Лунный порошок резко вспыхнул зеленоватыми искрами и тотчас потух. В воздух потянулись сизоватые струйки дыма, разнося резкий сладковатый аромат.

Ноздри едва заметно дёрнулись. В сгустившейся тьме прошелестел вздох наслаждения.

Он откинулся на спинку мягкого кресла, прикрыв тяжёлые веки. Перед одурманенным сознанием, точно дагерротипы на белой простыне экрана, мелькали обрывки воспоминаний прошлой ночи.

Она была прекрасна. Он ей не лгал. Тонкий девичий стан, который обнимал тесный корсет. Выбившиеся из-под шляпки соломенные кудряшки, которые обрамляли бледное веснушчатое лицо. Так невинно, так завлекающе… И эти восхитительные тонкие запястья с ниткой серебряного браслета, потемневшего от времени… И яркие зелёные глаза с лукавым огоньком, который сменился леденящим ужасом…

Аромат лунного порошка стал более едким, навязчивым. Он скрёб горло, хотелось кашлять. Но сладостный туман уже качал на своих волнах и не желал отпускать.

Он услышал собственный кашель со стороны. Он — больше не его тело. Он вознёсся. Туда, где поют сладкоголосые сирены, и берегиньки извиваются в причудливом танце. Он видел их. Они махали ему, зовя к себе. В незримый мир. В обитель Богов-Прародителей, что жили среди людей, а позже покинули эту землю.

Он придёт к ним. Обязательно придёт. Когда закончит свою миссию на этой земле…

А потом вспыхнула полночная звезда, и сознание соскользнуло в непроглядную тьму.

Я ещё раз покосилась на затёртую бумажку, которую мне любезно сунула служительница бюро наёмных работников. Неровные буквы гласили: «Алая улица, дом 25б». Перевела взгляд на дверь. На золотой табличке было аккуратно выбито «Алая улица, 25б».

Внутри сжался тугой комок. Он боязливо поскрёбся: «А, может, не надо?»

— Надо, — тихо проговорила я. — В конце концов, можно и посуду помыть. За крышу над головой и тарелку супа.

Комок бешено запульсировал, едва я поднесла руку к дверному молоточку:

«С ума сошла?! Это же Риваан Наагшур! Охотник из Вальданы! Хоть представляешь, что он с нами сделает, когда поймет, что ты — двоедушник?!»

Представляла. И не раз.

Риваана Наагшура не знал разве что слепоглухонемой, живущий в глуши на окраине володарства. О мастерстве ведьмолова рассказывали такие жуткие истории, что заснуть казалось невозможным. Он стал одним из инициаторов закона, окончательно разрушившего и без того хрупкий мир между людьми и ведьморожденными. Все, кто обладал склонностью к магии, имели те же права, что животные. То есть никаких.

Откуда у господина разъездного советника было столько ненависти по отношению к ведьмам и колдуна оставалось загадкой. Многие предполагали, что это связано с восстаниями в Вальдане десять лет назад, когда ведьморожденные решили добиться отстранения володаря. Иные говорили о садистских наклонностях господина Наагшура, но были и те, кто вполне серьёзно считал, что ведьмолов метит на трон правителя.

Впрочем, сторонников теории заговора ждало большое разочарование: через три года после массовых казней в Вальдане, господин Наагшур внезапно покинул пост разъездного советника, предпочтя политике тихую, размеренную жизнь в большом доме в живописном районе Пересвета Мирского.

Я тяжело вздохнула. В чём-то Мира, моя вторая душа, была права. Нам стоило опасаться его.

— Мира, я тебя умоляю… Мы просто попытаемся. Ещё никого не бросали в застенки за предложение услуг посудомойщицы. Не получится, — попросим господина Наагшура поставить нам печать об отказе и вернёмся в бюро. Иначе нам придётся ночевать на улице. Или ты хочешь обратно в обитель Мары-Справедливицы?

Душа задрожала, но промолчала. Конечно, она не хочет. И я не хочу.

В последний раз из обители меня выволокли за волосы на улицу из-за того, что настоятельницу мучила три дня постыдная болезнь. Но кого интересует, что причина неприятностей в обжорстве, когда есть на кого спихнуть. Ведьма. Двоедушник. Ведогонь. Вот кто виноват. А не неумеренный аппетит и неразборчивость в еде.

Благо, я додумалась спрятать деньги, заработанные на кухне. Иначе бы сидела сейчас на паперти с протянутой рукой. Ведьморожденных не шибко берут на работу. А если и принимают, то ненадолго. И хорошо, если заплатят. Могут вообще обвинить в воровстве. А там и до каземата недалеко. Никто разбираться не станет. Ведьма опасна. Особенно если она двоедушник.

После обители я снова пришла к регистрации безработных, где служительница с неприветливым лицом и густо накрашенными губами протянула мне адрес, при этом умолчав, кто хозяин дома. Видимо, надеялась, что Риваан Наагшур снимет с меня башку, и я больше никогда не побеспокою бюро.

— У нас два пути, Мира: или мы умрём от голода, или нас убьёт ведьмолов.

«Какое заманчивое предложение!» — едко отозвалась Мира. — «Я уже начала примерять саван. Как думаешь, синий подойдёт нашим рыжим волосам и мраморной коже?»

— Не будь такой пессимисткой, — я нервно сглотнула и постучала.

В ответ тишина. Я нерешительно переминалась с ноги на ногу. Внезапная волна страха нахлынула с такой силой, что я едва не грохнулась на землю. «Мира! Бес тебя забодай! Прекрати панику! Мне тоже страшно. Мне…»

В этот момент дверь отворилась и на пороге нарисовалась рыжая бородатая физиономия старика в белой косоворотке и полотняных штанах.

— Чего вам, барышня? — добродушно улыбнулся он, окинув меня приветливым взглядом.

— Я… — промямлила я в ответ. Паникующая Мира вдруг затихла. Ага, почувствовала своего. Я порывисто вздохнула и протянула бумажку домовому. — Вот. Я из бюро по найму работников. Вам посудомойщицы нужны?

Он поскрёб затылок пятернёй.

— Дык, вроде не было от хозяина никаких указов… — старик развёл руками, но дверь всё же отворил. — Вы это… Проходите, барышня.

В груди стало тихо и пусто. Похоже, что вторая душа грохнулась в обморок.

Шумно выдохнув, я перешагнула порог. Домовой бодро посеменил по коридору. Я уныло плелась за ним, думая, в какую авантюру меня угораздило ввязаться, и повторяла как молитву: «Просто нет выхода, чтобы сделать что-то по-другому…»

Не помогало. Коленки отчаянно дрожали, каждый шаг отдавался ледяным ударом в животе. Лицо онемело фарфоровой маской, нервы натянулись до тихого звона в ушах. Хорошо, что Мира молчала. Если бы она сейчас издала хоть один звук, я бы точно задала стрекача.

Домовой посторонился, пропуская меня в гостиную.

— Вы, барышня, проходите. Обождите чутка. Я сейчас всё узна́ю…

Мне показалось, что я попал в другой мир. Высокие потолки, витражные окна с тяжёлыми тёмно-бордовыми шторами. Вдоль стен, отделанных тёмными панелями, стояли пара громоздких шкафов, забитых книгами. Между ними на резной подставке возвышался стеклянный куб с коротким мечом.

При виде него Душа внутри дрогнула. «Мы сейчас в кабинете самого страшного человека Араканы», — прошептала Мира, и по коже пробежал озноб страха, смешанного с восторга. Как в детстве, когда замышляешь озорство и надеешься, что тебя не поймают родители. — «Всё же синий цвет савана не пойдёт. Будем похожи на смерть. Я выбираю розовый. А что? Он хотя бы придаст лёгкую розовинку лицу». «Мира, прекрати нас хоронить!» — мысленно взвыла я, чувствуя, как паника протягивает ледяные пальцы. — «Мы ещё живы».

В углу медленно вращался глобус, над которым пари́ли облака. Он показывал не только страны и континенты, но и погоду. Не сдержав восхищённого вздоха, я приблизилась к глобусу. Хотелось коснуться пальцем и проверить настоящие ли облака. Но сдержалась.

Душа тревожно встрепенулась. «Лада! За нами наблюдают» Надо же! Мира ко мне по имени обратилась. Я тут же осмотрелась. Однако дверь в кабинет была закрыта.

«Не паникуй! Никого нет».

«Точно тебе говорю! У этого кто-то очень холодный взгляд… Как у змеи!»