— Что?.. А нет… Всё хорошо, — я улыбнулась ещё шире. — Так кого мы должны найти?

Помнится, танцмейстер в университете говорил, что возможно я и стану великим историком изящных искусств, но точно не танцовщицей. Тело не слушаю, в ритм не попадаю. Тогда это замечание задело меня настолько, что я стала избегать уроков танца. Никому не захочется слышать колкости в свой адрес. Учитель оказался не только прекрасным танцором, но и редкостной сволочью. Он столь же умело оскорблял, как и правил в танце. Правда, потом его выгнали из университета за связь с одной из девиц. Но легче мне от этого не стало. Момент любви к танцам был упущен.

Что ж, зато хромота сыграла мне на руку. Не придётся смущаться при очередной неловкой попытке оттоптать незадачливому кавалеру ноги.

В бальной зале становилось душно. Приторный аромат дорогих духов щекотал ноздри, от него начинала болеть голова. Я тяжело опустилась на скамью за одной из колонн зала и принялась рассматривать собравшихся.

Неподалёку стояла группка девиц на выданье, бросающие лукавые взгляды в сторону статных молодых парней в офицерские парадные формы и о чём-то громко посмеивались. «Ты посмотри», — ехидно заметила Мира — «Кто ещё на кого охотиться? А этим девицам палец в рот не клади — по локоть откусят. Наверняка выбрали себе жертв. Осталось заманить в ловко расставленный капкан, и, — вуаля! — готов зять для какого-нибудь богатенького тестя. Голову даю на отсечение, что мамаши успели рассказать дочерям подобные хитрости».

«Как это всё лицемерно и пошло», — поморщилась я.

«На этом мир держится. Девицы победнее ищут богатеньких покровителей. А молодые люди, у которых мышь в кармане дыру прогрызла, стараются угодить богатым дамам. Это называется расчёт. Не столь поэтично, как любовь в стихах, зато практично. Согласись, любить на пустой желудок уж очень тяжко».

Я презрительно фыркнула, но про себя согласилась с Мирой. На пустой желудок вообще что-либо трудно делать. Но всё же хотелось чего-то более возвышенного и трепетного, чем просто выгода.

«А теперь о расследовании», — Душа заговорила таким деловитым тоном, будто собиралась выстроить стратегию по захвату соседнего володарства. — «Что думаешь насчёт всего происходящего? Я имею в виду «Десятый круг» и маньяка».

«А что думать? В письме было предупреждение. Десять старейшин сожгли на берегу Ярун-реки. Между этим событием и взрывом на вокзале складывается кривая параллель. И там, и там присутствовал огонь и погибли люди. А маньяк на улице, убивающих женщин и подкидывающий им цветы — это отвлечение. Меня смущает письмо. Одно-единственное письмо… Тебе не кажется это странным? Если бы был тайный воздыхатель, то посланий было бы больше. А, значит, оно отправлено с одной целью: заставить ведьмолова взяться за это дело. Почему? Не знаю. Может, кто-то решил ему отомстить? У него много недоброжелателей. И ему посылают письмо. Он отправляется на берег, а после мы сталкиваемся с ним в библиотеке. Значит, кто-то заранее прекрасно знал, что я буду там находиться. Вот только, что это дало? Ну встретились мы с ним, ну взял он меня на работу… Потом этот взрыв… Нелепица какая-то… И самое важное, при чём здесь возрождение Круга Десяти?»

«А ещё дневник Аугусты Эркерт», — поддакнула Мира и заворочалась. — «Помнишь, Риваан говорил что-то про опыты, за которые её могли казнить? За какие эксперименты девицу могли казнить, но убийца добрался раньше?»

«Новое слово в артефакторике?» — предположила я.

«Именно! Но тогда это меняет ход дела».

«И как же?»

«Допустим, — пока только допустим, — что Аугусте удалось найти что-то такое, что совершило бы переворот в науке. Если бы стало известно законникам её или бы арестовали, или просто по-тихому убрали. Самоубийство или несчастный случай. А изобретение присвоили бы на благо родины… Сама понимаешь, не в чести правящей элиты мараться подобными делами. То есть Аугуста была целью, а остальные жертвы — так, для маскировки. Чтобы сбить законников со следа. Они ищут маньяка, которого… вовсе и не было!»

«Но ведь Эркерт — третьей жертвой», — возразила я.

«Правильно. Если хочешь спрятать лист, брось его в лес».

«Хорошо. Но как это тогда вяжется с Кру́гом Десяти и взрывом на вокзале?»

«Не знаю. Кроме того, что серийные убийства и взрыв — способ пошатнуть авторитет правителя, чтобы в дальнейшем свергнуть его, мне в голову не приходит».

Возникло чувство, что я наткнулась на невидимую стену. Бежала-бежала, и — бац! — со всего маху врезалась в преграду. И, что с ней делать, я не представляла.

«Кто Паук?» — наконец спросила я Миру. Та неопределённо зашевелилась и стянулась в тугой комок.

«Не знаю. Подозреваю, что кто-то из ведьмаков. При том же хорошо осведомлённого о жизни Риваана. Письмо, лизиантус, взрыв, похожий на казнь… Это не политика. Это личное. Очень-очень изощрённая месть судя по количеству трупов. Скорее всего, Паук и ведьмолов друг друга знают».

«Надо найти Риваана», — выдохнула я и поднялась со скамьи.

Внутри неприятно царапнуло осознание, что если Паук мстит ведьмолову из личных выгод, то под раздачу могу попасть я. Не слишком приятная перспектива. Тёплое чувство безопасности растворилось. Привычный страх стиснул сердце в острых щупальцах.

Однако Риваана не оказалось ни в зале, ни в курильне, ни за карточным столом. Я так огорчилась, что и сама не заметила, как попала в полумрак володарской оранжереи. Приятная ночная прохлада остужала пылающие щёки. Мне хотелось реветь от обиды, как маленькой девочке: он же ведь обещал, что будет рядом!

Сквозь прозрачный стеклянный потолок пробивался мерцающий свет звёзд. Огромные разлапистые пальмы в кадках казались великанами из детских сказок, а пышные кусты розмарина изгородью отделяли грядки цветов. Я меланхолично огляделась и грустно усмехнулась. Н-да, мужчины держат слово только тогда, когда им выгодно.

Остановилась и прислушалась. Из-за кустов розмарина слышался приглушённый разговор. Я смутилась и хотела поспешить к выходу, как вдруг услышала знакомый голос. Риваан. И судя по второму голосу с ним находилась женщина.

Бабушка всегда говорила: «Подслушивать — плохо». Мало ли что можно услышать. Вдруг обсуждают тебя с неприглядных сторон, и что тогда делать?

Однако любопытство пересилило меня, и я, спрятавшись за раскидистыми кустами, точно мышь, навострила уши.

— Рив, я так скучала по тебе все это время, — женщина говорила таким страстным, томным шепотом, что у меня невольно сжались кулаки. — Увидев тебя, я словно вернулась на пять лет назад. Меня так тебя не хватало!

В глазах потемнело от злой ревности. Я даже забыла, зачем искала Риваана. Зато пробудилось желание свернуть шею мерзкой бабенке, позарившейся на моего мужчину.

«Лада, только без глупостей», — осторожно поскреблась Мира. Душа трепетала внутри пойманной птицей. — «Сейчас не время. Еще успеешь повырывать лохмы этой стерве. Надо сохранить холодный разум. Если сейчас выскочишь из кустов, как дикарка из племени Южных Островов, Риваан точно решит, что ты истеричка. Так что дыши глубже… Вот так… Такие барышни умело вертят мужиками, но и у них есть слабое место».

«Прокляну!» — мысленно взвыла я. — «Нашлю кровавый понос! Нести ее будет дальше, чем она видит!»

— Меня? Или тех денег, которыми я обеспечивал тебя? — в голосе Наагшура появилась едкость. Он что? Издевается над ней? Внутри защекотало от злорадства. — Горделия, я не первый год тебя знаю. Ты бы никогда не стала делать ничего просто так. Твой муж обанкротился? Или начали угрожать его кредиторы?

Горделия презрительно фыркнула.

— От тебя ничего не утаишь. Да, действительно, у меня тяжелое финансовое положение, но Риваан… — она снова заговорила ласково, медово. — Я мечтала увидеться с тобой все это время. Изо дня в день я думала о тебе. Ты мне снился почти каждую ночь… Неужели деньги способны разрушить наши отношения?

Меня перекосило от отвращения. Вот же стерва!

«Только не говори, что ты его ревнуешь», — саркастично заметила Мира.