Третьего февраля, после двух дней штурма, я по просьбе Дедушки перестал давать бойцам метамфетамин. Мы думали, что уставший организм успеет восстановиться и последнюю фазу штурма войска осуществят, набравшись за сутки отдыха свежих сил. Однако заснули немногие, кроме того, бойцы ели без аппетита выданное им по усиленному рациону мясо, на следующее утро их боеспособность была под большим вопросом. Подавляющая часть дивизии начала засыпать ближе к рассвету, как раз в то время, когда нужно было, собравшись с силами, идти на штурм Урги. Мне приказали выдать ударную дозу кристаллов, что я и сделал. Город был взят. Побочные эффекты наблюдались два следующих дня. С неописуемой жестокостью бойцы Азиатской конной, лишенные синтетической стимуляции, к которой так привык организм, начали истребление не только остатков вражеской армии, большевиков и евреев, но и мирного населения. Поджоги, погромы и расправы в столице повсеместно сопровождались необузданными зверствами, и местные жители в ужасе запирали дома, стараясь уберечься от кровавого террора. Сам барон Унгерн оказался не способен обуздать разбушевавшуюся стихию. Нескольких бойцов гвардии расстреляли, троих совсем озверевших в своем безумстве солдат повесили на Захадыре.

Из-за случая с пьяным Черновым весь алкоголь в лагере попал под строгий запрет. После штурма Урги мои кристаллы также стали препаратом, не рекомендованным к использованию. Барон предпочел выдавать бойцам гашиш, который в конечном счете проблем создавал куда меньше. Так что мы с тобой, Кирилл, сейчас нарушаем приказ нашего генерала.

– Я еще не боец Азиатской конной, так что не обобщай. Ты рассказал мне столько жутких историй, да и сам я успел кое-что увидеть своими глазами. Логика, конечно, в твоем предложении есть, но вот выбора у меня, похоже, на данный момент нет вовсе. Жестокость и бездумное насилие, которые в частях Унгерна стали нормой… все это так далеко от моего представления о морали.

– Ну, братец, я сам буддийский лама. Если ты не в курсе, то открою тебе, что барон Роман Федорович фон Унгерн-Штернберг тоже с недавнего времени буддист. Насилие противно человеческой природе, но сейчас идет война. Ты находишься в самом центре боевых действий и либо станешь источником насилия, либо окажешься его жертвой. Мне удается пока соблюдать баланс, оставаясь лишь свидетелем насилия, но, если судьба поставит меня перед выбором, мне придется переступить черту, и я к этому уже психологически готов.

– Так ты теперь уже не православный христианин? Буддист, значит.

– И христианин, и буддист. Одно другого не исключает.

– Разве можно исповедовать одновременно две религии?

– Христианство – это религия, Кирилл, а буддизм – это философия. Разве ты не видишь разницы между этими двумя понятиями?

– Признаться, я об этом до сих пор не задумывался. Наверняка разница есть, раз ты задаешь этот вопрос, но для меня она не очевидна.

– Тогда тебе полезно будет о ней узнать…

Пожалуй, самым главным отличием религии от философии является понятие догмы. Догма – это положение веры, утвержденное церковью и объявленное неизменной и обязательной истиной, которая не может быть подвергнута сомнению или, не дай бог, критике. К догмам, например, относятся десять заповедей, которые Моисей получил на горе Синай и принес в наш грешный мир. Среди прочих девяти заповедей возьмем для примера ту, в которой осуждается убийство. Шестая заповедь «не убий» запрещает христианам отнимать чужую жизнь. Однако многие забывают о том, что сам Моисей имеет на руках своих кровь. Он, как известно из писаний, совершил убийство египетского надсмотрщика, после чего вынужден был бежать из Египта. Убийца, несущий заповедь «не убий»… Парадоксальное религиозное явление лишь на первый взгляд. Подобных парадоксов в любой религии, построенной на догматах, можно отыскать множество. Со временем в религиозной среде рано или поздно возникает необходимость в разделении на тех, для кого нарушение догм является допустимым, и всех остальных, кто должен слепо верить и следовать догмам церкви, не подвергая их сомнению. Те, кто не следует догмам, становятся грешниками и попадают после смерти в ад. Таков установленный порядок вещей во всех мировых религиях.

В зависимости от религии грехи и наказание за них в виде ада могут иметь некоторые принципиальные различия. Ад египтян, называемый Аменти, представляет собой пространство подземного мира, разделенное на четырнадцать зон. Умершего судят сорок два судьи, ожидающие каждого после смерти в зале «двойной справедливости». В момент взвешивания души на специальных весах присутствуют боги, которые исполняют в этом действе те или иные роли. Осирис, который восседает на троне с плетью и жезлом в своих руках, обвит погребальными повязками, как мумия, трон его находится в водах жизни, на поверхности которых плавают лотосы. Анубис с головой шакала и Хор с головой ястреба стоят по разным сторонам весов, на чаши которых перекладывается сердце умершего с одной стороны и перо правды – с другой. Бог Тот записывает на свитке приговор, и душа уходит в райские поля бога солнца Ра или же подвергается мучениям, которые, по представлениям египтян, не бывают вечными. Через очищение страданием душа со временем избавляется от грехов и может двигаться дальше по невидимой конвейерной ленте, беспрепятственно минуя подземный мир чудовищ.

У греков мир мертвых назывался Аидом, у римлян Орком. Древние порой даже строили храмы, посвященные этому мрачному месту. В Аиде было также отведено для грешников отдельное пространство, которое называлось Тартар и представляло собой мрачную бездну, охраняемую сторукими исполинами – детьми Урана и Геи. У скандинавов среди девяти разных миров адом является Хельхейм. В это холодное, темное, укрытое вечным туманом место попадают все умершие, за исключением героев, которые причисляются к эйнхериям и переходят в Валгаллу в том случае, если свою смерть они встретили, сумев удержать в руках оружие. Своеобразное представление о морали и доблести привело скандинавов к созданию догматов, превращающих отважных убийц в героев, для которых в небесном чертоге Асгарде уготовано место рядом с богами-асами.

Зороастрийцы тоже имели свой ад. Он назывался Дузаху. В этом аду было три ступени, соответствовавшие прижизненным порокам людей. К порокам Заратуштра относил дурные мысли, дурные слова и дурные деяния. Сердцем зороастрийского ада был Друджо Дмана, Дом лжи.

В исламе Джаханнам, у иудеев Гееном, многочисленные планеты ада в индуизме, китайский Диюй с его шестнадцатью залами наказаний – все это богатое разнообразие посмертных обителей грешных душ свойственно как для древнейших, так и для относительно молодых религий.

У буддистов отсутствует понятие греха и ада. Если уж ад и существует как наказание, то не в загробной жизни. Не исключая ценностей, проповедуемых всеми религиями, буддизм говорит о том, что мы сами любыми своими действиями создаем себе карму, которая не позволяет нам слиться с единым Абсолютом и приводит к тому, что мы рождаемся на земле в разных телах в бесконечных циклах сансары (что буквально переводится как «блуждания души»). Избежать перерождений можно лишь с помощью осознания иллюзорности этого мира, прекращения любой деятельности и отречения от результатов любых своих усилий. Философия подобных учений строится не на догматах, а на принятии своего уникального пути, каким бы странным он ни казался для окружающих. Этот путь основан на понятии дхармы и представляет собой необъяснимый универсальный закон бытия, стоящий над любыми человеческими законами.

Дхарма перекликается с конфуцианским философским понятием дао (дословно «путь»), которое не может быть выражено словами. Идущие по пути совершают поступки, создавая карму. Самые разумные, понимая иллюзорность бытия, стараются не использовать плоды своих действий и не привязываться к чему бы то ни было. Совершая убийство, буддийский философ делает это осознанно, забирая вместе с жизнью и карму того, кого он этой жизни лишил. В этом ракурсе убийство Моисеем надсмотрщика было с точки зрения религии грехом, а вот с точки зрения философии – поступком, совершенным осмысленно и без личной выгоды для себя, то есть действием «дхармическим». Поэтому Моисея можно смело считать религиозным деятелем, проповедующим ценности буддизма.