В марте 1963 я опять побывал у Шуры. Привез ей кое-каких продуктов: мяса, молока, сала, яиц и разной стряпни. Она жила на другой квартире с подругой. Все привезенные продукты улетели за одни сутки. Не было квартиры – и это не квартира! Хозяева квартирантов обирают самым бессовестным образом. Все они живут в одной комнате, и комната небольшая: старуха лет шестидесяти, дочь ее лет 35-ти и двое ребятишек школьного возраста. Хозяйства никакого не имеют, даже огорода нет. И никто из них нигде не работает! В этой же комнате живут Шура с подругой, а в прихожей – собака со щенками. Самим жрать нечего, а еще собаку держат. Хорошие, видать, лодыри, эти хозяева. Старухи и дочь обе вполне могли еще работать, но матушка-лень их сгубила. Когда я приехал и выложил все продукты на стол, они как воронье налетели. Старуха с дочерью только и трещат: «Как хорошо в деревне-то жить…И мясо, и яички, и сало, и мучка…А тут живем, ничего-то у нас нет. Нет, в деревне лучше, там всего много, а тут с голоду замрешь». Я бабушке ответил, что в деревне, действительно, все есть и много… и не у всех: кто сидит дома и бьет баклуши, у тех ничего нет, с неба ничего не падает, самому заработать надо.

Опять заходил в училище. Был у завуча, разговаривал с ним на счет стипендии. Шуре не давали стипендию, мотивируя тем, что отец получает пенсию, а мать зарплату. У них там известно кто и сколько получает. Завуч все это сложил и разделил на четыре…Семья наша состоит их 4-х человек. На каждого члена семьи у нас приходится около 30 рублей. Он считает, что этого вполне достаточно, привел пример, что в некоторых семьях студентов денежный доход на каждого члена семьи составляет 2-3 рубля. Вот поэтому в первую очередь обеспечивают стипендией студентов из таких семей. Он мне одно доказывает, а я ему свое. Я ему сказал, что вы делаете неправильно, стипендия положена всем успевающим, а вы верите липовым справкам, вы совсем не знаете деревенскую жизнь. Короче говоря, я с ним чуть не разругался. Это не завуч, а твердолобый бумажный бюрократ.

В июле месяце 1963 я опять уехал в госпиталь. Пробыл там ровно месяц. Как только наступило улучшение, сразу же выписался. Не хочется летом там долго быть. Зимой – еще туда-сюда…

Шура 1-й курс окончила успешно. А Вова закончил 4-й класс ударником. Отличником не бывал, а ударником все время, за каждую четверть. Неплохо и это.

Октябрь тяжелый для меня месяц. Опять поехал в Камышловский госпиталь. На один день раньше меня приехал туда Лазарь. Договорились с врачом и нас положили в одну палату, даже койки рядом поставили. Палату вел старейший врач госпиталя Зинаида Алексеевна. Она же была и начальником 2-го отделения. Нервные болезни тоже лечила она. В общем, большую ношу на себе тащит, а ей ведь уже под 70! Давно пора на пенсии быть. Отзывы о ней разные. Кому как. Больные ведь тоже разные. Нагрузка у нее действительно большая, не по ее силам. Однако, она на отдых не собирается. Не в ее это интересах. Работать ведь можно спустя рукава, а деньги получать большущие. Больным, конечно, от этого не легче. И все же, врач она не плохой. За всех не буду говорить, а лично я остался лечением доволен. Больше двух месяцев я лечился у нее, и за это время поправился на 7,5 килограммов.

Из госпиталя я выписался в январе 1964 года. Октябрьский праздник и Новый год провел в госпитале. В оба праздника были хорошие концерты, выступали из воинской части и пенсионеры.

На обратном пути заезжал в Катайск к Шуре. Нынче живет в общежитии, стипендию пока платят. Я только день пробыл у нее, с ночным поездом выехал.

После окончания учебного года Вову увезли в Курган в областную поликлинику. Пролежал он там около месяца по поводу операции удаления миндалин. Ехать за ним пришлось мне. Из Кургана до Шатрово летели на самолете.

В октябре 1964 я опять прибыл в госпиталь. Положили меня в ту палату, которую вела Любовь Васильевна. Это даже не врач, а медсестра, но она занимала должность врача. Многим больным она не нравилась, в том числе и мне. Плохо она лечила. На жалобы многих больных не обращала никакого внимания. К тому же она грубая. С самого первого дня пребывания в госпитале меня беспокоили боли в желудке. На каждом обходе я ей говорил об этом, но она хоть бы что… Особенно сильные боли бывали ночами, даже ни на минуту не мог уснуть. Мне уже приходилось не просить, а требовать, чтобы принимали какие-нибудь меры. Я просил Любовь Васильевну, чтобы мне сделали рентген желудка. Все же добился. Начали готовить к рентгену. И вот в тот день, когда должен состояться рентген, меня вызвали в ординаторскую. Там находились начальник госпиталя Бабина Татьяна Кондратьевна, начмед Галина Павловна и наш врач Любовь Васильевна. Как только я вошел состоялся такой диалог:

–Сегодня же собирайтесь домой. Вы выписаны. Справка уже заготовлена.

–Что за причина? Нарушений я не делал. Ни разу не было мне замечаний. Я только требовал от лечащего врача настоящего лечения, так как я приехал сюда лечиться.

–Мы выписываем вас, потому что вы пролежали уже три месяца, а больные прибывают с каждым днем.

–Но у меня же плохое самочувствие?! Я еле на ногах держусь. Неужели вы не видите? У меня не утихают боли в желудке и к тому же сегодня рентген. Пройду рентген, утихнут боли в желудке, и через 3-4 дня я уеду. Об этом и врач наш хорошо знает.

– Никаких рентгенов! Сегодня же домой! Через два часа чтобы вас не было в госпитале!

–Галина Павловна, вы не переборщаете? И меня не пугайте, я не слепой! Все вижу, что тут творится. И знаю, за что вы меня выписываете…Я пролежал три месяца, а тут есть такие, которые лежат годами…Немало тут и таких, которые ни дня не носили серой шинели и не нюхали пороха…Этих вы никогда не выписываете…А вот настоящих инвалидов вы уже многих повыгоняли…Дошла и моя очередь.

Я высказал все и ушел из ординаторской, меня всего трясло. Как я ненавидел в эту минуту Галину Павловну и рыжую Любу! Сильно я тогда обиделся. С заключенными, наверно, так не обходятся, как обошлись со мной. На дворе стояли 45-50-ти градусные морозы, а меня в тяжелом состоянии выгнали, как щенка. До вокзала меня довез конюх. На станции Богдановичи у меня начались сильные боли и на машине скорой помощи меня увезли в поликлинику. Через несколько часов, когда боль утихла, меня обратно привезли на вокзал. В Катайске снова пришлось обращаться за медицинской помощью. До Шатрово я думал, что не доеду. Сразу же с шатровского вокзала мне пришлось идти в больницу. Домой вернулся только вечером.

Весь остаток зимы я чувствовал себя плохо. Чуть ли не ежедневно меня беспокоил желудок. С грелкой не расставался. А в марте 1965 года мне совсем стало плохо. Никакого спасения. Меня на машине увезли в больницу. Лечил меня старейший врач больницы Давыдов Ларион Иванович. Пролежал до мая. Боли за это время прекратились, и общее самочувствие стало много лучше. Накануне майского праздника я уехал домой.

В начале июня 1965 с Вовой ездили в Свердловск. Пробыли там недолго, всего два дня, но кое-где сумели побывать. Были в зоопарке, целых две пленки израсходовали на фотографирование зверей и птиц. Ходили в цирк. Очень понравилось – выступали дрессированные медведи. Заходили во Дворец пионеров. Хотели и в краеведческом музее побывать, но там как раз был ремонт. Ночевали у Мальцева Геннадия. Почти всю ночь смотрели телевизор. Вова первый раз был в таком большом городе, и я надеюсь, что впечатления о такой поездке у него сохранятся надолго. На обратном пути заезжали к Шуре.

А в июле месяце 1965 с Шурой ездили в Тюмень. Вперед на самолете, а обратно автобусом. Ночевали только одну ночь, а на следующий день уже поехали домой.

В августе начался покос. Нынче косили уже и Шура, и Вова. Шура, та уж хорошо косит.

Перед самым Октябрьским праздником меня снова скрутило. Увезли в больницу в тяжелом состоянии. Пролежал я там полтора месяца. Сначала лечился у Николая Ивановича Максимова, а потом у Бахаревой Анастасии Михайловны. Из больницы я приехал перед Новым годом. Надо было мне еще полежать, но из дому пришло письмо, чтобы срочно выезжал. Пришлось ехать. Дома не все в порядке – сильно заболела Аня. Уже несколько дней не занимается в школе.