– Вы ему рубашку стирали утром…

– Ну да. Вообще-то, монголы и буряты рубашек не носят. Но я ему подарил. Пусть привыкает… Как министром станет, без рубашки ведь нельзя будет обойтись! Только он, скотина такая, ее не снимает совсем, а уж про стирку и говорить не приходится, не видят в ней толку степняки. У меня все! Дуй на склады, получишь там новый наган, амуницию к нему и еще патронов. С патронами сейчас не такая напряженка, как была на Керулене, но ты все равно будь экономнее. Потренируйся в стрельбе с кем-нибудь, чтобы руку набить, я проверю потом! Свой штаб развернешь здесь же, в ямыне. Выбери одно из пустующих зданий недалеко от моей юрты. Приведи в порядок, стол найди, бумагу, машинку печатную, все, что пригодится в работе. Завтра, как прибуду в дивизию, к тебе в гости наведаюсь, проверю, как выполняешь!

– Сделаю!

– Вот и славно, свободен!

Я вышел наружу, на свет, на чистый холодный воздух. Свободен… Какая ирония… Пожалуй, что теперь из закрытой тюрьмы меня перевели на военное поселение тюремного же типа. Работа начальника штаба не подразумевает выездов за пределы города, документов, чтобы покинуть Халху, никаких нет. А за бумажку с моим назначением и большевики, и китайцы с одинаковой радостью поставят меня к обрыву, лицом к реке. Денег нет, и взяться им пока неоткуда. Плюсом можно считать постановку на довольствие. Столоваться и жить теперь вроде есть где. Про столованье вопрос пока не возникал, аппетит после кристаллов Рериха исчез вместе с усталостью, зубной болью и тревожностью. А вот жилье и по совместительству штаб Азиатской конной нужно будет приглядеть как можно скорее.

В округе было несколько китайских одноэтажных зданий. Двускатные крыши из красной черепицы придавали скучным строениям нарядный вид. Часть домов была заперта на замок, другая открыта настежь, в этих зданиях царил бардак, обстановка выглядела пустынно и уныло. Кроме того, на полу валялось множество стреляных гильз, рамы были выбиты, отдельные фрагменты стен изрешечены пулями. В одной фанзе недавно разводились костры и на обогрев шла мебель, об этом говорили обугленные куски стула, обнаруженные среди давно потухших углей импровизированного очага. В центре самой просторной комнаты неведомый зодчий выложил круглый очаг из почерневших от сажи кирпичей. Бамбуковый паркет бесследно исчез в жерле этой самобытной жаровни. Был, очевидно, и огромный казан, который ставили на кирпичи, без него пламя от очага, не встречая на пути препятствий, могло легко перекинуться на деревянные перекрытия потолка. Теперь казана не было, таинственные постояльцы утащили его с собой, оставив истории лишь пепел кострищ да вонь говнищ.

Блуждая по дворикам и переулкам в поисках здания для штаба, я неожиданно наткнулся на компанию хохочущих монголов. Они были при оружии. Значит, наши, унгерновские! Одним из весельчаков оказался Жамболон, тот самый бурят с вытянутым лицом, который брил Унгерна этим утром.

– Жамболон?

– Да, Жамболон-ван! – торжественно ответил кто-то, и все начали громко хохотать.

Сам Жамболон благодушно улыбался.

– Жам Болван! – подхватил другой весельчак, и приступ хохота разразился с новой силой.

Не исключено, что сей юмористический экспромт был повторен уже не меньше сотни раз. Жители Халхи по природе любопытны и смешливы, как дети. Шутка, повторенная множество раз, не сделает ее менее смешной для монгола. Главное, чтобы каждый раз был новый слушатель. И еще слушатель должен быть в контексте, иначе фабула шутки до него попросту не дойдет. Видимо, выражение моего лица говорило о том, что разделить радость юмористического пассажа я не сумею. Хохот потихоньку начал утихать, а вот запах, напротив, стал ощущаться очень явственно. Белки глаз хохотунов были густого розового цвета, что в совокупности с характерным амбре не оставляло сомнений: ребята недавно накурились чарасу.

– Жамболон, можно вас на пару слов? – произнес я с видом значительным и строгим.

В ответ прокатилась новая волна смеха, переходящего в хохот.

Жамболон подал своей шайке знак, махнув рукой вдаль, за спины товарищей, как бы по-дружески посылая их на хуй. Компания, хохоча и что-то шумно обсуждая, двинулась между тем точно в указанную сторону и очень быстро скрылась из виду. Но возгласы глубочайшей радости и выкрики «Жам Болван!» еще некоторое время доносились до наших ушей.

– Шутят, – констатировал Жамболон, преданно глядя на меня своими розовыми глазами.

– А болваном-то за что тебя?

– Мне тогда князя дают, понимаешь? Скоро стану цин-ван! Князь – это у монголов «ван», понимаешь? Красный халат шелк! Красная сапоги, красная поводья лошади, понимаешь? Был Жамболон, тогда Жамболон-ван. Они шутят, говорят «Жам Болван»… Русские так дурачок говорят. Болван, понимаешь? А мне тогда хорошо! У монгол и бурят «болван» – это балуан, понимаешь? Багатор, сильный, значит. Багатор, понимаешь?

– Богатырь? – помог я Жамболону.

– Багатор, да, – закивал в подтверждение Жамболон. – Мне хорошо тогда Жамболон-ван, тогда Жам Болван.

– И так, и так хорошо звучит?

– Да, хорошо звучит! Был чабан, теперь князь… – Жамболон гордо улыбался.

– Жамболон, мне Дедушка приказал помещение для штаба найти. Тут много домов в плохом состоянии, а остальные заперты на замки.

– Да, замки знаю… Покажи, какой дом?

Я провел его в китайский квартал. С южного края ближе к реке высилось красивое строение с китайской крышей. Оно выглядело так, словно его не коснулись снаряды, огонь и вандалы. Жамболон бросил беглый взгляд на постройку, недовольно покачал головой и сделал знак следовать за ним. Мы поднялись на небольшой пригорок, где стояло здание. Двери были заперты на висячий замок. Жамболон покрутил его в руках, достал из-за пазухи связку ключей и, поковыряв в замке, открыл его.

– Красный халат шелк! – многозначительно произнес он, подняв вверх палец, на котором болталась связка ключей. – Вот для штаб дом хороший. И если оборона держать, очень хороший!

Спору нет, место было выбрано с умом. Внутри сохранилась утварь. Видно, здесь был раньше китайский храм. Жамболон помог совершить необходимые перестановки мебели и предметов интерьера. Таинственные иероглифы в рамах были сняты со стен. Каменный алтарь поставили на попа и отволокли в одну из нескольких комнатушек, которую определили под склад. В целом, помещение да и само строение выглядели достойными того живописного вида, что открывался на город, на степь, на священную гору Богдо-Ула.

– Да-а-а, – мечтательно протянул Жамболон, становясь рядом со мной и окинув взглядом бескрайние просторы. – Пулемет бы сюда надо! Огневая точка хороший.

Шутка мне показалась удачной… Пока я копался с наведением образцового порядка во вверенном мне здании нового штаба Азиатской конной дивизии, явился пропавший на время Жамболон. Он волочил за собой тяжелую треногу, а на плече нес не менее массивный пулемет «Кольт». Сгрузил свою увесистую ношу на пол у моих ног, после чего, как факир, не спеша и торжественно, извлек из-за пазухи своего халата длиннющую ленту с патронами.

– Вон тот окно поставим. Охуенчик будет!

Жамболон довольно шустро установил пулемет на треногу, закрепил все подвижные части, подал слева ленту с патронами, переволок всю конструкцию к одному из окон с видом на дорогу. Туда же потащил через весь зал (который я сразу прозвал «тронным») каменный алтарь.

– Стена здесь кирпич два ряда! – вещал Жамболон, параллельно организуя пулеметное гнездо. – Оборона держать очень хорошо можно!

Я помог ему с каменным алтарем, который при пристальном изучении оказался деревянным. Дерево было похоже на камень не только на ощупь, но и на вес. Алтарь, громоздкий и тяжелый, идеально встал у широкого кирпичного подоконника, образуя с ним единую ровную площадку, на которую Жамболон и установил низенькую треногу. После этого он регулировал двумя рычагами положение пулемета в пространстве, крутил пулемет в разные стороны… затем перетаскивал его к другой точке… Заморочился Жамболон с этим пулеметом, а я уже успел везде порядок навести да среди прочего обнаружил большой напольный сейф в комнатушке, заваленной мебелью и молитвенными принадлежностями. Сейф был не заперт. Шумная возня Жамболона с пулеметом в «тронном зале» говорила о том, что у меня есть некоторое время на изучение содержимого. Тяжелая дверца открылась бесшумно, и я заглянул внутрь. Пачки денег, китайских и американских, несколько небольших слитков золота, какие-то документы и еще очки… Обычные очки с круглыми стеклами, – наверное, хозяин чрезвычайно их ценил, раз прятал в сейфе… Вообще, тут попахивало какой-то подставой… Я прикрыл металлическую дверцу в положение «как и было» и тихонечко покинул помещение. Выйдя в «тронный зал» штаба, вдруг заметил, что Жамболон уже не издает никаких звуков и не возится со своим пулеметом. Посреди просторного помещения с высокими, но узкими окнами на месте, где раньше стоял алтарь, теперь был положен крепкий деревянный шкаф, поверх него – шкаф поменьше, и на вершине этого своеобразного зиккурата, в свою очередь, покоился алтарь. Как Жамболон умудрился затащить его туда один? По удивительному стечению обстоятельств алтарь теперь находился на том же самом месте, где и стоял изначально, только был поднят над полом на высоту в сажень, если не больше. Тяжелая тренога, установленная на плите алтаря, была укомплектована пулеметом, и его ствол смотрел прямо на меня. Жамболона за этой хитроумной конструкцией практически не было видно; его присутствие выдавало предательски торчащее из-за пулемета ухо овечьей шапки.