Анатолий слушал ее рассказ о путешествии в Елкино, словно признание в любви. Для врача любые симптомы улучшения здоровья пациента уже были бальзамом для души. А выздоровление возлюбленной воспринималось им как Нобелевская премия в области медицины.

— Сейчас к тебе зайдет один человек. Не пугайся, он из милиции, — предупредил Анатолий. — Ты должна подписать протокол, в котором с Катиных слов подробно описаны ваши злоключения в Елкино, идет там речь и о липовом гостеприимстве Ольги Ивановны. Человек задаст тебе несколько вопросов. Если есть силы, ответь на них, чтобы мы могли отпустить его восвояси, а то уже поздно.

— А который час? — спохватилась Ангелина, глядя сквозь оконное стекло на темное звездное небо.

— Начало девятого, — посмотрев на часы, ответил Анатолий.

— А сколько времени я здесь нахожусь? — нервно поинтересовалась Ангелина.

— Почти четыре часа, — произнес жених, будто речь шла о каких-то десяти минутах.

— Я солянкой отравилась, — догадалась жертва бабы-яги.

— Не отравилась, а тебя пытались отравить, — поправил ее Анатолий. — Ваша распрекрасная Ольга Ивановна. И не только тебя, но и Катю, и Платона Платоновича. Я сопоставил анализы ваших рвотных масс, они абсолютно идентичны.

— А как Катино самочувствие? — Ангелина встревожилась за подругу.

— Почти идеально. Я, на всякий случай, назначил ей промывание желудка, чтобы исключить интоксикацию печени и очистить организм от наркотика, но Катю вытошнило естественным образом, — отчитался перед любимой пациенткой врач.

— От какого наркотика? — Ангелина даже приподнялась на локтях. — Ты же сказал, что у меня было сильнейшее пищевое отравление…

— Одно не исключает другое. Ольга Ивановна накормила вас солянкой из галлюциногенных грибов, содержащих вещества подобные фаллотоксидам и матоксинам. Если бы Катя была такой же восприимчивой ко всей этой дури, то вы бы, наверняка, валялись где-нибудь в кювете или попали бы в аварию. Так что, благодаря Катюхе, ты сегодня пережила второе рождение.

— О Боже! — Ангелина, как и ее подруга, постфактум осознала, как она рисковала, отправляясь в Елкино.

Как, оказывается, была права ее мудрая коллега Римма Петровна, когда предупреждала ее и Катю, что в Елкино после инцидента с Платоном Платоновичем следовало ехать всем коллективом и, желательно, с милицейской поддержкой, на всякий случай. Эх, если б молодость знала, если б старость могла… Ангелину зазнобило от волнения, она натянула одеяло до подбородка, а беззвучно впорхнувшая в палату внимательная медсестра Ирочка накрыла ее вторым одеялом.

— Я хочу домой, милый, — захныкала Ангелина.

— Завтра… Сегодня ты поспишь здесь, под моим присмотром. С утра я сдам смену и увезу тебя домой, мое сокровище, — пообещал Анатолий. — А сейчас поговори с сержантом, я его к тебе позову.

Анатолий вышел из палаты и пальцем поманил за собой старшую медсестру.

Ирочка подозревала, что между ней и врачом Анатолием Дмитриевичем произошло какое-то недоразумение. Но в присутствии больной, по правилам медицинской этики, не стала выспрашивать о причинах несвойственной ему эмоциональной несдержанности. Весь персонал больницы боготворил доктора Морозова не только за высокий профессионализм, но и за редкостные душевные качества. Никто и никогда не видел Анатолия Дмитриевича раздраженным или скандалящим с коллегами. Казалось, переступая порог больницы, этот врач оставлял собственные проблемы где-то за оградой лечебного учреждения, и с этой минуты полушария его светлой головы наполняли лишь профессионально этичные мысли. И хотя Ирочка была в курсе его особого отношения к пациентке Громовой и понимала, насколько он волнуется за состояние здоровья своей невесты, тем не менее, ей было немного обидно за незаслуженный окрик любимого начальника.

— Ирочка, м-м-м, — мялся Анатолий Дмитриевич перед молоденькой сотрудницей. — Во-первых, извини меня, дружочек, — он пожал Ирочкину руку. — А во-вторых, объясни мне, почему ты отвозила в морг тело старушки, да еще не с нашего отделения?

Ирочкины глаза стали еще больше, а от удивления даже ротик открылся:

— Какой труп? Какой старушки? Да я и в морге-то не была! Анатолий Дмитриевич, вы же сами просили меня отвезти Громову на гастроскопию. Как только больная проснулась, я отметила явное улучшение в ее состоянии, сделала очередной укол, и мы поехали на процедуру. Если вы мне не верите, прочитайте карту пациентки, там все записано: и время начала процедуры и время окончания. Да и с чего вы взяли, что я отвозила в морг чье-то тело? Ну и фантазия у вас, доктор!

— Как же, как же, — оправдывался Анатолий. — Мне про это сказала Карповна, а потом и дежурный подтвердил. Не могут же у них быть синхронные галлюцинации…

— А чего гадать, — насупилась Ирочка. — Давайте у Карповны вместе поинтересуемся…

— Чай, кофе, потанцуем? — Карповне очень нравилась услышанная от внучки шутка. — Куда ж ты, Дмитрич, унесся-то? Даже кофейку не хлебнул. Нашел своего жмурика, или у нас в больнице орудует шайка похитителей человеческих тел? — хихикнула уборщица, отыгрываясь на докторе за его упрек в разгильдяйстве.

— Карповна, — строго обратилась к подчиненной старшая медсестра. — Зачем ты сказала Анатолию Дмитриевичу, что я повезла в морг чей-то труп? Я отродясь этим не занималась, к тому же на нашем отделении имеется санитар, а это его прямая обязанность…

— Да чего ты на меня накинулась, пигалица желторотая?! Ишь, взяли моду на старших орать! Никакого уважения: то один накричит, то другая. Так вот, я и тебе отвечу, что я не девочка, чтобы мной помыкали, — взбунтовалась Карповна. — А про тебя я вообще ничего не говорила, можно подумать, что ты единственная Ирочка во всей больнице!

— Так ты какую Ирочку имела в виду? — сообразил Анатолий.

— Как какую? — возмутилась Карповна. — Товарку свою с соседнего отделения.

— Ту здоровую санитарку-гренадершу? — переспросила Ирочка. — Двухметрового роста, косую сажень в плечах и ручищами как два отбойных молотка?

— Нормальная баба, — оскорбилась за подругу Карповна. — Не всем же быть такими, как ты — от горшка два вершка.

— А с чего ты вдруг про нее вспомнила, если она с соседнего отделения? — удивился Анатолий. — А, Карповна?

— Так это, — растолковывала Карповна. — Когда вы ко мне зашли, Ирочка только что вышла. Вот я и решила, что вы ее в коридоре с каталкой видели и интересуетесь, куда это она направилась.

— Она что, с трупом на каталке по всем отделениям прогуливается?! — обалдел Анатолий.

— Ой, Анатолий Дмитриевич! Ну вы даете! Какой вы бестолковый, — Карповна снова включила электрический чайник. — Зачем это она будет такую тяжесть по всем отделениям катать?! Разве ж нормальному человеку может такой бред в котелок стукнуть, — она красноречиво покрутила пальцем у виска. — У меня кофей растворимый кончился, а она купила мне в буфете новую банку и по пути завезла.

— Мама мия! — схватилась за голову старшая медсестра. — Совсем бабки ополоумели. Кофе вместе с покойниками развозят! Да я и не притронусь к этой банке, ни за какие коврижки!

— Так банка ж запечатанная! — взвилась со стула Карповна. — Смотри, вот фольга, я лично ее снимала, чтобы кофейку попить. И потом, Ирочка же не под бок покойнице банку клала, а несла в кармане халата. И нечего из себя брезгливую изображать! Не хочешь — не пей, нам больше достанется.

— Анатолий Дмитриевич! — Ирочка кинулась к врачу за поддержкой. — Что ж это такое творится?!

— Карповна! — прикрикнул на уборщицу Анатолий. — Ты в своем уме! Тоже мне маршрутное такси выдумали. Еще один такой заезд по пути с покойником на каталке, и я тебя… — нет, уволить трудягу Карповну Анатолий не мог. — И я тебя уважать перестану, — нашелся он. — Вы б еще чаепитие устроили, а каталку бы в коридоре поставили. По принципу — покойник не живой, ему торопиться некуда.

— А чего особенного-то, — разобиделась Карповна, и Анатолий понял, что и такие номера они с санитаркой Ирочкой уже проделывали.