Риваан ещё долго смотрел на опустевшую дорожку, но не видел ни залитых солнцем деревьев, ни ярких цветов, возле которых суетился Сандрос. Мысли то и дело возвращались к разговору.

Профессор подтвердил слова брата каппы: Ладамира действительно не хочет возвращаться. Несмотря на то что тело практически восстановилось, двоедушница решила остаться в Межмирье. Риваан поймал себя на желании немедленно войти в спальню, где лежала ведьма, и трясти её до тех пор, пока она не очнётся. Только чтобы не было так… больно.

По спине пробежала прохладная волна, будто он стоял на берегу моря, и ведьмолова объяло облако едва уловимого цветочного аромата.

— Ты, конечно, волен попробовать всё что угодно. Но с таким настроением девушку не вернуть, — раздался за спиной насмешливый женский голос.

Риваан выразительно закатил глаза и обернулся.

В кресле, где недавно сидел Шкурник, расположилась Мара. Вместо привычного шелкового балахона на ней было тёмно-синее платье, расшитое чёрным жемчугом, а обожжённое лицо кокетливо скрывала вуаль. Пальцы, затянутые в шелковую перчатку, задумчиво крутили длинный мундштук из слоновой кости.

— Искренне рад тебя видеть, но желания разговаривать у меня нет, — Риваан с глухим раздражение сёл за стол и придвинул к себе папку с отчётами.

Мара небрежно повела плечами и окинула взглядом кабинет.

— У меня не так много времени на разговоры, — негромко отозвалась она, и в ту же секунду оказалась за спиной ведьмолова.

Холодные пальцы стиснули мужское горло, заставив Риваана прижаться затылком к её груди. Тот инстинктивно подался вперёд, но разливающийся под кожей огонь парализовал мышцы, превратив в безвольную тряпичную куклу. Из горла вырвался булькающий хрип.

Чёрная вуаль растворилась, и Риваану вдруг показалось, что он вглядывается в Бездну, бескрайнюю и беспросветную. Безотчётный животный ужас впился крючьями в сердце. По лицу мазнуло холодом, пробирающим до костей. Тем, что всегда является спутником самой Смерти.

— Отправляясь в Межмирье, будь готов встретиться с чужой болью, — прошипела Мара. Она крепко держала сына, заставляя не отводить взгляда. — И своими грехами.

Тонкие пальцы больно ввинтились под лопатку. Яркая вспышка света ослепила Риваана. А потом всё исчезло.

Ему всегда снилась тьма. Чёрная и липкая, она обнимала ведьмолова, качая на своих волнах. Он считал её благословением. Потому что не терзали воспоминания. Чувства притуплялись. Исчезали в пустоте. Становилось легко и свободно, словно души коснулась благодать свыше.

Это был его маленький мир, куда Риваан не пускал никого. Да и никто, находясь в здравом уме, не согласился окунуться в его мир. Слишком темно, страшно, пусто.

Поначалу тьма пугала ведьмолова, но потом он свыкся с ней. Начал принимать как должное. А после событий в Вальдане и вовсе радовался тому, что его не преследуют лица казнённых. Для вечной жизни забытье скорее преимущество, чем недостаток. Видеть во сне убиенных равносильно нескончаемой пытке.

Но в этот раз что-то пошло не так. Тьма, которая обычно радушно его заключала в свои объятия, внезапно сжалась, заходила тревожной рябью и растворилась.

Под спиной расстилался ковёр из багровых листьев и пожухлой травы. Пальцы безотчётно скользили по ней, а пустой взгляд устремился ввысь. Безмолвный ветер сбрасывал с верхушек деревьев листья. Но те не падали, а поднимались туда, где в разрывах ветвей проглядывало тяжёлое, свинцовое небо.

На уши давила непривычная звенящая тишина. Грудь с трудом поднималась и опускалась, будто после долгого бега. Но дыхания не было слышно. Только клубы белёсого пара поднимались над приоткрытым ртом и рассеивались в морозном воздухе.

Риваан провёл руками по лицу, пытаясь стереть с себя морок. Ладони пахли сырой землёй и прелыми листьями. Всё было не так. Он ждал, что его поглотит тьма, но вместо этого лежал на пустынной опушке осеннего леса и пытался понять, где сейчас находится.

— Ты помнишь меня?

Он обернулся. Но позади никого не оказалось. Только деревья, которые качались из стороны в сторону, будто кто-то невидимый тряс их.

— Я здесь. Обернись.

И снова никого.

Где он? Как оказался в этом тихом, но пугающем месте? В голове царил хаос. Мысли путались, превращаясь в серый клубок из отрывков и воспоминаний. В висках стучало от напряжения.

Риваан огляделся, пытаясь сориентироваться, куда ему идти. Ни дороги, ни тропки, ни каких следов пребывания других людей. Он поднялся на ноги.

— Посмотри на свои руки…

Повинуясь призрачному шёпоту, ведьмолов опустил глаза. С ладоней стекала темно-багровая кровь. Она капала с пальцев на землю, собираясь в вязкую лужу.

Отшатнувшись, Риваан обтёр руки о штаны. Но чем больше он пытался стереть кровь, тем больше её становилось. Металлический запах забивал ноздри, а от солоноватого привкуса к горлу подкатила тошнота.

Ему не хватало воздуха. Риваан прикрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание. Только не паника. Он же ведь никогда ничего не боялся. Так почему же сейчас ужас сковывает его, стекая холодным потом по лицу? Почему хочется упасть на землю и закрыть голову руками? Откуда это неистовое ожидание, что вот-вот ласковая рука мамы его разбудит и всё закончится?

«Это всего лишь кошмар», — подумал Риваан. — «Это не может быть реальностью. Действительность — она другая…»

Земля пошатнулась под ногами, когда он открыл глаза.

С деревьев, что окружали поляну, свисали трупы казнённых ведьморожденных.

Кто-то пробежал за его спиной, и Риваан от неожиданности отпрыгнул, инстинктивно приготовившись атаковать.

За его спиной покачиваясь стояла Светозара. Тёмные распущенные волосы прикрывали полуразложившееся обнажённое тело. В пустых глазницах зияла тьма. Бывшая жена неестественно вывернула голову и осклабилась в безумной улыбке.

— Добро пожаловать в Бездну, ведьмолов.

— Ты же ведь не думал, что я забыла про тебя? — Светозара протянула полуистлевшую руку и попыталась ухватить Риваана за лакцан.

Грязные когтистые пальцы рассекли воздух рядом с ним. Ведьмолов ловко увернулся и отпрыгнул назад.

Внезапно тела казнённых зашевелились. Неправильно, изломанно. Будто их дёргал за ниточки обезумевший кукловод. Они беззвучно срывались с деревьев, и под ногами мертвецов растекались багровые лужи. Ведьморожденные взяли Риваана в плотное кольцо, так, что не стало видно деревьев. Светозара злобно зашипела и, сбив ведьмолова с ног, вцепилась сгнившими пальцами в его лицо.

Риваан чувствовал себя мухой, угодившей в паутину: чем больше ведьмолов пытался бороться, тем сильнее она опутывала. Безотчётный ужас бил по оголённым нервам, вгрызался в душу, лишал разума.

В какой-то момент всё прекратилось. Исчезло всё: запахи, звуки, чувства.

— Скажи, ведьмолов, какого смотреть в глаза своим грехам? — издевательски ухмыльнулась Тьма.

«Вспоминай, зачем пришёл», — зазвенел в сознании голос Мары. — «Вспоминай. Иначе Межмирье поглотит тебя». Сквозь мертвящее оцепенение, сковавшее его душу, Риваан почувствовал, как чьи-то руки подхватили его и выбросили обратно на лесную опушку.

На поляне был кто-то ещё. Ведьмолов повёл ноздрями. Тонкий, едва различимый древесный аромат с тёплыми нотками женского тела казался знакомым. Запах заставил его подняться и оглядеться.

Лада сидела на плоском камне спиной к нему. Риваан узнал бы эти пушистые рыжие волосы, непослушно торчащие в разные стороны, среди тысячи других. Из-за них голова казалась непропорционально большой. Как головка одуванчика на тоненьком стебельке. Такая же смешная и трогательная. Ведьма что-то напевала себе под нос, накручивая прядь, ставшей медной в багровом воздухе. Неподалёку от неё мирно пощипывал траву тонконогий олень с большими антрацитовыми глазами. Заметив ведьмолова, он вскинул голову с великолепными рогами и исчез в зарослях орешника.

Пение прекратилось, но Лада не обернулась. Лишь рука на мгновение замерла в воздухе, сжимая прядь. Стараясь не спугнуть, Риваан подошёл и опустился на камень рядом с двоедушницей. Ладонь мягко сжала холодные женские пальцы, словно боясь причинить боль.