— Слово больного для доктора закон, — Анатолий бросил ощупывать лодыжку Каррераса. — Скорую-то мы вам вызовем, только вряд ли она быстро приедет. Ночь все-таки! А могут и вообще отказаться: ваша жизнь вне опасности, вы в состоянии до травмпункта добраться. А меня вы не бойтесь, я вам никаких пилюль прописывать не собираюсь и покушаться на ваше здоровье тоже. У нас в России и не травмированные все интервенты сами, словно мухи, вымирали при первых морозах.

— Я закаленный, — дрожал Каррерас от ледяного ветра, сифонящего из разбитого окна.

— Это ты-то закаленный?! — усмехнулся врач. — Вот кто закаленный! — показал он на притулившегося в кресле адвоката. — Спит при любых погодных условиях! Наши люди морозоустойчивые, а у тебя завтра же утром простуда вылезет и температура поднимется. А через день крупозная пневмония поразит легкие, а через два дня… Мементо море… — Анатолий обрисовал больному «оптимистический» прогноз.

— Что же мне делать? — Виктор невольно задал философский вопрос, над решением которого с давних пор бились лучшие умы, и на который до сих пор не был найден универсальный ответ.

— Постельный режим, — зачитал приговор Анатолий под усиленное моргание Голубева. — Как минимум неделю. Во-первых, ноге нужно дня три, чтобы восстановиться. А во-вторых, простуду в северо-западном регионе лечат исключительно под одеялом.

— Я предлагаю остановить выбор на нашей квартире. У нас места на всех хватит, — Голубев следовал указанию народной мудрости, гласящей, что друзей нужно держать близко, а врагов — еще ближе.

— Нет! В вашу квартиру я больше ни ногой! — истерически заверещал ошалевший от гостеприимства Виктор. — Мой адвокат должен был заказать мне номер в гостинице…

— Какая гостиница! — отчитал легкомысленного больного доктор, внимая учащенному морганию Илюхи. — Я же сказал постельный режим и три дня на ногу не вставать!

— К Голубеву не поеду! Он меня угробит! Или… подушкой задушит, — вспомнил он слова страшной колыбельной.

— Господа! — околевший адвокат протрезвел во сне и подскочил свеженький, словно покрытый пупырышками огурчик. — Господа! Ноу проблем. Для господина Каррераса я снял частные апартаменты в центре города, неподалеку от ресторана господина Голубева.

— А кто за ним ухаживать будет? — намекнул Голубев, кивая головой в сторону Кати.

Каррерас напрягся, набрал в грудь побольше воздуха, готовясь отразить очередную атаку русской лазутчицы.

— Я договорился с соседкой — пенсионеркой, — сообщил адвокат. — Баба Зина обслуживает всех приезжих, останавливающихся в этой квартире. Уберет в любое время, приготовит и постирает, вы ее даже не заметите.

Виктор с облегчением выдохнул и расслабился:

— Отвезите меня немедленно в ваши апартаменты. Нужно безотлагательно вызвать врача. Этим специалистам, — он недобро покосился на Анатолия и Илью, — я не доверию. Ну, чего вы застыли?! Просыпайтесь уже! — прикрикнул он на заспанного адвоката.

— Так вы это… Того… — мямлил адвокат.

— Чего — того? — не понял Виктор. — Выражайтесь яснее.

— Вы же меня уволить изволили-с, — просвистел в своей обычной манере адвокат. — Или?..

— Я передумал и нанимаю вас обратно, — смилостивился господин Каррерас.

— Тогда это… Надо бы того…

— Да чего — того? — терпение Виктора истощалось. — Чего еще вам нужно?!

— Нужно бы гонорар увеличить, — нагло затребовал адвокат, исторгая стойкий запах алкогольного перегара.

— За что?! — взвился, как ужаленный пригретой на груди змеей, Виктор.

— За моральный ущерб, — адвокат смотрел на него невинными глазами и часто-часто моргал.

— Мать твою! — не сдержавшись, выругался господин Каррерас. — Это ж надо! Вы бросили меня в аэропорту, из-за вас я получил тяжелый стресс, встретившись с каким-то лохматым монстром, у меня травма ноги, а у вас хватает наглости требовать компенсацию за моральный ущерб?! Вы здесь в тепле и сытости водку с коньяком трескали…

— Я работал! — выкрикнул адвокат, защищая ущемленный профессионализм. — У меня больная печень, молодая жена и грудной ребенок, а я, рискуя своим здоровьем, выпытывал у господина Голубева все тонкости данного дела.

— Молодец! — похвалил адвоката Голубев.

— Ловко вывернулся, шельмец! — восхитилась Ангелина.

— Дай кормильцу денег, жмот! — хихикнул Анатолий.

— Я жду-с! — настаивал адвокат, чувствуя горячую поддержку соотечественников.

— Черт с вами! — Виктор вытер полотенцем растаявший лед и растер посиневшую от холода лодыжку. — Только поехали отсюда!

— С-с-слушаюсь-с-с, бос-с-с, — присвистывая от удовольствия, адвокат помог господину Каррерасу подняться и подставил ему свое крепкое плечо.

Проводив до дверей такси черного босса и белого наемника, Голубев прямо у входа в ресторан выдал победную джигу, словно первобытный человек над вожделенной добычей.

— Не рановато ли радуешься? — Анатолия всегда удивляла уникальная способность друга мгновенно реабилитироваться после физических и моральных травм и заново лезть на рожон или в пекло, не сделав никаких выводов на будущее.

— А мне его жалко! — хлюпнула носом Катя.

— Кого?! — хором переспросили Анатолий, Илья и Ангелина.

— Мистера Икса, — поникнув головой, ответила девушка.

— Милая! — растрогавшийся суровый экстремал нежно обнял хрупкие плечи молодой жены. — Дай мне разобраться с делами, и я тебе таких Мистеров Иксов десяток отыщу.

Катя грустно вздохнула и улыбнулась Илье. И только Ангелина женским чутьем поняла, что на самом деле Катя страдала не по сломанной игрушке, а по той песне про черноглазую казачку, которую ей посвятил галантный старший таможенник Валерий Александрович.

— Ну что? — повеселевший Голубев осматривал свою команду. — Выпьем за Родину, выпьем за Сталина…

— Ша! — отрезал Анатолий. — Мне завтра в ночь на дежурство… То есть, уже сегодня. Все, о чем я мечтаю, сосредоточилось в кровати, подушке, одеяле и… любимой женщине под боком.

— Да, — согласилась с ним Ангелина. — У меня глаза слипаются. Я бы, конечно, могла еще на денек из отпуска подзадержаться, в агентстве перетопчутся, но после обеда мы с Анатолием обещали навестить Платона Платоновича…

— Какой еще Платон Платонович? — подпрыгнул Голубев. — Толян, мы же с утра условились Таньке позвонить! Ты что, забыл? А еще другом называется… — обиженный Илья насупил брови.

— Слушай, Илюха, ты меня уже достал! Я не нанимался решать твои проблемы! У меня может быть своя личная жизнь: без тебя, без Таньки, без Виктора. На Бали от тебя сбежал, так ты и туда за мной приперся. Ты всегда был безбашенным эгоистом, сперва куролесил, а потом все вокруг тебя на задних лапках прыгали. Все! Надоело! Сам расхлебывай свое сакэ! Пошли, дорогая! — Анатолий схватил Ангелину за руку и потащил к выходу.

Упираясь, Ангелина шла за женихом. Это ж надо! Анатолия впервые со времени их знакомства так пробрало. Ангелина и не подозревала, что у него могут быть такие вспышки гнева. Нет. По сути, он, конечно же, прав! Прав сто и тысячу раз. Голубева уже давно стоило наказать. Ишь, возомнил о себе, что он — пуп вселенной. За одну только гордыню полагалось Илюху проучить как следует! Но все же бросать друга в тяжелую для него минуту?! Это было как-то не по-джентльменски! И уж совсем не вписывалось в кодекс моральных принципов Ангелины. Она поднатужилась и вырвала свою покрасневшую руку.

— Ты чего? — недоумевал Анатолий. — Решила остаться с этим лоботрясом?!

Ангелина молчала.

— Зачем вы так о друге? — набросилась с упреками Катя. — Он о вас никогда слова плохого не сказал… Лучшим другом вас называл… А вы?! За что вы его так унижаете?!

— Кать, — Голубев обнял и оттащил от Анатолия взъерепенившуюся жену. — Не надо! Не уговаривай его! Пусть идет! Он прав. Я, действительно, сел ему на шею и надоел хуже горькой редьки! Прости, Толян! Я попробую сам решить свои проблемы. А ты, красавица, добрая душа, — обратился он к Ангелине. — Иди с ним! Не нужно из-за меня ссориться. Не хватало еще, чтобы у вас отношения испортились!