Последовала тишина… И вдруг:
– Я выйду за тебя. Если найдешь сестру и привезешь сюда, живую и здоровую.
На побережье в районе Саи, как и по всему Эльфийскому берегу, праздновали Великую Ночь Старшие народы Острова. Но не все. По приказу Наместника, Дорэйна Ол Таэр, людям и большинству эльфов известному, как Тис, отборная тысяча эльфийских бойцов ждала в холмах там, где, по их предположениям, должны были вторгнуться на эльфийскую территорию корнелиты под предводительством сумасшедшего жреца. И хоть луна плясала и звала, а кровь кипела, эльфы ждали почти неподвижно, вслушиваясь в голоса ночи. Сам Тис, в сопровождении своей вечной тени, брата Гикори, объезжал то и дело холмы верхом на своем рыжем, как пламя, эльфийском жеребце, и, въехав на самый высокий холм, вглядывался в мерцающие под луной просторы Зеркального Озера. Что такое одна ночь для вечного?.. Ничто. Тис прикрыл глаза. Ожидание пронизывало его и весь Остров насквозь, рождая дрожь предвкушения. Гикори упрекал его в том, что Тис не спешит встретиться с Сетантой и узнать виновного в смерти любимой сестры, чтобы покарать его… Он не понимает – даже он! – что Тису все равно, кто ИМЕННО из дайкинов виновен. Он уничтожит ВСЕХ.
Луна была против его планов. Она спорила, мягко упрекала, звала любить. Звала присоединиться к своему танцу, обещала, что сегодня, в ее ночь, он не дождется боя, не обагрит мечи кровью. Но после того, как сестра покинула его, уйдя к человеку, чтобы родить ему детей и умереть из-за них, Тис не ходил к воде во время празднования полнолуний, не мог… Кровь Лары требовала мести и справедливости, и Тис поклялся себе, что не подумает о себе и не подумает ни о любви, ни о радости, пока либо не случится чудо и Лара не вернется к нему, либо на этом Острове не останется ни одного дайкина. И второе казалось ему куда реальнее.
А ночь была прекрасна, как никогда. Луна сияла, расстилая по воде Зеркального лунную дорожку, в которой плясали ундины и ниссе, пели потусторонними голосами, звучали дудочки и свирели, озеро дышало страстью и негой. Плясали и плавали повсюду холодные эльфийские огни, ради праздника разноцветные, большие и крохотные, роились, танцевали… Тис ждал. Ему нужно было это нападение! Такое откровенное кощунство в священную ночь даже его врагов, дайкинов, разделит как минимум, на два лагеря, поссорит друг с другом, а он воспользуется этим, чтобы сделать войну короткой и выгодной для эльфов.
Уже светало, и хмельная плясовая музыка сменилась нежной и умиротворенной. Гикори подъехал к Тису на пританцовывающей каурой кобыле, сказал:
– Они не придут. И среди дайкинов есть не такие уж и глупые, они остановили этого безумца.
– Да. – Тис устремил взгляд вперед, за Зеркальное, туда, где, прямо напротив, находилось устье Вопли. – Они там. Здесь они смогут быть не ранее, чем через пять дней, при их скорости передвижения. Через Каяну им не перейти, придется идти в обход. Но даже теперь их присутствие отравляет воздух и мешает торжеству!
– Верно. – Гикори тоже устремил взгляд за Зеркальное. Там был Дуэ Альвалар, прекрасные земли эльфов, самые благие и щедрые на Острове. Земли, которые Лаэд Ол Таэр, известный людям, как Кину, подарил Карлу Хлорингу… Теперь там царят неразбериха, жадность, скотство, убийства, нищета и разврат: обычные спутники большого скопища людей. И красота и щедрость земли, на которой они живут, ничего для них не значит, они изо всех сил стараются отгородиться от нее камнем, мертвым деревом, стеклом и цементом, старательно гадят на нее, льют помои и забрасывают мусором. Болеют от этого, но не прекращают гадить, и лишь сетуют на своего странного Бога, которому приписывают собственные предвзятость и глупость. И в то же время, ненавидя и загаживая землю, они не могут успокоиться, пока не захватят, не поработят, не изуродуют и не загадят как можно больше!.. Тис усмехнулся криво:
– Жаль. Так было бы лучше для них же… Быстрая смерть – это благо.
– Неужели ты не хочешь увидеться с сыном Лары? – Вдруг спросил Гикори.
– Я уже виделся с сыном Лары. – Отрезал Тис. – Предвзятым, нетерпеливым, охваченным гневом и детской обидой. Я даже хотел наладить с сыном Лары отношения… Ты забыл, что он ответил?..
– Может, все-таки признаешь, что причины гневаться у него все-таки были?..
– У него было время понять нас.
– А что сказала бы сама Лара, узнай она, что…
– Лара, – быстро обернулся к нему Тис, глаза его вспыхнули красным, – никогда и ничего уже не скажет и ни о чем не узнает! Потому, что родила этих мальчишек от их отца!!! Они виновны так же, как и все остальные!!! Если бы она осталась со мной, она до сих пор была бы жива!!! – Он почти кричал. – Поэтому не говори мне о том, что было бы, если б!!! Я знаю, что она сказала бы – я знаю мою сестру!!! Но ее глупые идеи привели ее к гибели, а нас – к вечной тоске по ней!!! – Он пустил легкого и горячего, как огонь, коня нереальных стати и красоты, с которой из пород, выведенных людьми, сравнился бы разве что ахалтекинец, вниз с холма. Эльфы, ожидавшие его, прекратили тихие разговоры и выпрямились, ожидая.
– Коэн! – Бросил он, пролетая мимо, и они тоже вскакивали в седла, выстраиваясь в эльфийскую цепь, чтобы следовать за своим Правителем. Рассвело, над Зеркальным появились чайки и лебеди, огласившие воздух своими серебряными горнами. Эльфы исчезли, быстрые, как тени, оставив ложбину между холмами почти нетронутой, такой же, какой она была бы после стада оленей, например, но никак не после большого вооруженного отряда. Корнелий и его последователи, да почти никто в Нордланде из тех, кто рвался воевать с эльфами, не думал и не брал в расчет то, что эти бойцы были не потомками тех, кто воевал с драконами и с их собственными предками во время Десятилетней войны – это были Те Самые эльфы, которые выжили в драконьем огне и вырезали человеческие замки и города до последнего младенца. Для них эта война случилась совсем недавно, они прекрасно ее помнили, и о том, как воевать с людьми, не забыли. Да и не простили ничего; сердца их не смягчились и не перестали презирать и ненавидеть людей. В них еще жива была память и о погибших от человеческого оружия, и о преданных и загубленных. Они помнили, как Артур Хлоринг выкупал пленных эльфов и отправлял на кораблях в Лисс, взяв с них клятву не воевать с людьми, а подкупленные шкиперы этих судов топили эльфов в море. Они еще помнили Серебряную Алу, перебитую по приказу преступной королевы Алисандры, лучших из эльфов, Древнюю и славную кровь. Они хотели этой войны куда сильнее людей, но, в отличие от них, готовились к ней дольше и основательнее. На Эльфийском побережье, которое алчным взорам людей виделось почему-то свободным, неукрепленным и беспечным, давно были возведены укрепления и ловушки, сторожевые вышки и потаенные рвы, заполненные горючими смесями и ожидающие своего часа. А сами эльфы, почему-то представляющиеся людям слишком изнеженными, склонными к пению своих эльфийских песенок и игре на всяческих арфах, но не к бою, были бойцами, закаленными в битвах тысячелетней давности и вооруженными в сто крат лучше своих врагов.
Мария нашла Гарета на рассвете, на берегу Ригины, стоявшим неподвижно и задумчиво смотревшим на реку. Услышав ее шаги, он повернулся, глянул и улыбнулся ласково, но Мария видела в его глазах какую-то затаенную боль. Она прямо-таки слышала, как он таким же, как у Гэбриэла, голосом и теми же самыми словами убеждает ее, что она ни при чем, дело не в ней. Но Мария знала, видела, что и застывшее отчаяние в темно-серых глазах Гэбриэла, и эта тихая боль в синих глазах Гарета именно из-за нее. Она, как раз, очень даже при чем, но почему, что с нею не так – Мария не понимала, не понимала!.. Но она должна была понять! И исправить что-то, пока не поздно.
– Не говорите мне, что дело не во мне. – Произнесла девушка требовательно. – Что я ни при чем, что все дело в каких-то ваших личных недоразумениях. Может быть, и так, но я замешана в этом и знаю это!
