– Что, серьезно?
– Более, чем.
– И что за женщина?
– А тебе зачем?
– Пригодится. – Дернулась, оправляясь, Жанна. – Так… на всякий случай. Я слышала, в Омках живет бабка одна, детей маленьких от коликов лечит, зубную боль снимает…
– Ха! Детские игры, дорогая моя фея обольщения! Ну, ты поняла меня, да, моя богиня?
– Что непонятного-то? – Жанна еще раз рассмотрела браслет, покрутив его на запястье. – Симпатичный, конечно… Но мне сейчас необходимо обувь обновить, туфли стаптываются, как ненормальные, пока бегаешь по этим лестницам: «Это принеси, то раздобудь…». Голодранки!
– Бедная моя фея! – Марк, внутренне чертыхаясь, поцеловал ее запястье. – Будут тебе новые туфли, обещаю.
Гор добежал по следу до обрывистого берега Ригины, где обнаружились обломанные ветки и кровь, и там яростно зарычал, глядя вниз. Гэбриэл сплавал туда с Адамом на лодке, но ничего не нашел. Утонул тролль, или выжил – пока было неясно. Адам был полон оптимизма, утверждая, что потеряв столько крови, сколько ее было на месте боя, никто не в состоянии выжить. Но Гэбриэл, который очень хотел бы в это верить, чувствовал, что нет, не сдох проклятый Аякс. И Кину, примчавшийся под вечер, и исследовавший кровавый след, подтвердил: нет, не сдох.
– Но кровь его, – Кину сорвал окровавленный лист и спрятал его в кожаный чехол, – нам поможет.
Победа графа Валенского над драконом переполошила всех врагов Хлорингов до единого. Она совершенно меняла расклад сил и настроения на Острове. В одночасье граф превратился в сэра Гэбриэла, драконоборца, защитника людей; его подвиг уже обрастал легендами и мифами, невесть, откуда возникающими. Рассказывали, что он, якобы, расправился уже с кучей разбойников, появились уличные рассказчики, которые утверждали, что лично знали его, когда он был всего лишь разбойником в Северных Горах, но уже тогда отличался благородством, умом, остроумием и приходил на помощь нуждающимся и неправедно обиженным – эдакий нордландский Робин Гуд. Месяца не прошло, как был убит дракон, а все эти слухи и мифы уже расцвели по всему Югу, словно по волшебству. Люди потянулись в Гранствилл, чтобы лично увидеть чучело дракона, а главное – самого сэра Гэбриэла. Так его теперь называл весь юг Острова, и каждый ребёнок знал, какого именно сэра Гэбриэла при этом имеют в виду. Питер Дрэд понял, насколько всё серьёзно, когда на улице увидел играющих детей, которые спорили до слёз, кто из них будет сэром Гэбриэлом. Настроение испортилось так, что он еле сохранил на лице обычное своё добродушное выражение немного нелепого чудака с близорукими глазами, когда живущие по соседству супруги раскланялись с ним. Чтобы немного успокоиться, он кивнул им и сказал:
– Слышите, как спорят детишки?.. О каком это сэре Гэбриэле они говорят?
– О младшем сыне его высочества! – Воскликнула женщина. – Разве вы не слышали?.. Он убил дракона в Бродах, а ещё многих людей и сирот уже спас и защитил… Храни его Бог! Наконец-то у этого острова появился настоящий рыцарь и герой!
– Да-да-да… – Питер Дрэд улыбнулся своей милой детской улыбочкой добрейшего чудака. А в душе было черным-черно. Ох, как плохо… как плохо! Надо было немедленно что-то делать! Попытка выставить младшего Хлоринга содомитом провалилась – у него, как оказалось, есть уже дочь-бастардка, он женится, и по слухам, обожает невесту, красавицу, бесприданницу и сироту – то есть, браком по расчету это не назовешь. Амалия с супругом слишком промедлили, непозволительно долго медлили, и теперь требуется нечто большее, чем физическое устранение. Пустить слух о том, кем прежде на самом деле являлся этот герой и где он был?.. Опасно. Хлоринги могут в ответ раскрыть все карты, и тогда плохо станет всем. Дрэд, продолжая напряжённо размышлять, прошёл к себе, махнув рукой приподнявшемуся из-за пюпитра секретарю – доминиканцу: сиди, не нужен, – открыл створки окна, впустив в прохладу комнаты жар нагретых солнцем стен и запахи раскаленной солнцем улицы. Секунду спустя на подоконник уже с ласкающим слух шумом спикировал первый голубь, пытливо глянул круглым глазом. Дрэд насыпал пшено, и минуты не прошло, как карниз был полон толкущихся, воркующих и недовольно урчащих голубей. А он продолжал размышлять, подсыпая пшено и любуясь птицами. Безвыходных ситуаций не бывает, он это точно знал. Вариантов было много, и Дрэд обдумывал каждый, просчитывая последствия. Гэбриэл, по слухам, безумно любит свою невесту и верен ей. Наверняка, Хлоринг ревнует её, если так сильно любит. Если любит – уточнил для себя Дрэд. Сам он не слишком верил в силу так называемой любви, хоть сила вожделения была ему знакома; свои связи он тщательно скрывал, но они то и дело возникали. Девушек он любил хрупких и нежных, большеглазых, кротких. Если имели место несогласие или протест, он подавлял их либо деньгами, либо прямой угрозой, либо шантажом. Дрэд был однолюбом, поэтому любовниц у него было мало, всего трое, и все были при нём подолгу. Он был им верен, щедр, потому гордился собой, а то, что девушки во всех трёх случаях были с ним не по своей воле, ничего не значило для него – женщины, как он считал, не те создания, с чувствами которых, вздорными и поверхностными, стоит считаться. Последняя любовница ему изменила, влюбившись в какого-то молодого рыцарёнка, и Дрэд примерно наказал их: рыцарёнка убили, а девушку изуродовали и заперли в монастыре. И теперь Дрэд был одинок… Временно.
Но это следовало уточнить. Этот вариант, с невестой, следовало хорошенько обдумать. Прощупать почву, и если Хлоринг, вопреки его прошлому, когда он был игрушкой мужчин-содомитов, всё-таки испытывает искренние чувства к своей невесте, то это его и погубит. Но наугад, решил Дрэд, действовать нельзя. Нужно поехать в Хефлинуэлл и встретиться с Хлорингами лично. Припугнуть. Сделать вид, что ищет компромисс, пусть щенки подумают, будто у них есть время и надежда. Выяснить всё, что удастся, а главное – что из себя представляет на самом деле старший брат, так как появились сведения и подозрения, что с первоначальной оценкой он сильно поторопился. Надо ехать в Хефлинуэлл. И повод имеется: странный внезапный отъезд на север епископа Гранствиллского, случившийся после того, как он был почти насильно увезён в Хефлинуэлл. Для Дрэда ничего странного в этом не было, как и в убийстве ювелира; но как повод годилось. Конечно, разоблачать младшего Хлоринга нельзя, но припугнуть и приземлить – нужно. В таких делах Дрэд был мастером. Если нужно, он мог бы и святую Цецилию сделать виновной и запугать грехом. Решено… Нужно ехать. Дрэд с облегчением улыбнулся и посюсюкал голубям, потом позвал секретаря. Писать письмо герцогу Элодисскому.
Дела в Садах Мечты шли всё хуже, и это сильно сказывалось на Драйвере и на его состоянии. Денежные его дела были вообще хуже некуда. Кенка и его клика в наглую пользовались Садами Мечты, не платя за это ни геллера, и Драйвер ничего не мог поделать: они утверждали, что он кругом виноват и должен быть рад, что его ещё не сдали Хлорингам с потрохами… В отместку Драйвер решил придержать Привоз мальчишек – ещё не хватало, предоставить им свежее мясо на дармовщинку! И тайком от них барон начал пускать в Сады Мечты всех, кто платил, превратив своё детище в вульгарный бордель… Для чего нужны были девки, много девок, так как большинство тех, кто приходил в Сады Мечты теперь, хотели именно их. Хуже того – они требовали, чтобы девки разговаривали, пили с ними, были веселыми и покладистыми. Драйвер бесился, но вынужден был купить несколько девок в окрестных борделях, отведя для них особое помещение; при том, что денег они приносили не в пример меньше: люди шли сюда, прослышав, что тут есть нечто совершенно необыкновенное, чего больше нигде ни за какие деньги не купишь, и злились, находя обычных трактирных девок. Каким страшным ударом для него был захват Хлорингами баржи с новым мясом! У него остались только две свежих девки подходящего возраста, которых он приготовил себе, на роль будущей баронессы Драйвер. Жаль, но придется их использовать… Они будут дорого стоить, ведь из себя они красивы, что есть, то есть, хорошо воспитаны, умеют говорить… И не какие-то там кабацкие шлюхи, их можно представлять, как аристократок. Драйвер очень надеялся, что сможет выручать за них не меньше пятидесяти дукатов за раз. Это был страшный риск, но идти на него Драйвер был просто вынужден; денег катастрофически не хватало, дошло до того, что он не мог себе позволить многое из того, на что не жалел золота прежде. Быть нищим ему казалось так позорно, что барон с ума сходил, когда ему предлагали что-то из того, что он любил прежде, а ему приходилось отказываться от прекрасных и редких вещей, выкручиваясь изо всех сил, придумывая отговорки и отмазки, только бы не сказать прямо: нет золота, нет, и неизвестно, когда будет!!! Но не меньше мучило его то, что он превратил детище свое, свои Сады Мечты, из места сакрального, таинственного и идеального, храма своей личной религии, в вульгарный бордель! Всё это изводило его и мучило ежедневно, ежечасно, превратив жизнь в ад. Узников Садов Мечты кормили из рук вон плохо; кормили затхлой крупой, собачатиной, ржавой рыбой, плесневелым хлебом… Когда же Доктор попытался возмутиться и напомнить, что от этой еды мясо будет дохнуть в два раза быстрее и чаще, Драйвер накинулся на того с кулаками.
