Когда наше авто выехало за пределы города, водила оторвался от руля и вальяжно протянул мне свою расписанную татуировками руку.

– Ну, давай, что ли знакомиться. Походу мы с тобой теперь в одной упряжке ходим. Зовут меня Вовчик. Хотя, Николаич чаще Гвоздём обзывает, всё не может мою зоновскую погремуху забыть. Мы ведь с Боксёром без малого четыре года на соседних нарах чалились, имей это в виду, – немного хвастливо пояснил он. – Я, когда с малолетки этапом прибыл, то сразу на местный беспредел нарвался, а он за меня встал, можно сказать, к себе приблизил, крышу типа обеспечил. Но и я в долгу не остался: не раз ему спину на разборках прикрывал.

– А почему ты Николаича все время Боксёром называешь? – спросил я, на секунду отрываясь от созерцания увядающей осенней природы, что грустно проплывала мимо в сереющих сумерках мчащегося за сотню автомобиля.

– Так он и есть боксёр. И не какой-то чайник, как некоторые, а чемпион Европы в лёгком весе. Это он сейчас забурел, вес на вольных хлебах набрал. А пока на баланде сидел, сухой был и опасный, как скорпион. Загубили жизнь человеку не за хрен. Закрыли в самом рассвете карьеры. Всё ведь было у мужика: заграница, девахи, валюта. За последнее он срок свой и получил. Суд показательный был, вроде как в назидание другим, потому и отломили Николаичу по полной программе. Ты, Коновал, заруби себе на будущее: обратного лучше не включай, не советую. Боксёр – мужик фартовый, правильный, да и деньги к его рукам сами липнут.

Водила сегодня, был явно расположен поболтать, но я его плохо слушал. Глядя в окно на подёрнутый редким туманом осенний, заметно утративший своё былое величие лес, раскидистые поля с чисто выкошенной травой, я вновь и вновь задавался одним вопросом: «Всё ли мной сделано правильно? Что ждёт впереди парня, стихийно вырвавшегося из провинции в столицу? Не зря ли он выбрал себе в попутчики, Гвоздя и его босса Боксёра, с их блатным жаргоном, и мутными делами, решившими однажды поднять денег на подпольном мордобое.

Как это ни странно, но все мои сомнения разом рассеялись, лишь только я вновь окунулся в ту, поистине специфическую, атмосферу боксёрского зала, насквозь пропитанную мужественной силой, запахами кожи и пота. Находилось сие спортивное помещение почти в самом центре города, в полуподвальном помещении одного из старинных жилых домов.

Не успел я ещё как следует осмотреться, как из дверного проёма пружинисто выбежал уже знакомый мне моложавого типа мужик в спортивном костюме и, приветливо улыбаясь, протянул мне свою крепкую руку.

– Как настроение, как здоровье? Гаркнул сходу он. – На раскачку не рассчитывай, у нас всего десять дней на подготовку. Заниматься будешь здесь, жить тоже, комнату я тебе оборудовал. Питаться будем вместе, тут рядом кафешка достойная открылась. Тренировки заплонированны три раза в день по часу. А пока переодевайся и давай показывай, что умеешь, за что, так сказать, своё погоняло носишь.

Хочу отметить, отстоял я себя достойно. Трёх ударов по обыкновенной, стандартной лапе вполне хватило, чтобы Николаич удовлетворил своё любопытство и поспешил врубить заднюю, красноречиво бросив вниз отбитую руку. После чего под его жёстким контролем я принялся старательно обрабатывать тяжёлый кожаный мешок. А спустя примерно час, приняв прохладный, освежающий душ, мы втроём в отличном расположении духа отправились на первый наш совместный завтрак.

Боксёр, как оказалось, был не только хорошим спортсменом и тренером, он так же мог отлично общаться на буквально любые темы, хотя от них частенько сквозило мутной тюремной спецификой.

С этого дня оба новых знакомых добросовестно занимались только моей персоной. Наверно по этому, каждый новый час, что я проводил в нашей северной столице, стал для меня более чем плодотворным. Уже первый день занятий показал, что в настоящих единоборствах моё место находится на уровне ученика начальной школы. Вот почему ко мне сразу приставили одного пожилого специалиста – знатока восточных единоборств. Тот, надо заметить, честно отработал полученный им гонорар и, к всеобщему удивлению, неожиданно прямо накануне боя немного высокомерно предложил Боксёру протестировать меня с ним в реальном контакте. Несколько секунду поколебавшись, отлично понимая, чем рискует, Николаич всё же дал своё добро на бой. И я его не подвёл. Умело поставив блок под летящую в висок стопу, подсаживаюсь и не менее профессионально втыкаю свой правый кулак в его, как ему раньше казалось, непробиваемый брюшной пресс.

– Вот на этом мы, пожалуй, и поставим точку, – удовлетворённо констатировал Боксёр, с интересом глядя на отдыхающего на полу, спеца по восточным единоборствам. После чего решительно добавил:

– Завтра день отдыха, а после в бой.

Не знаю, с какой целью и для чего, но сутки до поединка мне пришлось провести под замком и в полном одиночестве. Может, Боксёр хотел так подстраховаться от моих необдуманных действий, а может, просто решил, чтобы я хорошо отдохнул и достаточно накопил сил и злости для первого своего боя. Как бы там ни было, но, когда вечером за мной приехал Гвоздь, адреналин буквально кипел в моём теле; и я метался по комнате, как хищный зверь, что неожиданно попал в яму западню.

Невысокое, но достаточно длинное здание, к которому мы в сумерках подкатили, находилось на одной из городских окраин. Из открытых, ярко освещённых окон второго этажа, где находился ресторан, глухо доносилась спокойная музыка. А вот для любителей острых ощущений был отведён этаж ниже, и если судить по солидным автомобилям, припаркованным вокруг здания, публика собиралась здесь далеко не бедствующая.

С азартом бойцового пса я мучительно долго дожидался своего выхода на арену, и когда, наконец-то объявили о начале боя, дебютант этого вида единоборств, пружинисто пробежав по узкому проходу, ловко нырнул меж канатов.

Вид атлетически сложенного, абсолютно уверенного в себе противника с невероятно мощной борцовской шеей, меня не смутил. Я, словно леопард перед решающим прыжком на спину буйвола, весь подобрался и сжался в единую, заряженную силой стальную пружину. Может, это звучит пафосно, но я действительно видел перед собой только дичь, которая должна была утолить мой смертельный голод.

И когда, после бесконечно долгих представлений и церемоний, судья дал отмашку на бой, я, не тратя ни секунды на разведку, быстро пошёл на сближение с противником. Дальше все было предельно просто. Резко дёрнув своё тело вправо, а за тем влево, без каких-либо сомнений, взрываюсь на выдохе короткой серией жёстких стремительных ударов, последний из которых пришёлся уже в падающее без чувств тело атлета.

После короткого и вполне объяснимого ступора зал возмущённо загудел, словно потревоженный кем-то пчелиный улей.

– Подстава, – раздались отдельные выкрики.

– Жулье, – взвизгнула какая-то дама из первых рядов.

На что я, всё ещё находясь на конкретном взводе, широко развёл в стороны руки и с нескрываемой издёвкой в голосе пригласил на ринг всех сомневающихся в честности поединка. Однако через канаты перемахнул только один Николаич и буквально вытолкал меня наружу.

– За мной, – скомандовал он и почти бегом двинулся по длинному узкому и едва освещённому коридору.

– Одежда твоя уже в машине, переоденешься там, и до моего прихода никому не высовываться.

Понимая, что вся эта суета не просто так, строго следую данным инструкциям и очень скоро убеждаюсь, что не напрасно. Из окна машины нам с Гвоздём было отлично видно, как четверо рослых парней, медленно обходя стоянку, пристально всматривались в салоны припаркованных там автомобилей.

– Что за дела? – искренне возмутился я. – Мы что-то не так сделали?

– Не суетись, Санек, всё в тему, – с деланой равнодушием отмахнулся водила, не отрывая при этом внимательных глаз от противоположной стороны улицы.

– Ты что думаешь, на мордобой этот передовики производства поглазеть ходят, а ударники коммунистического труда ставки на бои делают? Нет, братишка, люди здесь другие и очень даже серьёзные и до денег злые. К тому же законы здесь свои, можно сказать, волчьи, а кошельки с баблом тяжёлые, утянут ко дну, не всплывёшь.