— Ну и где эта вредительница Ирочка? Что она тебе на этот раз завезла: йогурт или бутерброды? Мать вашу за ногу! — ругался Анатолий.

— Клянусь, здоровьем моей внучки, — крестясь, божилась Карповна. — Ирочки здесь нет, и ничего она мне не привозила!

— А покойника кто приволок?! — бушевал Анатолий. — Не Пушкин же Александр Сергеевич?

Карповна молчала.

— Я в последний раз спрашиваю, чей покойник? — клокоча от ярости, прохрипел Анатолий.

— Мой, — еле слышно ответила вторая товарка Карповны.

— У вас что же, дамочки, на моем отделении перевалочная база по дороге в морг? Что вы себе позволяете? То Ирочка свои трупы к нам завозит, то Наташенька, а после будут Дашенька, Машенька и Оленька, да? — отчитывал санитарку Анатолий.

— П-п-понимаете, — зазаикалась с перепугу Наташенька. — Н-на н-нашем отделении д-двери л-лифта з-заклинивает. К-когда я вхожу в лифт, я их сама захлопываю, а к-когда выхожу, приходится из лифта кричать, чтобы кто-нибудь меня выпустил. Санитар сегодня отгул взял, больной умер, я повезла его в морг, а там дежурный где-то загулял. Я ему записку оставила, чтобы он разыскал меня на вашем отделении у Карповны. На вашем этаже у лифта двери нормально открываются. А Карповна в коридор не выходила, поэтому и каталку не видела.

— Идемте со мной, — вежливо попросил ее Анатолий.

Он сам взялся за ручки каталки, загнал ее в лифт, вместе в Наташенькой спустился в морг. Приказал вахтерше разыскать санитара, отчитал его и строго-настрого запретил отлучаться с поста. Потом стрелой взлетел на свой этаж, взял у Карповны самый толстый маркер, красными печатными буквами написал на листе объявление: «Вход с покойниками на отделение строго воспрещен!!!» и повесил его с внутренней стороны дверей лифта.

Как Голубеву ни хотелось прибыть вовремя, чтобы соответствовать личному джентльменскому кодексу, но вечные пробки в центре города задержали-таки его такси. Илья даже пожалел, что не поехал на встречу с Татьяной на метро.

В ресторане гостиницы он сразу выделил белоликую красавицу-блондинку, сверкающую как первая звезда в пасмурном вечернем небе. Голубев издалека любовался знакомым изгибом шеи и профилем, будто выточенным на старинной камее. Илья и раньше сравнивал теперь уже бывшую жену с Натальей Гончаровой на набросках Пушкина. Татьянина красота была вне веков, такие женщины блистали всегда и скрашивали своим присутствием и дни одинокого Петрарки, воспевавшего божественную Лауру, и долгие годы эксцентричного Дали, провозгласившего культ загадочной Галы. За годы развода и нового замужества Татьяна не постарела и не подурнела, а, наоборот, расцвела, точно оранжерейная орхидея под присмотром заботливого садовника.

И в Питере, в их старой квартире, когда порой они стреляли денег у друзей до получки или аванса, когда в холодильнике на полках водились только плавленые сырки и кефир, когда на выход и будни у Таньки были одни-единственные туфли, она все равно держала марку и по праву носила титул королевы двора. И тогда, и сейчас Илья готов был руку дать на отсечение за то, что в жилах этой женщины текла голубая кровь. Врожденное благородство и величие заставляло всех мужчин мечтать о должности бессменного пажа близ прекрасной королевы. Илья очень долго страдал по потерянной любви и надеялся, что выработал стойкий иммунитет к чарам Татьяны, однако сердце его все же заколотилось о ребра, когда красавица заметила бывшего мужа и приветливо помахала ему. Илья тоже махнул в ответ, вызывая зависть всех сидящих в зале мужчин.

Под пристальными оценивающими взглядами Илья шел навстречу вставшей из-за стола Татьяне и осознавал, что жить рядом с яркой женщиной, все равно, что ходить прилюдно голышом. Сами красавицы быстро привыкают к повышенному вниманию. Для них восторженный вскрик или завороженный взор, как допинг, без которого жизнь превращается в существование.

Царственным жестом Татьяна подала ему руку для поцелуя. Голубев склонил голову и обнаружил, что рядом с бывшей женой, за ее столиком, вжавшись в обитый бархатом стул, сидит пропавший Виктор Каррерас.

— Ну, здравствуй, моя ненаглядная иностранка, — после церемониального лобзания Илья притянул Татьяну к себе и поцеловал в пахнущую свежестью щечку.

— Пожалуйста, без лишних сантиментов, — строго отчитала его Татьяна. — У нас с тобой сугубо деловые отношения. Ты — женатый мужчина, я — замужняя женщина и не приемлю адюльтера, поэтому наше общение должно быть предельно четким и конструктивным.

— Как скажешь, куколка, — улыбнулся Илья. — Только для начала, познакомь меня со своим спутником.

— Виктор, это Илья. Илья, это Виктор, — она лаконично представила мужчин друг другу.

— То-то я смотрю и гадаю, не наш ли это Виктор Каррерас, — Илья расцвел в улыбке и похлопал ошеломленного шоколадного зайца по плечу. — Татьяна, дорогая, не успела ты приехать, а мне уже улыбнулась удача. Разреши, и я представлю тебе Виктора Каррераса, главного претендента на половину моего имущества. А вас, Виктор, я хочу познакомить с моей бывшей женой — законной претенденткой на вторую половину имущества.

Пока Каррерас силился осмыслить сказанное Голубевым и старательно выпучивал карие глаза, Илья бесцеремонно налил себе бокал дорогого шампанского и выпил.

— Так это он… — первой догадалась Татьяна и рассмеялась, будто звенящая апрельская капель. — Ты ему продул квартиру и ресторан…

— Ага, — кивнул Илья, рассматривая этикетку на бутылке. — Это он. И я продул ему наш ресторан и нашу квартиру. — Илья расставил акценты на словах «наш» и «наши». — По закону половина имущества принадлежит тебе, так как оно приобреталось, пока мы состояли в браке.

— Виктор, вам не кажется, что в нашей случайной встрече угадывается направляющий перст судьбы, — обратилась Татьяна к притихшему Каррерасу. — Мы познакомились для того, чтобы предрешить будущее этого неудачника…

Теперь замолчал и Голубев, вспомнив Катины слова о том, что Танька явилась лишь затем, чтобы отомстить бывшему мужу и обобрать его до нитки. Поигрывая желваками, Илья осушил второй бокал шампанского.

— Что-то вы, мужчины, приумолкли и приуныли, — разочарованно протянула Татьяна. — Неужели даже рядом со мной вас ни на минуту не покидают мысли о деньгах…

— Вернее, об их отсутствии, — поправил ее Голубев. — На все мое имущество наложен арест.

— А меня деньги совсем не интересуют, — манерно заявила красавица. — Это в молодости казалось, что без денег нет в жизни счастья. А в зрелом возрасте я начала ценить совсем иные вещи.

Голубев слушал ее болтовню, не понимая, с чего это вдруг она сменила гнев на милость и кокетничала, напрашиваясь на комплименты. Нет, определенно, он никогда не мог разобраться в Танькиных экзерсисах, а их брак, даже в годы бурной страсти, трещал по швам, как тесное платье на растущем дитяти. Что на нее нашло? Неужели перед Каррерасом выкаблучивается? Вот змея, а поначалу говорила, что она замужняя женщина и все такое прочее.

«Гляди, Илюха, в оба, — подхлестывал себя Голубев, мысленно настраиваясь на смертельную схватку. — Как бы эти пупсики не спелись, уж больно слаженный у них дуэт получился…»

— Почему вы мне сразу не сообщили о том, что на половину вашего имущества претендует бывшая супруга? — Каррерас очнулся и вышел из ступора.

— Да просто хотел преподнести тебе сюрприз, согласно традициям истинно русского гостеприимства, — съязвил Голубев. — У вас принято всяким Вудам-шмудам поклоняться, и мы без этикета шагу ступить не можем.

— Вы неприлично себя ведете, господин Голубев, — высокопарным тоном обвинил Илью Виктор. — Нужно уметь проигрывать с достоинством!

— Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала! — накинулся на него Голубев. — Если я расскажу Татьяне про все твои балийские штучки-дрючки, у нее уши завянут, и она тебе больше руки не подаст.

— К сожалению, Татьяна, я вынужден вас покинуть, у меня важный междугородний разговор заказан, — Виктор галантно поцеловал даме ручку. — Но я хочу вас предупредить: какие бы гадости этот человек про меня не наплел, знайте, что все это грязные инсинуации. В отместку за то, что его юная жена во время их медового месяца на Бали влюбилась в меня без памяти. А о последствиях его ревности вы и сами прекрасно осведомлены. А с вами, господин Голубев, я бы с превеликим удовольствием распрощался навсегда, но, увы, видимо, и вправду перст судьбы направил меня в Россию, чтобы я мог поквитаться за всех, кого вы обидели. — И довольный собой шоколадный заяц покинул ресторан.