В современной исторической литературе было высказано мнение, что в ходе реформ Шан Яна в царстве Цинь характер жалованных поселений претерпел серьезные изменения, так что циньские хоу и цзюни начиная с середины IV в. до н. э. «были отстранены от непосредственного участия в управлении народом (населявшим пожалованные им территории. — К. В.)»[495]. Надо сказать, что это мнение вряд ли соответствует действительности. Достаточно вспомнить о том, что Тао и Хуаян — территории, принадлежавшие в первой половине III в. до н. э. фаворитам вдовствующей государыни Сюань, — предстают в свете высказываний современников как владения, независимые от центральной власти и даже противопоставляющие себя ей. Такими чертами наделяет их, в частности, Ин-хоу[496] в своей речи, обращенной к Чжао-вану: «Ин-хоу сказал Чжао вану: "Слыхал ли ты еще о том, что в [местности] Хэнсы рос куст, в котором обитал дух? Жил в Хэнсы дерзкий юноша, который, предложив кусту сыграть с ним в бо[497], сказал: "Если я выиграю у тебя, то твой дух перейдет ко мне на три дня. Если я проиграю, то стану твоим пленником". Затем он левой рукой кинул [кости] за своего соперника, а правой — за себя. Обыграл куст. Тот отдал ему свой дух на три дня. Когда же [по истечении срока] куст отправился, чтобы потребовать его назад, [юноша] ему не вернул. Через пять дней куст засох, а через семь дней погиб совершенно. А ведь государство — это твой куст, ван. Его сила — это твой дух, ван. Разве не опасно передавать ее другим людям? Я никогда не слыхивал, чтобы палец был больше локтя, а локоть больше бедра. Если случается так, то недуг непременно силен. Одному человеку бежать, неся тыкву, удобнее, чем сотне людей поддерживать ее [с разных сторон] на бегу. Если действительно сто человек потащат тыкву, то она расколется до сердцевины. Если [Цинь] не есть нечто подобное тыкве, то я умолкаю. Если же оно есть нечто, подобное тыкве, то царство будет расчленено. Я слыхал, когда на дереве обилие плодов, то ветки гнутся [под их тяжестью], а это вредит его сердцевине; рост столицы опасен для страны, усиление подданных опасно для их государя. А есть ли теперь среди чиновников поселений, начиная с тех, кто получает содержание в [один] доу [зерна] и до вышестоящих, вплоть до вэй и нэй ши, и даже в окружении вана такие, которые бы не были ставленниками сяна? Если в царстве не свершается никаких деяний, то я умолкаю. Но если в царстве свершаются деяния, то я непременно увижу еще тебя, ван, стоящим в одиночестве посреди дворцовых палат. Я боюсь за тебя, ван. Боюсь, что после твоей смерти царством будут владеть не твои сыновья и внуки. Я слыхал, что в древности у тех, кто был искусен в делах правления, авторитет имел опору внутри [страны], а их помощники распространяли его за пределами [страны]; [тогда] в делах правления не было беспорядка и помех, посланные [государем] неукоснительно исполняли поручения и не осмеливались совершать проступки. Ныне же посланцы вдовствующей государыни разъединяют правителей, распространяют [ее] верительные бирки по всей Поднебесной. Они держат в руках силы огромного царства, собирают мощные армии, организуют походы против правителей. Когда их войны победоносны, а нападения дают добычу, все доходы поступают в Тао, все деньги и шелка, полученные от других царств, стекаются в семейство вдовствующей государыни. Что касается доходов внутри страны, то часть их поступает в Хуаян. Из этого непременно воспоследует то, что в древности называли путем, ведущим государя к опасности, а царство к гибели. Три знатных [дома] истощают царство в интересах собственного благополучия. Если так, то как могут повеления исходить от тебя, ван? Как может власть [в царстве] оставаться нерасчлененной? Действительно ты, ван, распоряжаешься лишь одной частью из трех"»[498].
В царстве Цинь во второй половине периода Чжаньго действительно имелись высокопоставленные чиновники и военачальники, которые, кормясь за счет налоговых поступлений с земледельцев-общинников, не выполняли никаких функций, связанных с публично-правовой властью на местах. Об этом свидетельствует один из параграфов 19-й главы «Книги правителя области Шан», сообщающий, в какой последовательности совершалось присвоение почетных званий заслуженным сановникам царства Цинь после реформ Шан Яна. В заключение параграфа говорится: «Во всех этих случаях дарили либо поселение с тремястами семейств, либо [поземельный] налог с трехсот семейств»[499]. В этой фразе пожалование территориально-административной единицы (поселения) и прямая передача прав на присвоение определенной суммы налоговых сборов явно противопоставлены друг другу. Анализируя приведенный нами отрывок из «Книги правителя области Шан», Мория Мицуо пришел к мысли, что вторая разновидность пожалований в отличие от первой не была связана с установлением политического господства над какой-либо территорией[500]. Развивая данный тезис, можно сказать, что владетели такого рода кормлений не имели собственного административно-хозяйственного аппарата и эксплуатировали податное земледельческое население при помощи (пустое место на 5 букв.-OCR) царской фискальной организации.
В некоторых случаях источники периода Чжаньго упоминают в качестве объекта пожалования не административные районы, не отдельные группы семейств, дворов или хозяйств, а массивы обрабатываемых земель. Так, по свидетельству «Планов Сражающихся царств», в 362 г. до н. э. вэйский ван передал трем своим военачальникам в виде жалования несколько сот тысяч наградных полей (шан тянь): «Вэйский Гуншу Цзо, будучи полководцем [царства] Вэй, вступил в битву с [войсками] Хань и Чжао к северу от реки Куай. Он схватил Юэ Цзо[501]. На радостях вэйский ван встретил его в пригороде, чтобы дать ему жалование в миллион наградных тюлей. Гуншу Цзо, отступив назад с двойным поклоном, отказался: "Ведь именно те наставления, которые достались в наследство от У Ци, заставили заслуженных воинов и солдат не падать, стоять прямо и не склоняться, не поддаваться натиску врага. Я сам не смог бы добиться этого. А усилия Ба Нина и Цуань Сяна, которые заранее обследовали природные препятствия, решали, выгодны или убыточны те или иные оборонительные меры, привели к тому, что заслуженные воины трех армий не сбились с пути. Сначала объявлять о наградах и казнях, а затем заставлять народ поверить в них как в нечто очевидное — в этом, ван, твое просвещенное правило. Я же следил за тем, когда враг может напасть, и бил в барабан, не смея лениться или уставать. Ты, ван, нарочно сделал так, что моя правая рука не уставала, можно ли награждать меня? Если я чего-нибудь и достиг, то с чьей помощью?". Ван сказал: "Хорошо". Тогда потребовал [к себе] наследников У Ци, подарил им двести тысяч полей, а Ба Нину и Цуань Сяну каждому по сто тысяч. Ван сказал: "Разве Гуншу не был [в походе] главным? Он одержал победу над сильным врагом, к тому же не позволил забыть наследия мудреца, не скрыл деяний способных воинов. Как можно [думать], что Гуншу не принес выгоды?". Поэтому дал ему еще четыреста тысяч полей сверх [данного ранее] миллиона, доведя [его жалование] до миллиона четырехсот тысяч [полей]. Поэтому Лао-цзы сказал: "Мудрый человек ничего не накапливает. Чем больше он делает для людей, тем больше обретает..."[502]. Таков и Гуншу»[503].
Вряд ли за наградными полями, упоминаемыми в приведенном выше тексте, скрывались свободные земли, на которых новые владельцы должны были организовывать самостоятельное хозяйство. Ведь в IV в. до н. э. царство Вэй было самым населенным из Сражающихся царств. Как утверждал один из государственных деятелей того времени, внутри его границ «хижины на полях и дома с галереями [столь многочисленны], что не хватает места для пастбищ»[504]. По всей вероятности, иод наградными полями в данном случае подразумевались пахотные наделы земледельцев-общиннников. О том, что конкретное содержание вышеупомянутого термина действительно могло быть таким, свидетельствует ряд данных, относящихся ко второй половине периода Чуньцю. Так, к 594 г. до н. э. восходит летописная запись, рассказывающая, как некий житель царства Чу обратился к вану с просьбой предоставить ему наградные поля в административных районах Люй и Шэнь. Царский управитель в Шэнь воспротивился этому, ибо, по его словам, «собираемый здесь налог предназначен [для нужд] обороны от [вторжений] северных владений. Если [эти земли] заберут, то [Чу] лишится Шэнь и Люй, а [войска] царств Цзинь и Чжэн непременно достигнут реки Хань»[505]. Из текста этой цитаты следует, что превращение ряда земель в Шэнь и Люй в наградные поля вызвало бы опасное для обороноспособности царства Чу сокращение налоговых сборов. Отсюда можно сделать вывод, что в VI в. до н. э. пожалование наградных полей означало лишь передачу прав на присвоение налоговых поступлений с определенного числа полевых наделов, или, иными словами, крестьянских хозяйств.