– Теперь её войско под угрозой. Их больше не питает артефакт, не защищает, бессмертную армию в этом походе ждёт провал, – предупреждал чернокнижник.

– До Арне-то она доберётся уж, я думаю. Вы даже с вашими способностями только и отступаете город за городом. А отсюда до его башни уже и рукой подать. Мы скоро будем там, ваш край обречён. Лучше бы вам пойти туда и вернуть Оясунэ вместе с щитом, – советовала в ответ Кацуми.

– И что с ней будет? Что станет с ребёнком?! – интересовался Бальтазар.

– Ух, ну Арне-то в любом случае казнят, похитил он, или она станет свидетельствовать, что всё по любви, навлекая на себя гнев и позор. Не суть важно. Отсекут голову катаной публично. А младенца… Если микадо будет в хорошем настроении, радуясь возвращению дочери, то малышу, быть может, найдут семью. Отдадут какой-нибудь бездетной паре, как бы восстанавливая баланс. Кагую ведь боги также даровали бездетным старикам.

– Или кто-то избавился от младенца, подбросив в бамбуковую рощу, что куда более вероятно, – проговорил Бальтазар.

– Но я бы не надеялась. Никто не захочет, чтобы он вырос и потом имел какие-то притязания на трон по родству. Это может вызвать раскол между кланами, соседями и регионами, спровоцировать внутреннюю войну. Едва ли на это пойдут, – пожимала плечами Кацуми.

Они вышли на залитую солнцем заснеженную поляну, плавно бродя там, где летом было бы полно земляники, и гордо высилась бы сочная трава. А сейчас виднелись лисьи следы да ровный слой хрупкого наста, затвердевший за ночь и сейчас слегка подтаивающий под лучами.

– И вам всё равно? Не жалко? Ни ребёнка, ни Оясунэ, ни Арне? – удивлялся некромант. – Казалось, вас что-то связывает.

– Жалко, Бальтазар-сама, у пчёлки, – достала рыжая девица из кармана ещё одну припрятанную печёную картофелину, ещё тёплую, даже горячую, принявшись ею жонглировать. – Если бы вы жили в Дайконе, вам всех было бы жалко. Одни – заложники традиций, другие – воли отца, третьи – сложившихся обстоятельств. Там все поступают из чувства долга. Не так, как хотят, а так, как надо и как требуется в таких ситуациях. Люди несговорчивы, неуступчивы, своенравны. Каждый род не желает ни под кого прогибаться. И, тем не менее, скажу я вам, выживают самые гибкие и приспосабливаемые.

Вокруг слегка потемнело, будто над ними нависла туча. Снежинки прекратили переливаться, имитируя бриллианты, яркий свет перестал бить по глазам. Птицы разлетелись, будто опасались какого-то налетающего коршуна. Компаку с кокетливым хитрым прищуром обернулась, а Бальтазар остановился на месте.

– Кажется, мы с вами достаточно уже прогулялись, – вздохнул некромант.

– Ах, наконец-то какое-то облачко, – прикрыла глаза с довольной улыбкой Кацуми. – Думала уж, что ослепну здесь. Идёмте в тенёк?

– А я, думаю, узнал, что хотел. Кагуя непреклонна, и даже потеря реликвии её не смущает и не останавливает. Сильная, однако, женщина, – заключил Бальтазар.

– Всё о ней да о ней. Лучше бы обо мне поговорили. Я думала, мы с вами найдём укромное местечко, устроим шалости, отдадимся страсти! Зачем ещё нужны такие прогулки?

– Вынужден вас разочаровать. Хотя нет, есть кое-что, – помахал в воздухе выставленным указательным пальцем лорд Кроненгард. – К вам у меня остался лишь один вопрос. Где вы прячете хвосты?

– Хи-хи-хи, а вы забавный! Думаете, я какая-нибудь там кицунэ? – залилась звонким смехом рыжая леди.

– Давайте на чистоту, – предложил некромант. – Вы тащите с собой кумирни с богиней лис и перевёртышей Инари, поёте песни, устраиваете игрища, пляски, театры… Ваши подопечные в армии Кагуи совершенно не похожи на её терракотовую армию с каменными бесчувственными лицами. Те могут лишь патрулировать да исполнять приказы. В них нет ни души, ни эмоций, им чуждо веселье. А вот разного рода тануки, мудзина, оками – только и делают, что пляшут, болтают, веселятся во всю прыть.

– Что ж теперь, все, кто песни поёт, сразу оборотень-перевёртыш? – усмехнулась Кацуми.

– Когда я атакую ваших солдат, они теряют форму и обращаются в лис и барсуков, разбегаются из кустов во все стороны прочь, – сообщал ей Бальтазар. – Потому они здесь и ловят рыбу буквально руками, точнее лапами, как умеют. Микадо и его даймё не начинали никакой войны. Дайкон не нападает на Кроненгард и не ведёт никакой военной кампании. Вам просто поручили вернуть девушку, сбежавшую с любовником. Точнее вы заставили свою госпожу это пообещать своему правителю. И, между прочим, это вы к их побегу лапу приложили. Недаром вас так обнимала и благодарила за «всё, что вы сделали» Оясунэ.

– Я свела Арне и принцессу не потому, что это был какой-то коварный план. Хватит видеть во мне злодейку! – обижено глядела Кацуми, отчасти напоминая сегодняшнюю Люцию на входе в гарнизон. – Мне это показалось забавным, видела, как паж слонялся по дворцу, а Оясунэ как всегда скучала и кормила лебедей. Они уже скоро тонуть от своего веса начнут, – надула она щёки, пытаясь изобразить располневшего лебедя, но выглядело это больше похожим на хомяка.

– То-то ты не была удивлена ни капельки, когда я раскрыл нашего «рыцаря», – хмыкнул лорд Кроненгард.

– Устроила им несколько свиданий, наблюдала, забавлялась. Помогла им. Это я изобразила пажа рядом с мужчиной в доспехах, чтобы они могли спокойной выехать без лишних вопросов, а потом вскоре вернулась во дворец, будто с прогулки.

– Делала вид, что помогаешь, а на деле развязала войну. Нашла предлог, чтобы переселить своих зверолюдей. Играешь людскими судьбами, жизнями, и на них тебе плевать, – заявлял некромант.

– А почему мне должно быть не плевать на людей?! Что хорошего они сделали для кицунэ, мудзина и других моих друзей? Несут лишь смерть и истребление! – рычала недовольная компаку.

– И вы ловко манипулируете даже своей госпожой, – ухмыльнулся Бальтазар. – Самая настоящая лисица.

– Кагуя здесь, потому что хочет быть подальше от своего суженого, – сверкнула глазами Кацуми.

– Используете её как марионетку, – качал головой Бальтазар, – вами можно лишь восхититься.

– Она ничего не знает, – притопнула рыжая компаку, нахмурившись и сжав в месиво печёную картошку в руке. – Она думает, это даймё послали войска. И не нужно её разочаровывать!

– Много ли пользы от фералов-притворщиков? Зверолюдей, имитирующих дайконцев, – хмыкнул на это чернокнижник. – Ещё повезло, что микадо сделал для любимой теньши терракотовую армию бессмертных и безустанных бойцов!

– Мой народ – тануки, кицунэ и прочие перевёртыши – умеют обращаться людьми. Для нас это отличный поход с возможностью за чужой счёт занять уже обустроенные избы и деревеньки, наладить быт, зажить счастливо своей жизнью, – заявляла ему Кацуми и меняла свой облик на истинный.

Одежда её осталась прежней, в той внешности, пожалуй, только она была настоящей, если не считать в целом рост и сохранившийся цвет глаз. Среди пышных волос в распущенной ловким движением пальцев причёске приподнялись большие мохнатые уши с небольшими кисточками.

Сейчас перед некромантом стояло бело-рыжее создание с густым мехом и девятью хвостами, веером распушившимися за спиной. Слегка вытянутая остроносая морда напоминала причудливую помесь человека и лисицы, имела зубастые хищные челюсти от уха до уха, смыкавшиеся в форме дуги, как если бы у существа всегда была хитрая ухмылка.

– Если вы лиса, что ж вы так картошку-то любите, – обратил мужчина на раздавленный печёный клубень в её руке.

– Во-первых, лисы всеядны, – хмыкнула собеседница, закидывая картофель себе в рот. – Хи-хи-хи! А во-вторых, я ведь лишь наполовину лисица. Да, я люблю кроликов, кур, дикую птицу, но и лапшу с рисом ем с удовольствием. Ценю пряности, пикантный вкус, острый перец, черепаховый суп, вишню в сиропе, крепкие напитки, много всего. Вон булочки с бобами тоже не шибко лисья еда, но они волшебны! Вам ведь досталось? Успели попробовать? И картофель мне очень понравился в гостях у Арне. Разве ж любовь к вкусной еде – это порок?!