– Добрый день, господин Сипайлов!
– Здравствуйте, Кирилл Иванович! Приятного вам аппетита, уж извините, что посреди трапезы. – Макарка был деликатен, но интонации его меня насторожили.
– Я буквально на минутку, насчет заявленных ценностей. Надо бы по описи все принять.
– Да, конечно.
Я встал из-за стола, провел незваных гостей в комнатку, заставленную всяким хламом, и указал на сейф.
Макарка достал список, кивнул одному из бойцов, и тот начал вынимать монеты, бумажные деньги, слитки и документы. Все пересчитывали при мне и сверяли со списком. Процедура заняла около пятнадцати минут.
– В целом все сходится, но только недостает двух сотен североамериканских долларов… – Макарка с интересом заглядывал мне в глаза, ожидая комментариев.
– Вы уверены? – Я начал волноваться. Возможно, это была какая-то хитрая игра, суть которой я понять не умел. – Если помните, я сам заявил вам о своей находке. Какой смысл мне было брать деньги?
– Ну вы ведь не могли знать, что содержимое сейфа было предварительно описано. Мы просто не успели вывезти ценности из здания. Вот список, вот извлеченные из сейфа предметы, можете сами пересчитать и сверить.
Я тупо уставился в список, пытаясь собраться с мыслями. Денег из сейфа я не брал, сами они исчезнуть, конечно, тоже не могли. Может быть, их взял кто-то еще? Но сюда ведь никто не заходит. Вдруг сердце мое похолодело. Я отчетливо вспомнил, как Дуся, напевая свои песенки, протирала тут пыль в первый день нашего знакомства. Мне не хотелось в это верить, но вероятность того, что именно Дуся умыкнула несколько бумажек из открытого сейфа, оставалась. Новое платье, примус, мясо, шторы… На те деньги, что я выделил ей из своего офицерского жалованья, всего этого не купишь! Как же я сразу не сообразил, что надо предупредить ее… Глупая девчонка, она хотела сделать мне приятное, хотела порадовать меня и не нашла ничего умнее, чем украсть из сейфа эти ебаные бумажки…
– Вспомнили? – Макарка прищурился, – казалось, он стремился пролезть в самую душу своим бегающим, но удивительно цепким взглядом.
– Да, теперь припоминаю. Я позаимствовал деньги из сейфа на личные нужды.
– Немало же вы позаимствовали, – закивал Сипайло, и руки его начали непроизвольно дергаться. – Если бы мы с вами не были так дружны, то я бы усомнился в вашей порядочности. Но я не буду пользоваться случаем и доводить это деликатное дело до вашего наказания, хотя и должен это сделать по уставу.
Мне сразу полегчало. Я уже рисовал себе мрачную картину пыток и казни в подвалах гнусного людоеда.
– Верните деньги, и я обещаю забыть об этом инциденте.
Меня прошиб холодный пот. Где я раздобуду столько денег? Необходимо выиграть время, нужно что-то срочно придумать!
– Господин Сипайлов, я занесу их вам ближе к вечеру, обещаю!
– Ивановский, не говорите чепухи! – В голосе Макарки зазвенели властные нотки. В уголках его губ показалась слюна, а в глазах загорелся холодный огонь, как у хищного зверя, учуявшего кровь. – Я вам не верю! Вы, несомненно, честный человек, который не стал бы брать чужое. Кто-то другой взял деньги, ведь так?
Теперь мне стало действительно страшно. Шансы на благополучный исход стремительно сокращались. Мой мозг пытался искать варианты, но их не было.
– Я взяла. – Дуся стояла в дверном проеме; никто не заметил, как она появилась.
– Не слушайте ее! Она несет вздор. Дуся, прошу тебя, иди к себе! – Я устремил на нее выразительный взгляд, мысленно умоляя немедленно уйти, но она потупилась и уходить никуда не собиралась.
– Я взяла! – повторила она и вытянула вперед руку, в которой лежали смятые бумажки. – Тут немного не хватает. Но я все возмещу!
Сипайло плотоядно улыбался, он не был способен контролировать свою мимику, не сумел скрыть радости. Развернувшись ко мне, он часто заморгал и, указывая пальцем на Дусю, приказал своим бойцам:
– Забирайте ее в комендатуру. Смотрите мне, пальцем не трогать – удавлю!
Бойцы переглянулись и, взяв хрупкую Дусю под руки, вывели ее прочь.
– Куда вы ее уводите? Постойте! Зачем все это? – Я старался выглядеть бесстрастно, но не мог справиться с волнением.
– Не суетитесь, Ивановский! С ней ничего плохого не произойдет. Хотя преступление довольно серьезное… Думаю, такой проступок будет нелегко замять. – Сипайло смотрел себе под ноги.
В комнате остались только я и он.
– Послушайте, дорогой мой, не ломайте жизнь этой девочке. Она оступилась, с кем не бывает, я сегодня же занесу вам недостающие деньги. Я даже больше достану!
Мне хотелось ударить Сипайло, повалить на пол и бить кулаком по лицу, чтобы эта нелепая ухмылка застряла в его поганом горле. Но вместо этого я умолял, лебезил, упрашивал и готов был валяться у него в ногах. Похоже, Макарка это понимал.
– Не нужно, Ивановский! Мы ведь с вами приятели! И можем быть полезны друг другу… С вашей Дусей ничего плохого не случится. Приходите сегодня в гости. Будет веселая пирушка, там и поговорим.
Сипайло назвал время, адрес и, попрощавшись, покинул штаб, оставив меня одного. Я машинально прошел к столу и, уставившись в тарелку с остывшей мясной похлебкой, обхватил руками голову.
Кокаинетка
Разумеется, я пришел в назначенное время. Даже раньше. На улице было темно и безлюдно, а в доме, где Макарка устроил пирушку, ярко горел свет и громко играл патефон. Собравшись с духом, я постучал. Никто не спешил открывать, я постучал громче, и меня наконец услышали. Дверь открыл Макарка, от него разило перегаром, был он безудержно весел, и непривычный румянец мелкими пятнами покрывал его бледные щеки.
– Ивановский, заходи скорее! – Сипайло схватил меня за руку и увлек за собой.
За столом шла нешуточная пьянка. Несколько офицеров, пользуясь отсутствием Дедушки и Резухина, решили немного расслабиться. Закуска не отличалась разнообразием: жареная баранина и много вареного риса, несколько банок консервов и мешок сухарей, из выпивки – две четверти самогона, одна из бутылей опустела на треть, другая была непочатой.
В углу комнаты под высохшим фикусом стоял компактный английский патефон, последнее чудо техники с сапфировой иглой. В противовес французским проигрывателям разорившейся пару лет назад фирмы Пате (от которой и произошло название «патефон») английский аналог был устройством, созданным для нужд армии, и отличался большей компактностью и удобством при переноске в специальном кожаном чемодане. Сейчас из невидимого рупора, встроенного в корпус, лились звуки популярного несколько лет назад шлягера Александра Вертинского «Кокаинетка». Слова первого куплета донеслись до меня еще в прихожей. Снимая сапоги, я слушал томный голос неизвестной исполнительницы, несколько искаженный рупором патефона:
Что вы плачете здесь, одинокая глупая деточка,
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка,
Облысевшая, мокрая вся и смешная, как вы.
Войдя в комнату, я услышал продолжение песни, которое было достаточно жутковатым, если прислушиваться к тексту:
Вас уже отравила осенняя слякоть бульварная,
И я знаю, что, крикнув, вы можете спрыгнуть с ума.
И когда вы умрете на этой скамейке, кошмарная,
Ваш сиреневый трупик окутает саваном тьма…
Неожиданно музыка стихла, этому предшествовал скрип иглы, резанувший по нервам не хуже кокаина из песни. Рядом с патефоном стоял адъютант Сипайло – есаул Макеев. Он отвел иглу от середины пластинки к самому краю и, покрутив ручку патефона, прислушался к шипящим звукам, после которых комнату постепенно заполнила мелодия какого-то легкого довоенного вальса.
