж.

— Кто это был? — раздаётся ледяной голос за спиной, когда я вставляю ключ в замок. Вздрагиваю всем телом. Связка ключей с грохотом выпадает на кафельный пол из ослабевших пальцев. 

— Это не твоё дело, Макар, — даже не поворачиваюсь в сторону парня, который скрывался в темноте подъезда.

Чёрт! Как он так быстро оказался здесь? У него же нет больше машины?

 Склоняюсь, чтобы подобрать ключи с пола, но Макар оказывается быстрее. Подхватывает связку, мимолетно коснувшись горячими пальцами моей ладони. Я вздрагиваю, вновь остро реагируя на прикосновения этого парня. Пусть мимолетного, едва заметного, но не менее острого и пронизывающего до костей.

— Отдай ключи, — прошу устало, не спеша поворачиваться к парню, который сейчас стоял всего в шаге от меня. Даже сквозь слои одежды я чувствовала жар его тела. Чувствовала, как он нависает надо мной, обволакивая своим запахом, который с каждым крохотным вдохом всё глубже забивался в нос и заполнял лёгкие. Его тяжёлое дыхание шевелило волосы на виске. Я смотрю в стену, дыша через раз и пытаясь успокоить своё глупое сердце. Нельзя даже смотреть в его сторону. Потому что я знаю, что глупое сердце тут же собьётся с заданного ритма. Провалится в пятки. А миллионы серых бабочек, которые уже сейчас порхали где-то в желудке, стоило услышать голос Макара, сойдут с ума. 

— Я спросил тебя, кто это был, — шепчет яростно на ухо, горячими губами цепляя кожу. Ноги подкашиваются в коленях, и я боюсь, что сейчас окажусь там, где всего минуту назад были мои ключи. Позорно рухну к ногам того, кто не просто растоптал моё сердце, но и цинично втоптал его в грязь.

— Тебя это не касается, — пальцами с силой вцепляюсь в ручку двери. Сжимаю до боли в пальцах, отрезвляя себя и приводя мысли в порядок. И снова ты плывешь, Настя. Снова история повторяется. Мало тебе было унижения два года назад? Мало боли? Мало тех слов, которые он успел наговорить за эту неделю?

— Если ты забыла, то позволь мне тебе напомнить, — рывком разворачивает к себе лицом. К двери прижимает. Плечи руками до боли сжимает. Вжимает в дверь с такой силой, что ручка больно впивается в поясницу. — Ты моя невеста, Макарова. 

— А если ты забыл, то позволь теперь я тебе напомню, — даже пристав на носочки, смотрю на него снизу вверх. — Я фиктивная невеста. И наш будущий брак тоже будет фиктивным, — избегаю его взгляда. Всегда. Раз за разом, стоит в глаза зелёные заглянуть с тёмными крапинками вокруг зрачка, я тут же в них тону. Теряю связь с реальностью. Забываю напрочь о том, какой он моральный урод. Забываю, сколько боли и унижения я пережила из-за него. Забываю даже о том, что его злость и упрёки в мою сторону не ревность, а лишь желание сделать спектакль для бабушки более правдоподобным. 

— Кажется, ты забыла, что ты играешь мою невесту, а не того лоха, который полчаса лобызал твою руку, — удар в дверь за моей спиной. 

— Мои руки может лобызать кто угодно, Макар, — спокойно говорю я, смотря в его переносицу. — Ты потерял право что-либо говорить мне по этому поводу ещё два года назад, когда выставил меня посмешищем перед всем классом. Я буду целоваться, обниматься и спать с кем хочу и когда хочу. Единственное место, где я буду играть счастливую невесту — дом твоей бабушки, — не повысить на него голос не выходит. — Отдай мне ключи, Серебряков. Я спешу.

— И куда же? Случайно не к тому уроду, который под подъездом сидит? — парень шипит слова мне на ухо. Видимо, Макар не увидел, что Ромка уехал. И не один.

— Мне для особо тупых повторить, Серебряков? Если ты перестал играть роль ревнивого Отелло, то я пойду. Я сыта по горло твоей компанией на сегодняшний день. Будь человеком, дай отдохнуть от твоей надоедливой рожи. И так завтра целый день тебя терпеть. Боюсь, что просто не выдержу.

Я совершаю ошибку, когда взгляд от переносицы чуть выше поднимаю. Когда сталкиваюсь взглядом с зелёными глазами, которые сейчас полыхают от ярости и гнева. Ноздри на красивом скуластом лице раздуваются. Густые брови сошлись на переносице. Желваки ходят, выдавая крайнюю степень ярости хозяина.

— Ещё хоть раз я увижу этого урода рядом с тобой… или ещё хоть какого-то уродца, то очень интересные фотографии, — хмыкает, — сама знаешь какие, в этот раз увидит не только наша группа, но и весь университет. Да что там университет, в интернете есть много пабликов, по которым такие пикантные фотографии разлетятся. Славу ты обретешь быстро. И не только в универе, как понимаешь. Везде. Нормальные работодатели тебя брать на работу не захотят.

— Урод, — я бью ладонями ему в грудь. — Как был моральным уродом, так и остался. Какой же нужно было быть идиоткой, чтобы в тебя влюбиться. Только сегодня чуть не умолял меня тебе помочь. Просил, как нормальный человек. И снова к подлому шантажу опустился.

— Лучше быть моральным уродом, чем шлюхой, — сжимает мои щёки пальцами. Опускает взгляд на губы. Сглатывает тяжело, а зрачки в зелёных глазах начинают медленно расширяться. 

— Так что же ты тогда мне роль своей невесты предложил? — сипло спрашиваю я. — Запачкаться не боишься? Или опозориться? Где это видано, что у самого Серебрякова такая невеста? 

— Если бы не условие бабули, то я бы в жизни с тобой не связался, — шипит. — Я сделаю всё, чтобы получить этот отель.

— Вот и отлично. А я сделаю всё, чтобы избавиться от тебя, — взгляд отвожу, чтобы он не уличил меня во лжи. — Как только она перепишет на тебя имущество, я получу свидетельство о расторжении брака и доказательства того, что фотографий больше нигде нет. Надеюсь, что после этого я никогда тебя не увижу. Такого тупоголового кретина, которые верит всем на слово. Который даже не слышит, что я ему говорю.

Если я смогу, чёрт возьми, уйти, снова не оставив у его ног своё разбитое сердце. Потому что сейчас в разы тяжелее, чем два года назад. Потому что сейчас во мне борются два слишком сильных и противоречивых чувства к нему — любовь и ненависть. Чёртова любовь, от которой я так и не смогла избавиться. Даже два года спустя.

— Снова сбежишь? — спрашивает насмешливо, пальцами цепляя подбородок и вынуждая посмотреть в глаза. — У тебя это отлично получается, Макарова. 

— Да пошёл ты, — шиплю, хватая его за запястье, в попытке убрать руку. — Я не сбегала!

— Ты свалила в другой город, — рыкает Макар.

— Тебе какое дело, Серебряков? Мало поиздевался в тот раз?

В следующий миг, моё тело прошибает электрическим разрядом. Макар руку перехватывает, пальцы сплетает и наверх заводит. Мне приходится привстать на носочки, чтобы не чувствовать боли в мышцах. Или же для того, чтобы оказаться к нему ближе. К его манящим губам, которые он нервно облизал, склоняясь всё ниже и ниже.

Знаю, что чтобы сохранить остатки гордости, нужно его оттолкнуть, ударить, врезать, причиняя хоть долю той боли, которую когда-то причинил мне он. Но когда доводы разума помогали совладать с телом, когда рядом оказывался он? 

— Я сделаю всё, чтобы ты запомнила каждое мгновение, проведённое на даче. И обещаю, что воспоминания не будут сладкими.

Я думала, что Макар опять отстранится. Уйдет. Но Серебряков склоняется и губами впивается в мои. Языком с яростью врывается в мой рот. До боли сжимает мои пальчики.

— Покажи татуировку, — прошу, когда он разрывает поцелуй.

Парень дёргается, явно не ожидая, что я знаю, и отстраняется. Собирается уйти, но теперь моя очередь вцепляться в него.

— Покажи! — требую.

— Нет, — даже не поворачивает головы. Глухо и категорично.

— Когда ты её сделал? — я смотрю на его затылок. Спрашиваю тихо, дрожащим голосом.