- Не стоило приходить, - сурово произнес Никита. - В коридоре ждут реальные пациенты.

- Я тоже реальный! - возмутился дед. - Пришлось проявить чудеса изобретательности. Прикрепиться сюда и плюхать через весь город. По другому же ты встречаться не желаешь.

Никита и бровью не повел.

- Не вижу смысла. Разбуди медсестру.

- Нет! - Валентин Макарович негодующе затряс седой головой. - Не уйду, пока не поговорим. Иначе кляузу в горздрав напишу. И на тебя, и на здешнее руководство.

Никита стукнул ладонью по столу.

- Шантажист чертов, - зашипел он тихо, но яростно. - Я сделал для тебя всё, что мог. И не раз. Твой путь подошел к концу. Смирись. Ты и так прожил дольше, чем большинство ныне живущих.

Старик обиженно закудахтал.

- Ох ты, какой всезнающий. Сопляк! Помирать в любом возрасте охоты нет. Придет твое время, сам ужом извернешься.

- Ты плохо меня знаешь, - отрезал Никита. - Уходи. Иначе ускорю конец. Я не шучу.

Валентин Макарович поверил угрозе. Что-то в голосе доктора встревожило, убедило. Он прошаркал прочь, но у двери обернулся и пообещал зловещим шепотом.

- Я ещё с НИМ поговорю. Пусть знает, как ты со своими обходишься. А дамочку, - дед мстительно кивнул на медсестру, - сам в чувство приводи, ты же у нас доктор...

Декорации сменились, быстро, как кадры кинопленки: одно помещение наслоилось на другое, заменив невзрачные краски мрачной серостью. Кабинет Алексея Даниловича предстал в знакомом облике, удивившим меня несколько дней назад цветовым решением и непривычной скромностью. Хозяин - комнате под стать - хмурился за столом. Пожилой гость расположился напротив, терзая нервными пальцами все ту же шляпу.

- Не поверю, что ты умоешь руки, - простонал он заискивающе. - Я всегда отзывался. О чем бы ты ни попросил.

- Я тоже, Валентин, - голос чародея звучал холодно, жестко. - У меня нет права давить на юношу. Ему решать.

- Подпишите мне смертный приговор?

- Он был подписан семь лет назад. Ты и так получил отсрочку.

- Но Никита может продлить мне...

- Жизнь? - переспросил Алексей Данилович властно. Старика обдало ледяным ветром, редкие волосы взметнулись. - Сколько раз он это делал? Пять раз, восемь?

Валентин Макарович сконфуженно крякнул.

- Одиннадцать, - выдавил он с трудом, но внезапно встрепенулся. - Кому помешает двенадцатый? Получится юбилейная дюжина.

- А потом чертова дюжина? - поддел чародей. - Ты забываешь о равновесии.

Старик обиженно фыркнул.

- Да что ты о нем знаешь? Ты можешь только догадываться.

Алексей Данилович поднялся из-за стола, обошел его и навис над гостем.

- Верно. Но благодаря твоей последней «партии» с лабиринтом, теперь среди нас есть та, которая знает наверняка...

Воспоминание погасло, унеслось прочь дымком от потухшей свечи. Из навалившегося тумана выплыло лицо реального Валентина Макаровича, освещаемое красными светильниками, и оттого ещё румянее. Дед взволнованно смотрел на меня, ожидая вердикта. А я... я мысленно чертыхалась за подставу, которую «любезно» организовали дражайшие маги.

Знает наверняка?! Угу, сейчас!

«Мира, помоги!» - взмолилась я.

«Ты и сама всё умеешь», - шепнули в ответ. - «Тянись к сути».

Я послушалась. Представила паутину из разноцветных нитей. Их концы встречались в середине хитросплетения. Главное, потянуть нужную, чтобы не испортить узор. И не порвать в спешке, иначе старания пропадут зря. Черную? Нет. Это не судьба деда. Красную? Опять не то. Мне никто не подсказывал. Я знала, словно во лбу загорелся третий глаз. Это знание дремало внутри годами, ждало своего часа.

Какая же нить? Зеленая? Нет. Но близко. Вон та - болотная, шерстяная. Ухватить за самый кончик. Не дергать, не рвать. Осторожно перебирать пальцами, нащупывая узелки, разгадывая значение каждого - больших, маленьких, крохотных...

Я касалась их и пропускала, не желая знать подробности жизни старика. Только смерти.

Вон он - нужный узел: большой, спутанный, будто не нить сплелась, а жесткие волосы.

…Кладбище. Не современное, где больше нет металлических оград, а от того много света, и атмосфера не отягощена неизбежностью, лишь пропитана легкой печалью, не темной, не угрюмой. Это старое кладбище, где все места давно заняты, и похороны редкое явление - в могилах между давно усопших родственников. Здесь поздняя осень, листва почти опала, под ногами не ковер, а грязное месиво. Темно и мрачно вокруг, пахнет сыростью и... безысходностью. Обреченностью...

Я продвигаюсь вглубь, словно в дремучую чащу. Деревья скрипят вслед. Плаксиво, нудно. Они - пленники. Здесь нет покоя. Здесь вечная тягостная тоска. Я знаю, куда иду. Меня тянет болотная нить. К полуразрушенному надгробию с едва читаемыми буквами. Со знакомым именем. И датой... Давно прошедшей датой.

Так почему же в провалившейся могиле пусто?

- Вердикт... - протянула я.

Словно вечность прошла с заданного вопроса. Но нет. Секунды.

- Вы мертвы. Давно. Вам здесь не место.

Неужели, это сказала я? Вот так прямо. В лоб.

Морщины Валентина Макаровича углубились, губы дернулись.

- А вы прямолинейны, Яна. Надеюсь, это не месть? За лабиринт.

- Нет. Не месть. Вы хотели ответа. Смысл истины в том, что она такая, как есть. Она не обязана нравится. Равновесию нет дела до наших мотивов, благодетелей или грехов. Имеют значение лишь чаши весов. Всему свое время. Каждому своя дата. Вы свою пропустили. Она вас нагонит. Раньше, чем вы думаете...

Я говорила, не понимая, откуда берутся слова. Но дату увидела четко. На старом надгробии. Новую, чуть ниже полустершейся...

Мне не было жаль. Не сейчас...

- Хватит! - дед вырвал ладони. - Устроили представление!

Он схватил шляпу со стола и, шаркая, пошел прочь.

Мне не хватило духа сказать необратимое слово «прощайте».

- Всё нормально?

Рядом присела встревоженная Ольга. Глянула прощупывающе, словно хотела протянуть руку и потрогать лоб.

- Всё скоро закончится. Но это неизбежность.

Чародейка поняла и заметила философски:

- К этому давно шло.

- Угу, но случится не так, как вы ждете. Время начало отсчет.

Ольга напряглась.

- О чем ты?

Я пожала плечами.

- Сама точно не знаю. Странное ощущение. ВИДЕТЬ и не понимать до конца. Всё ясно, но размыто. Да что я вообще несу? И я ли это?

- Не сомневайся. Ты. В дружбе с даром Дементьевых. В начале долгой дружбы.

Мы помолчали.

- Останемся или по домам? - спросила Ольга, заметив, как Руфина ерзает на стуле, а Никита делает большие глаза.

Я чувствовала: она не прочь узнать, что я видела. Как я ЭТО увидела.

Но сначала следовало самой обдумать произошедшее. Пережить последствия...

- По домам. Устала.

В зеленых глазах скользнуло разочарование, но быстро погасло. Из Ольги получалась хорошая магическая подруга. И плечо подставит, коли требуется. И в душу лезть не станет, ежели не просят…

Валентин Макарович явился под утро - в полусне, когда мозг реагирует на любые раздражители и воплощает их в странные картины. Дед глянул укоризненно, в сердцах сорвал с головы шляпу и бросил под ноги. Но быстро присмирел и махнул рукой.

«Чего уж там», - пробурчал скрипуче. - «Пора, так пора...»

…После обеда позвонил Алексей Данилович.

- Как он умер? - спросила я вместо приветствия.

На другом конце повисло тягостное молчание.

- Несчастный случай? - задала я новый вопрос.

- Да. Упал вчера вечером, выходя из троллейбуса. Ударился головой. Мгновенная смерть.

- Значит, дар работает.

- Вы видели, как всё закончится? - в голосе чародея промелькнула настороженность.

- Я поняла, что это случится в ближайшие часы, и смерть не будет насильственной. Истинная дата Валентина Макаровича давно прошла. Пустая могила заждалась...

Новая пауза грозила затянуться, а мое поистине ангельское терпение выдохлось.