– Можете его отпустить пока. Давайте-ка выпьем чайку, – как-то буднично предложил Казагранди и, взяв чайник, стал разливать кипяток по стаканам. – Соль будет жечь все сильнее. Ее, наверное, лучше смыть?

Казагранди обращался к Сипайло, который, услышав благородное предложение своего палача, начал усердно кивать, стукаясь бледным лбом об пол.

– Хорошо, Макарка. Смою, не дергайся так, голову повредишь, а ты нам нужен в здравом уме!

С этими словами Казагранди, взяв со стола чайник, вылил кипяток на кровавую рану своей жертвы. Сипайло выгнулся дугой, страшно завопил и опять обмяк.

– Нет, ну как с таким человеком работать? – Казагранди поставил чайник на стол и в задумчивости потер подбородок. – Душегубы сами обычно плохо переносят боль. Они трусливы и безвольны. Думаю, сейчас Макарка готов к честному разговору. Развязывать пока его не будем. А вот кляп уже можно вытаскивать.

Казагранди перевернул Макарку на спину и стал бить ладонью по щекам, затрещины получались хлесткими и звонкими, пленник быстро пришел в себя. Он дико вращал глазами, трясся и, казалось, не понимал, что происходит вокруг.

– Достать кляп? Кричать не будешь? – Казагранди смотрел на Макарку с ласковой улыбкой.

Тот утвердительно закивал и почему-то зажмурился.

Казагранди нахмурился и стал принюхиваться:

– Обосрался, подлец! А мы ведь только начали. – Он достал кляп изо рта у Сипайло, бросил на пол, прошел к столу, взял здоровой рукой стул и, поставив поближе к лежащему, сел, закинув ногу на ногу. – Хороший у тебя порошок, Рерих. Я вот даже боли почти не ощущаю теперь. А ты, Макарка?

– Больно! Не нужно больше! Я все-все-все расскажу про золото! – скороговоркой выпалил тот и, не дожидаясь наводящих вопросов, поведал в подробностях историю, которая всех нас несколько удивила.

Выходило так, что, когда в степи Казагранди потерял сознание и был оставлен на морозе умирать, Макарка вернулся с золотым грузом в Ургу. Он решил спрятать похищенное золото в городе и нашел для своего тайника довольно необычное место.

– У меня ведь есть ключи от многих зданий, как и у Жамболона, – пояснил он. – Ивановского в это время в штабе не было, и я перетащил золото в его сейф.

– В мой сейф? – не сдержал я удивления. – Это в тот проклятый сейф, из-за которого ты, падла, Дусю у меня забрал? Почему именно туда?

– Ну ты же им не пользовался, а он очень вместительный. Потом, кто додумается украденное золото в штабе искать? Я туда все и сложил, а то, что не поместилось, в мешке оставил с головами. Совсем немного не влезло, пара пудов от силы. Да и сейф там хороший, английский шифровой. Его без специалистов за сотню лет не вскроешь! – Сипайло, морщась, со страхом смотрел на меня.

– И какой же там шифр?

Сипайло вдруг замолчал и затравленно глянул на Казагранди.

– Кляп ему в рот! – скомандовал палач.

Рерих поднял с пола кляп и неожиданно ловко сунул его Макарке в рот. Было видно, что подопытный готов сообщить все, что требуется, он извивался и стонал, изображая всем видом усердие, с которым расскажет все, что нужно. Но Казагранди был неумолим. Он прижал сапогом кисть левой руки Сипайло к полу. Из-под сапога теперь выглядывали лишь кончики пальцев. Сосредоточенно орудуя ножом, экзекутор отогнул попеременно на трех пальцах ногтевые пластины. Я не мог наблюдать эту процедуру и отвернулся. Слышал рев и всхлипывания Макарки, чувствовал его содрогания, крепко держал ноги, навалившись на них всем телом. Минут через пять все закончилось. Макарка действительно обосрался, вонь говна била мне в нос, а на его штанах появились еще и мокрые разводы. Казагранди встал и приказал Рериху вынуть кляп.

– Я все скажу, не надо больше! – умоляла жертва.

– Какой шифр? – холодно спросил Казагранди.

– Там цифры по порядку нужно выстроить. Слева направо: один три пять, шесть семь четыре. Будет щелчок, и дверцу надо потянуть на себя.

– Ивановский, запомнишь? – Казагранди обращался ко мне.

Я собирался с мыслями, слишком уж много было цифр.

– Лучше записать, – произнес Рерих и пошел за бумажкой и карандашом.

– Ивановский, соберись! Сейчас беги в штаб и проверь все. Открой сейф, посмотри, сколько там золота, закрой его и код в то же положение верни, что и был. Бумажку в штабе спрячь и дворами возвращайся сюда. А мы пока с нашим маленьким пленником пообщаемся на другие темы.

Сипайло выпучил глаза и заерзал на полу. Я поспешил покинуть дом Рериха и побежал к штабу.

На центральных улицах еще горели костры, пьяные бойцы орали песни и стреляли в воздух. В переулках народу почти не было, я, стараясь не привлекать внимания, переходил на быстрый шаг, когда встречал редких прохожих. До штаба добрался без происшествий, запер его изнутри, зажег керосиновую лампу и направился к сейфу. Код набрал по бумажке, открыл тяжелую дверцу. На всех полках были сложены слитки золота. Я затворил дверцу и попытался вспомнить порядок цифр, который был до этого, и не сумел. Перемешал цифры на свой лад. Дверца закрылась. Я не был уверен, что сейф снова откроется, потому для проверки еще раз набрал код с бумажки. Дверца была отперта, я успокоился. Снова перемешав цифры, я пошел в «тронный зал». Сел за стол и некоторое время просто сидел, глядя в темноту. Метамфетамин действовал отменно. Я был собран и спокоен. Встал из-за стола, погасил пламя в лампе, запер штаб и быстрым шагом вернулся в дом Рериха.

К моему приходу нос у Сипайло был разбит в кровь, а под левым глазом назревал довольно большой синяк. Очевидно, Макарка пытался скрыть от Казагранди еще что-то за время моего отсутствия.

– Золото на месте! – с порога произнес я.

– Хорошо, – кивнул Казагранди. – Мы тут тоже допрос закончили. Много интересного узнали от этого ничтожества. Думаю, что можно его уже и в расход пускать.

– Нельзя меня в расход! – громким шепотом взмолился Макарка. – Кирилл Иванович, скажите им! Я еще пригожусь, у меня же есть бланки паспортов. Вам ведь нужны документы! Нам всем нужны паспорта, у меня есть для всех. Только фотографии вклеить и печать подрисовать, отличные документы, вам такие не достать без меня!

– Паспорта? – Рерих переглянулся с Казагранди. – И где же они?

– Они у меня на втором этаже в комендатуре. Можете проверить!

– Знаешь ведь, сучара, что не можем! Вдруг там уже двери вскрыли и вовсю по этажам бойцы барона разгуливают… Шанс, конечно, есть, что до пересменки не хватятся, но, думаю, проверять никто не горит желанием, – сказал Казагранди и глянул на Рериха.

Тот о чем-то крепко задумался.

– Думаю, в комендатуру сейчас соваться не стоит. Макарку в расход пускать пока не станем. Его откровений хватит на то, чтобы Унгерн с него остаток шкуры по лоскуткам снял. Все значительно упростилось. – Рерих помолчал, собираясь с мыслями. – Сипайло мы сейчас отпустим. Прямо как есть отпустим – со следами пыток, в обосранных портках. Он немедленно побежит к барону и расскажет, что ночью, сидя у себя на втором этаже, услышал стрельбу и возню внизу. Спустился и получил удар прикладом в голову от бойца-японца. Очнулся в подвале, где его пытали и заставили отпереть хранилище. Потом опять ударили по голове, и он отключился. Макарка, чем меньше деталей будет в твоем рассказе, тем меньше вероятность того, что тебя уличат во лжи. Ты ничего не успел понять, тебя ударили, пытали, опять ударили.

– Японцы пытали? – с надеждой в голосе произнес Макарка.

– Японец. Опиши одного из тех, тела которых ты выбросил на Калганском тракте. Описывай тоже без подробностей, не увлекайся особенно, следы от пыток – это твое лучшее алиби. – Рерих бросил взгляд на Казагранди. – Ты как себя чувствуешь?

– Да отлично, совсем бодрячком, могу хоть на бал, хоть в бордель!

– Я тебе кристаллов еще насыплю, сможешь добраться на автомобиле к себе в Ван-Хурэ?

– Ну если кристаллы твои действие не прекратят по дороге, то наверняка смогу. Тут верст триста, днем уже у себя в штабе буду.

– Тогда бери склянку, часа через три-четыре еще разнюхайся на всякий случай. И таким манером до самого Ван-Хурэ. Там в автомобиле еще золото и головы отрезанные. Сделай, пожалуйста, небольшую петлю по Калганскому тракту, разбросай головы и золотые слитки прямо на дороге. Нескольких слитков, думаю, будет вполне достаточно, остальное сейчас выгрузим ко мне.