- Идона?

Бодвар увидел дёргающуюся, под мёртвым драконо–человеком, женскую ногу, и ботинком откатил труп в сторону, но оказалось, что нога принадлежала другой женщине.

Он, молча, отвернулся от неё и снова позвал. – Идона?

- Там. - прохрипел кто-то. – Они схватили её.

Мелегонт обернулся в сторону говорящего, и увидел бледного воина, указывающего взятым мечом через всю площадку на кучку улетающих драконо – людей. Они только начинали спускаться к каменистой дороге, каждый из них с безвольно висящим телом Ваасца, перекинутым через плечо. Последним, было тело молодой жены Бодвара, её горло было вспорото, и голова болталась только на позвоночнике, а взгляд её глаз каким-то образом застыл на лице Мелегонта.

- Нет! - выдохнул Мелегонт. Он положил руку на плечо Бодвара. – Мне очень жаль Бодвар, сильнее всяких слов.

- Почему? Ты получил то, зачем пришёл. - сказал Бодвар. Он потянулся к ножнам Мелегонта и достал последний меч, затем погнался за драконо–людьми, чтобы отбить тело, своей мёртвой жены. – Ты получил свои двадцать душ.

На окраине города в Фаэруне канализационная магистраль впадает в болото. Свет, проникающий внутрь, быстро рассеивается, и любой, кто входит, должен действовать на ощупь. Чем глубже, тем гуще становятся сточные воды. Они затягивают икры. Еще глубже, и мусор высыхает. Переход от мокрого к сухому подвергает сомнению факт, что вода должна стекать вниз. И все же канализация уходит еще глубже. Здесь покоятся останки: башмак с разлагающейся ногой, голова, прижатая к трубе, торчащей из пола, и еще что похуже.Без небесных тел, отмечающих его прохождение, время теряет смысл. Капля падает, а затем навсегда исчезает в прошлом. Трубы ведут в катакомбы. Звуки плача наполняют воздух.Из одного коридора исходит свет, он просачивается из стен. В этом зале обитают меняющиеся формы животных. Прутья и проволока удерживают их, подчеркивают их черты. Некоторые существа выглядят нормально — кошки, дрожащие в клетках с полками, поникшие дворняги, даже лев, вжатый в прутья наклонной клетки. Плачущее существо в одной из больших камер отступило в угол, чтобы выразить свое горе.Виден только мех. По какой-то причине оно перестает плакать и сдвигается. Это еще один кот — вернее, два.Один соединен с другим, точно перевернутый на спину, голова плавится в голове, бедро в бедро, один хвост дергается напротив другого безвольного. Второй неподвижен, ноги болтаются, язык высунут, желтые глаза остекленели на дюйм или два выше зеленых.Живая кошка разорвана так, что ее внутренности вывалились из середины и волочатся за ней по полу.

Коридор длинный. Он переходит в другие коридоры с маленькими клетками для переноски, беспорядочно разбросанными вдоль столов, подушек и гобеленов.Дверной проем разделяет пространство одной  из стен. В нём потенциальный архимаг оборачивается, словно почувствовав чье-то присутствие. Затем она возвращается к изучению книги зверей. Страницы покрыты каракулями друидов.Она кажется красивой, на грубоватый друидский манер — гибкое тело, выгоревшие на солнце темно-каштановые волосы, голубые глаза — но это только тело, которое она выбрала сегодня.Она потомок женщины и мужчины, которые ушли вместе с извечно темным Анклавом Шейдов на План Тени столетия назад. Она узнала эту историю, будучи неоперившейся друидкой, только начинающей пробовать силу, которая могла бы соблазнить ее  на роль архимага, и память предков Анклава Шейдов добавила масла в этот огонь.Теперь она иногда слышит, как анклав зовет ее, напоминает о своей власти над ней. Шадовары скоро вернутся на свою землю, землю, где родился анклав. Когда они это сделают, она сделает Шейд своим домом. Она встает и выходит из кабинета.

«Боль — это реальность. Но ложную боль легко создать.»

Последние заметки Шевера

Друидка встала и оглядела свою комнату, следуя желанию преждевременно уйти на встречу с начинающими архимагами. В последнее время встречи происходили все чаще. Возможно, как и она, чем темные становились старше, тем больше План Тени взывал к ним. Она прогуливалась по своему музею мерзостей, следуя порыву проверить их. Ей показалось, что она почувствовала некое беспокойство, но нет — все казалось в порядке. Она остановилась перед своим двойным котом, который был самым громким, и закрыла глаза, чтобы позволить его боли окутать ее. На мгновение он перестал плакать. Он почти забыл, что у него когда-то была жизнь до этого, но отчаяние осталось, подтверждение реальности для волшебницы-друидки. Только настоящая боль могла вызвать такое страдание. Это принесло ей порочное утешение, подобное тому, что должен чувствовать выживший после кораблекрушения, когда крадет спасательный плот у тонущего товарища по кораблю. Когда-то, давным-давно, она испытывала сомнения в природе реальности. Это было похоже на то, как если бы она обнаружила, что больше не верит, что земля удержит ее. Лучшими образцами были те, кто познал уныние до того, как она их нашла — мутанты, которые жили в страхе перед более здоровыми хищниками. Любые страдания, которые она могла обрушить на эти мерзости, усугубляли то, что они уже знали. Трепет, который она испытывала от их пыток, мог оказаться почти мучительным, и она кричала от темной радости. Сила, остаточное ощущение, которое она получила от этих сеансов, длилось несколько дней.

Эмиссар от Двенадцати Принцев Шейда посетил ее группу в начале года, каким-то образом пронюхав о тайной организации. Проверив группу на симпатию к шадоварам с помощью различных — в некоторых случаях смертельных — средств, эмиссар назначил задачи. После обсуждения волшебница-друидка приступит к своей задаче: найти коллекцию заметок, написанных архимагом Шевером, который жил в древнем Нетериле. Шевер создал Анклав Опус, в котором когда-то располагались учебные центры Нетерила. В свои последние дни Шевер встречался и общался с мириадами экстрапланарных существ и вел свои записи, которые имели мало смысла по сравнению с хорошо организованными книгами и лекциями, которые он читал в предыдущие дни. На самом деле, они, казалось, имели мало смысла по сравнению с чем угодно. Его более поздние записи особенно раскрывали безумие. Но шадовары сочли эти записи ценными, так что волшебница-друидка найдет их. Эмиссар дал ей отправную точку: по последним слухам, записки были в руках ученого, живущего недалеко от северной оконечности Гор Пустынной Пасти.

Обсуждение прошло относительно легко. Потенциальные архимаги провели большую часть встречи сгрудившись и склонив головы над тем или иным томом, обсуждая последствия и эффективность предлагаемых действий. Похоже, у них все было под контролем, поэтому волшебница-друидка ускользнула пораньше, чтобы подготовиться к путешествию и избежать нового задания. У нее были дела, о которых нужно было позаботиться — например, ее коллекция зверей, которая так идеально поместилась бы глубоко в катакомбах летучего анклава. Другие могли контролировать поверхность анклава, но она воспользуется тем фактом, что поверхность не имеет глубины, и только тот, кто подчинил сущность объекта, действительно управляет им. Она будет нашептывать предложения, которым нужно следовать, и руководить деятельностью, которую номинальные руководители анклава будут считать своей собственной. Она машинально вернулась в свою крепость, ничего не помня о расстоянии, которое преодолела от собрания волшебников до своей комнаты. Проверила водоснабжение своих животных, которое шло из дренажных труб. Система автоматически поила животных, так что ей не нужно было беспокоиться о том, что они умрут в ее отсутствие. Она оделась в дорожную одежду друида и наполнила свою сумку вещами, которые ей понадобятся в Пустынной Пасти. Она позволит своему аспекту друида подняться для этого путешествия, а по возвращении даст полный контроль волшебнице.