– Быть может, если удастся договориться о мире, можно будет пошире раздвинуть ту щель между границами, что есть сейчас. Но, боюсь, ворох сбежавших дочерей навлечёт на нас новую войну от ваших даймё или как там… – вздохнул некромант.

– Кстати, о щелях, – кокетливо порхала она ресницами, прикрыв личико веером и напирая своей грудью на торс некроманта.

– Доброго пути, милорд, – пришёл проводить их в прихожей хозяин дома. – Там, если что, шлите весточку, куда нам перебраться. Надеюсь, всё уладите.

– Я ни за что домой не вернусь, – твёрдо заявила Оясунэ.

– Это я уже понял. Ох, посмотрим, что ваша мачеха скажет, – качал на это головой Бальтазар. – А потом, что скажет на это ваш отец.

– Я не собираюсь возвращаться во дворец, он тут же выдаст меня замуж за какого-нибудь негодяя ради влияния и отошлёт жить туда, к нему, подальше от подруг, от мачехи… – сокрушалась светловолосая женщина. – Я и так всеми ими пожертвовала, чтобы перебраться сюда, но нашла своё счастье, свою любовь, свою личную жизнь! Надежду на светлое будущее для себя и своих детей…

– Ох, берегите себя, ваше высочество, – обняла её за плечи рыжая компаку на прощание. – Скучаем по вам и будем скучать, – взглянула она своим розовым взором в необычные для дайконцев голубые глаза Оясунэ.

– И вы берегите себя и Кагую, – подержалась златовласка за локти советницы в рыжих рукавах, та кивнула и прошла мимо картин в прихожую. – Спасибо за всё, что вы для нас сделали.

– Ах, да, и ещё кое-что, – прошагал Бальтазар за порог, но вмиг развернулся. – Остался последний вопрос. А где Дельвиг? – глядел он на изумлявшуюся чету, сверкая фиалковым взором.

– Где… Дельвиг… – выронила платок из опустившихся рук златовласка.

– Да. Настоящий сэр Дельвиг, – прошагал некромант мимо глядящей на обитателей башни Кацуми снова внутрь. – Вот этот, – ткнул он на портрет кудрявого мальчугана. – Здесь же подписано, – опустил он палец к нижней части рамы, где была металлическая бляшка с изящной гравировкой «Дельвиг Хаймлиг». – Я, конечно, всё понимаю, с написания портрета минуло лет двадцать, в этих краях яркое солнце, выгорание цвета волос, – оглядывал он светлого хозяина дома. – Но кудри-то вы вот эти как распрямили? – усмехнулся лорд Кроненгард.

Златовласая полукровка с миндалевидным разрезом глаз аж подрагивала, сильно нервничая, не знала, куда деть руки, казалось, едва стояла на ногах. Взгляд бородача сменялся с растерянного на хмурый и обратно. Он будто оценивал, способны они с женой заставить проницательных гостей замолчать или же нет. И, похоже, эту мысленную схватку он проигрывал, не зная, что способен сделать некроманту и его спутнице даже при всех своих умениях.

– Милая, вся дрожишь, лучше присядь, – посоветовал самозванец своей жене, и та спешно плюхнулась в кресло, а взгляд её вновь заблестел от слёз.

– Фи! Живут здесь и народ обманывают, – качала головой и посмеивалась Кацуми. – Как же вы сообразили, что он не тот, кого мы ищем?! – не понимала она, подшагнув сзади к чернокнижнику.

– Она не умеет читать, – мотнул Бальтазар головой на Оясунэ, – Он тоже, по всей видимости, не умеет, раз никто не знает подписей на родовых портретах. Здесь юноши, девушки, старики, зрелые люди, – оглядывал он стены с изображениями, – мальчишка мог быть кем угодно в роду. Но оказался именно детским портретом Дельвига. Они не принимают гостей три года. Не зовут друзей, как думаешь, почему? – интересовался он у компаку, но сам дал ответ. – Он распустил слуг. Вообще всех. Не то ему стыдно, что такому станут прислуживать равные, не то чтобы сберечь свой секрет, так как остался здесь жить. Эти двое ловко всех провели.

– Ты ж смотри, какие лисьи хитрости! – щурила свои розовые глаза Кацуми.

– Гляди на них, сами стирают, сами готовят, сами охотятся. Им почти не на что покупать товары у торговцев. Вероятно, выменивают на какие-нибудь поделки, пепельницы и ковры при необходимости. Хорошо вот картины не продали, но кому сии портреты династии Хаймлигов вообще нужны, разве что они кисти какого-то именитого автора. Это не Дельвиг, – с прищуром оглядывал Бальтазар широколицего бородача. – Это кто-то другой. А ещё вот тут шпага на портрете именная, а он здесь хорохорился схватиться за топор.

– Я был его пажом, – признавался мужчина, потупив взор в пол. – Меня зовут Арне… Я не обучен грамоте, но знаю разное ремесло. И я сопровождал сэра Дельвига в Дайкон, как и во всех его поездках. Присаживайтесь, я расскажу, – снова пригласил он гостей за свой стол.

– Сказочки! – захлопала в ладоши Кацуми, прыгнув на «своё» место, где сидела до этого. – Хи-хи-хи!

– Это не сказочки, это быль, – с серьёзным лицом говорил им Арне. – Мы поехали в Нип по вопросу снабжения чаем. Там мы познакомились с Оясунэ. Дельвиг проводил время на заседаниях и застольях. А я как раз мог составить компанию принцессе. Рассказывал о Вольных Городах, о нашей природе, климате, еде, обычаях, о том, как тут всё устроено: лорд, вассалы, городничие. Мы столько гуляли! Столько общались!

– Я полюбила его, а он помог мне вновь полюбить жизнь и этот мир. Когда маму убили, отец совсем слетел с катушек, – кусала губы беременная леди, дополняя рассказ Арне. – Он считал, мне не безопасна жизнь рядом с ним во дворце. Желал проверить поданных на предателей и заговорщиков. Меня стремились выдать замуж, но я отказывала всем раз за разом. Отец стал тогда одержим идеей жениться второй раз и обзавестись наследником. Он даже провёл венчание в храме Аматерасу, был помолвлен с Кагуей, но та всё отказывалась вступать в брак.

– Мы надумали сбежать. Но не знали, куда, – говорил мужчина, поглаживая свою светлую густую бороду. – А мой господин присмотрел фарфоровую вазу, священный сосуд богини Аматерасу. И захотел выкрасть, забрав с собой. Потому что переговоры не удались. Купцы не снизили цены, не пошли на компромисс. И он захотел отомстить, найдя красивую вещицу во дворце недалеко от входа. Собирался пронести под плащом, выхватив с постамента.

– Это вызвало бы гнев богов, не иначе! – прикрыла ладошкой рот изумлённая Кацуми.

– А я не хотел навлекать на себя проклятье и становиться соучастником подобного. Можно сказать, что и он «с катушек слетел», решившись на такую богохульную дерзость! – восклицал Арне. – Дельвиг разъезжал обычно в фамильных доспехах. Очень гордился ими. Потому у меня родился план. Когда он собирался глотнуть для храбрости перед ограблением, я отравил его олеандром, он был в декоре некоторых икебан, красивое, но смертельно ядовитое растение. Растёр его розовые лепестки, чтобы дали свой сок, и подбросил в лёгкое розовое вино, где и так на дне плавали подобные, только безобидные, от других цветов… – сознавался мужчина. – Когда он умер, я оттащил его к реке. Снял доспехи и верхнюю одежду. Поток должен был вынести его из Дайкона вовсе. Где бы нашли – не опознали. Не того полёта птица была, просто рыцарь, живущий вот в такой скромной башне. Кто его в лицо знает? Ни профиля на монетах, ни активной деятельности в ближайших городах. Ну, а я, в общем, опустил забрало, и все думали, что я – это он.

– Если среди букетов олеандр, не надо удивляться, что супруга была убита, – цинично хмыкнул Бальтазар. – Любопытно, что рыцаря выпустили без пажа и без всяких вопросов.

– Кацуми… – взглянула на рыжую девицу Оясунэ.

– Ну, караул на воротах ведь регулярно сменяется, не всем же знать, какой посол с кем приехал, – пожала та плечами, – А паж… Он мог быть и внутри повозки с вещами, к примеру, не обязательно ехать верхом рядом.

– А доспехи-то как раз и распродали по частям, выменяли на то да сё, чтобы запасы были. А теперь уж сами добывать пропитание можем. И сад плодоносит, и огород с северной части есть с морковью, редисом, картофелем. Дети подрастут, тоже помогать по хозяйству будут… – говорила Оясунэ.

– Вот это подмена! Да? – хлопала довольная Кацуми, поглядывая на некроманта. – Два глаза зверя… страшно пугают меня… Бабочки крылья, – сочинила или же припомнила она дайконское хокку о маскировке в животном царстве.