Старый кот с благодарностью смотрел на свою воспитанницу и тяжело, с хрипом дышал.

– Он тебя зовет «Люся». Что ж, хорошее имя. Я чувствую, что у него доброе сердце. Это твой шанс, Люся. Не упускай его, может быть, тебе повезёт больше, чем всем нам.

– Мне уже повезло – он меня погладил и дал имя, он кормит меня, чего ещё можно желать? – Люся с жалостью смотрела на Старого кота и вылизывала ему шёрстку на лбу.

– Он может дать тебе всё, Люся. Доброту и ласку, тепло и покой, а главное – чувство защищённости. С ним ты всегда будешь в безопасности, а это самое главное, – Старый кот прикрыл глаза от усталости. – Отвечай ему тем же – и проживёшь счастливую жизнь.

– Я не оставлю тебя, ведь о тебе некому позаботиться! – Люся осуждающе посмотрела на своего друга и воспитателя. – Как ты мог подумать, что я брошу тебя?!

– Ты ещё маленькая, глупая киска, но у тебя большое сердце, – Старый кот хрипло вздохнул. – Я уже вижу Радугу, Люся. Скоро я побегу по ней навстречу моим друзьям, братьям и сёстрам, и… навстречу твоей Маме. Там всегда тепло и сытно. Там нет злых людей и собак, там я больше не буду испытывать постоянный страх. Там мы все будем весело играть и сладко отсыпаться…

– Я тоже хочу туда, я устала от голода, мороза и страха. Я больше не хочу оставаться здесь! – пискнула Люся.

– Тебе ещё рано. Ты ещё не видела лета и его прелестей, не наслаждалась запахом трав, пением птиц, игрой бабочек, не грелась на солнышке и много чего ещё не познала… – Старый кот помолчал. – И всё-таки постарайся не упустить свой шанс.

Потом она сидела у окоченевшего тела Старого кота и тихонько плакала. Больше не с кем было коротать вечера, делиться едой, слушать рассказы о большом мире. Больше не оставалось ничего, ничего хорошего здесь. Её била дрожь, а голова сделалась тяжёлой. Утром она попыталась выйти на зов Человека, но не смогла допрыгнуть до окошечка. Не смогла и вечером. Ей оставалось только плакать, глядя снизу вверх на узкий проём подвального окна. Сидя рядом с телом Старого кота, она думала, что тот уже на Радуге, и ей очень хотелось тоже скорей очутиться там, увидеть этого мудрого старика живым и здоровым, боднуть его дурашливо… Встретить ушедших сестрёнок и братишек… И Маму. Прижаться к ней и мурлыкать счастливо, до самозабвения, вдыхая родной запах, ощущая тепло и любовь.

Вконец ослабев от голода и мороза, она прилегла на холодный бетонный пол и провалилась в тяжёлое забытье.

– Люся, Люсенька! – сквозь болезненный сон услышала она.

Человек! Мой Человек! Он дал мне имя, он погладил меня! Надо попрощаться с ним перед дорогой и, если он позволит, ткнуться ему носиком в щёку. Он всё поймет.

С трудом поднявшись на дрожащие лапы, собрав остатки сил, она подошла к окну, примерилась и взвилась вверх. Зацепившись за бетонный подоконник коготочками, она отчаянно скребла по обледенелой, кирпичной стене задними лапками, пока, наконец, не взобралась на него. Выйти наружу сил уже не оставалось. Сквозь пелену, застилавшую всё впереди, она искала взглядом Человека и не находила его. Пелена становилась гуще и гуще, вот уже поглотила всё… Как хочется ещё раз ощутить его руку на спинке, услышать неразборчивые слова, означающие ласку, но…

Рука Человека подхватила Люсю, она почувствовала тепло, и крупная дрожь затрясла маленькое тельце – это холод неохотно отпускал свою жертву. Сквозь забытье слышались слова с непонятным пока ей смыслом, но с доброй, успокаивающей интонацией:

– Всё будет хорошо, Люсенька. Вот увидишь, всё будет хорошо. Ты будешь жить. Ты должна жить…

И уже совсем непонятное:

– Естественный отбор, однако…

Когда за Хозяином захлопнулась дверь, обе Сестрёнки, изображавшие доселе безмятежную лень, кинулись к закрытой двери ванной комнаты, предвкушая развлечение.

Уже неделя прошла с того дня, вернее с той ночи, когда Хозяин, войдя в квартиру, осторожно достал из-за пазухи серенький комочек, безвольно свесивший лапки.

– Ну вот, девчонки, – виновато улыбаясь, произнёс он, – это Люсенька, я вам о ней рассказывал. Она теперь будет жить с нами. Надеюсь, подружитесь. А пока не мешайте нам.

И весь остаток ночи он возился с новенькой: отогревал в тёплой воде, мыл, сушил, приспосабливал миски для корма и воды, сыпал в лоток наполнитель и не давал Сестрёнкам сунуть за дверь любопытные носы.

Покончив с неотложными делами и убедившись, что Люся крепко спит, он, наконец, вышел к Сестрёнкам, чтобы выдать им инструкции по поведению, но те, явно проигнорировав его слова, демонстративно задрали хвосты и удалились под кровать. Обида была бескрайней! Впервые им было отказано в удовлетворении законных капризов, тем более – в утолении весьма здравого любопытства! Это прощать нельзя!

Всю неделю обделённые вниманием Сестрёнки ревниво наблюдали, как, возвращаясь с работы, Хозяин возился с хвостатой мелочью, обрабатывал ей глазки мазью, возил к доктору и пичкал лекарствами. Но к общенью с ней Сестрёнок не допускал, запирал её в ванной комнате.

– Карантин, однако!

И вот сегодня объявил, что вечером можно будет познакомиться с ней поближе.

А чего знакомиться? Они уже неделю как общались, сидя по разные стороны запертой двери, если это, конечно, можно назвать общением.

– Эй, малая! – нарочито хриплым мявом начинала Младшая. – Тебя же Люськой зовут?

– Нет, – робко отвечала та, – меня зовут Люсенькой.

– Ха! Люсенькой её зовут! – презрительно хмыкала Младшая. – Запомни, Люсенька, как только откроют эту дверь, я тебя придушу!

– За что? – недоуменно вопрошала Люся. – Я же вам ничего плохого не сделала!

– За Хозяина! – завывала Младшая. – Раньше он любил только нас. А теперь ещё и ты свалилась на нашу голову!

– Но ведь я его тоже люблю.

– Любишь его?! – бесновалась Младшая. – Да что ты знаешь о любви?! Хвост ещё не отрастила, а туда же – «люблю»!

Люся умела общаться в подобном тоне (в подвале другого не признавали), но не хотела портить отношений. Она тихонько отходила от двери и молча укладывалась на лежанку.

Старшая же вела себя несколько спокойней и, присев у двери, подолгу расспрашивала Люсю о прежней жизни.

– У тебя есть Мама?

– У меня была Мама, но потом её не стало, – грустно отвечала Люся.

– А ты помнишь её? Какая она была?

– Да, помню. Она была… Она была самая лучшая на свете!

– А с кем же ты жила, когда не стало Мамы?

– Со мной рядом всегда был Старый кот. Он рассказывал мне про большой мир, согревал, когда мне было холодно, учил ловить мышек. А потом он ушёл. На Радугу.

– Ты умеешь ловить мышей? И много ты их поймала?

– Да, я их ловила. Когда очень хотелось кушать. В нашем подвале они водились. Потом их не стало…

– Какой ужас! – шипела Младшая.

Они со Старшей вообще не могли похвастаться никакой добычей. Мышей в квартире не было, а больше они нигде ещё не бывали. Старшая задумчиво отходила от двери, походя затрещиной отгоняя от нее Младшую. Потом возвращалась с новым вопросом:

– Сколько же тебе лет? Вернее, месяцев?

– Доктор сказал, что мне около пяти месяцев, но выгляжу я на два. Это от недостатка питания и витаминов в организме. А что это такое – витамины?

Однажды вечером Хозяин объявил Сестрёнкам:

– Люсенька прошла карантин. Она вполне здорова и сегодня пополнит наше общество! – Он торжественно открыл дверь и позвал: – Люся, на выход!

Люся сделала несколько шагов из ванной комнаты, взглянула на полосатых тёток и нерешительно присела у ног Хозяина, ставшего ей не только родным, но и единственно любимым Человеком. Младшая, развязно повиливая хвостом, двинулась к Люсе.

– Ну что, пигалица, наконец-то я дождалась этой минуты. Сейчас ты получишь…

– Заткнись, стерва хвостатая! – неожиданно прошипела Люся, принимая боевую стойку, как учил её Старый кот. – Ещё шаг – и я потушу твои фары! – И она продемонстрировала растопыренную пятерню с выпущенными когтями.