Осмотрев, он попросил меня встать. Я недоверчиво нахмурилась, сомневаясь, что даже сесть смогу. Ноги, — словно набитые ватой. Как у тряпичной куклы. Вряд ли они будут слушаться. Однако удалось не только встать, но и сделать несколько шагов. От слабости качало, шаги были неуверенными и тяжёлыми, того и гляди рухну.

— Чувствую себя ребёнком, который учится ходить, — смущённо проговорила я, то и дело морщась. В поясницу отдавало болью, навязчивой, как осенняя муха поутру.

Шкурник покачал головой. Он помог мне сесть на край кровати, а сам устроился на стуле напротив меня. Профессор удрученно вздохнул, снял очки и сжал пальцами переносицу.

— Боюсь, Ладамира, хромота и боль на всю оставшуюся жизнь, — серьёзно произнёс он вздохнув. — Артефакт помог заживить раны и срастить кости. Но позвоночник… Что ж. Я выпишу вам поддерживающие смеси и болеутоляющие.

— Значит, я теперь… калека? — внезапно стало пусто на душе. — Неужели ничего нельзя сделать?

Лекарь сочувственно улыбнулся и легонько сжал мою руку. Мне хотелось верить, что случится чудо. Что рано или поздно я смогу ходить, как и прежде — без боли и хромоты… Но Шкурник медленно покачал головой давай понять: надежды нет.

— Вам несказанно повезло — вы выжили. И не просто выжили, но и восстановились достаточно быстро. Однако подобное не проходит бесследно. В любом случае вы можете праздновать маленькую победу, Ладамира… Я загляну к вам через три дня. А сейчас отдыхайте.

Шкурник поднялся со своего места и исчез за дверью, оставив меня наедине с чувством беспомощности и опустошённости.

Значит, я теперь калека… Я смотрела на безделушки, что стояли на каминной полке, но ничего не видела. Уж лучше бы умерла. «Прекрати», — взвилась Мира. — «Ноги на месте? На месте. Подумаешь, будем с палочкой ходить. Зато можно от хулиганов отбиваться!»

В комнату скользнула бойкая девица в сером платье с белоснежным передником и в таком чепце. Я перевела на неё взгляд, пытаясь сообразить, кто это.

— Доброе утро, госпожа ауф Вальд, — вежливо поприветствовала она. — Меня зовут Пава, ваша сиделка. Позвольте, я вас провожу в купальню.

В Отделе царил рабочий хаос. Обещание володаря спустить шкуру с советника по делам ведьмовства возымело определённый эффект. Обычно сонное состояние разрывалось от человеческого лая и шуршания многочисленных бумаг. Законники носились по коридорам, перетаскивали коробки, набитые документами, и груды коричневых папок старых дел, в которых оказались замешаны ведьморожденные.

Риваан был готов дать голову на отсечение, что среди дел не нашлось ни одной жертвы с магическими способностями. Зато убийцы и негодяи, портящие жизнь обычным людям, оказалось предостаточно.

Распоряжение правителя ввести контроль над всеми ведьморожденными и реформировать уголовную систему воспринялось законниками, как огромный фурункул, вскочивший на заднице старого доброго Закона о ведьмовстве. Того самого, который гласил, что все рождённые со способностями априори являются преступниками и лишены прав обычных граждан Араканы.

Глядя на суету служащих, в голове Наагшура проскочила мысль, что новое распоряжение разворотило осиное гнездо. Закон о ведьмовстве, принятый ещё триста лет назад, не менялся долгое время. Он обрастал новыми слоями, делающими жизнь ведьморожденных практически невыносимой.

Интересно, через сколько появятся недовольные нововведениями? Скорее всего, очень скоро. В первых рядах будут ведьмоловы, привыкшие пробивать себе уши за каждую тысячу убитых ведьм. А вслед за ними потянутся те, кто пойдёт на поводу у собственного страха, а не разума. Впрочем, люди всегда были трусливы перед тем, что выше их понимания. Но, выбирая между взбунтовавшимися людьми и восставшими ведьмаками, предпочтёт подавлять человеческие бунты. Что ж, вполне разумно. Сотня людей не причинят столько вреда, сколько способны сделать два десятка разгневанных ведьморожденных.

Между тем «Десятый круг» не дремлет. Риваан чувствовал: взрыв на столичном вокзале, это только цветочки. Ягодки, ядовитые, как волчья сыть, ждали впереди. Напуганные серийными убийствами и разгневанные бездействием законников колдуны и ведьмы станут лёгкой добычей для вербовщиков. Несомненно, ряды «Десятого круга» разрастутся, и теракты повторятся. Уставшие от вседозволенности властей ведьморожденные объявят подпольную войну нынешнему режиму. А там и до свержения правителя недалеко. Принятия новых законов о ведьмовстве, пожалуй, один из разумных шагов, и ведьмолов внутри порадовался, что Венцеслав всё же прислушался к его совету.

Агосто сидел за столом, заваленный папками. На полу в беспорядке лежали отчёты. Исписанные цифрами и буквами возвышались ящики рядом со столом. Сизый дым, висящий рваными полосами, забивал ноздри. К табаку примешивался сла́бо уловимый запах дешёвого портвейна. Среди бумаг виднелась пепельница, забитая корявыми окурками, и пузатый бокал с темнеющим алкоголем.

Сам же старший сыщик утратил свой привычный лоск, превратившись в расплывшуюся громаду со всклокоченными редкими волосами и презрительно кривившимися толстыми губами. Некогда выбритая до блеска физиономия поросла клокастой недельной щетиной. На несвежей рубашке с закатанными рукавами виднелись алые капли. За заляпанными стёклами пенсне поблёскивали водянистые глаза. То ли от портвейна, то ли от недавнего допроса, то ли от всего и сразу.

— Подозреваемый не раскололся, верно, господин Агосто? — произнёс Наагшур. Однако за сочувствием в голосе отчётливо слышалась едкость. Он перешагнул через хлам на полу, сел напротив старшего сыщика и пристальной уставился на побагровевшее лицо.

Агосто поднял глаза и скривился так, будто у него свело челюсть от зубной боли. Меньше всего он желал видеть ведьмолова, который даже не удосужился скрыть злорадство.

Слишком много возомнил о себе, этот Охотник из Вальданы. Некогда талант Риваана вызывал у старшего сыщика восхищение. Теперь не осталось ничего, кроме раздражения и злости.

— Это ненадолго. Рано или поздно мерзавец расколется…

— Или нет, — закончил за него ведьмолов. — Наслышан о ваших методах. Если кто и выживает, с головой у них непорядок. А такие, сами знаете, признаются в чём угодно…

— Идите в задницу, господин Наагшур, — огрызнулся старший сыщик. Пары алкоголя притупили его обычную настороженность, и Агосто сорвался в привычную для его натуры грубость. — У меня и без ваших научений дел невпроворот… Видать, володарь-батюшка совсем сбрендил, когда решил дать вольную ведьмакам. Как будто мало нам Паука и взрыва на вокзале! Помяните моё слово: едва эти отбросы почувствуют слабину, как трупов на улице станет значительно больше. Старый закон удерживал их. А сейчас… — он пренебрежительно махнул рукой и откинулся на спинку кресла. — Впрочем, когда Венцеслав поймет свою ошибку, будет уже поздно. Вот так-то!

Риваан подумал, что Кара Агосто ходит по самому краю. Подстрекательство к мятежу обеспечит лет двадцать каторги. Впрочем, ведьмолов тут же выбросил эти мысли из головы. Старший сыщик был профессионалом и на воле от него будет больше толку, чем в Северных пределах.

— Что удалось обнаружить по делу… Паука?

Агосто затушил очередную сигарету и хмыкнул.

— Я поднял все дела за последние десять лет. Была пара-тройка похожих убийств.

Риваан качнул головой, словно ожидал услышать что-то подобное в этом роде. Наконец-то в Отделе зашевелились. А ведь если бы начали шевелиться раньше, можно было бы избежать новых жертв.

— Им не придали значения. Убийства определили, как бытовые. Ну там пьяная драка. Или недовольный клиент прирезал проститутку в переулке. Таких преступлений в столице — как блох на псине. Виновники были найдены и судимы согласно закону. В Отдел не попадали из-за отсутствия магического состава преступления. Однако во всех случаях находились очевидцы, которые сообщали, что видели тень без человека. Этому не придали значения — свидетелями являлись жители трущоб. Сами понимаете, под водкой и не такое примерещится.