И сейчас, минуя очередную лавочку, Майкл не радовался, а размышлял, что одинаковые панели, цветы, переходы и витые ноги скамеек всех быстро загонят в депрессию. На Земле-то это проблема. Заводы делали материалы со слишком высокой точностью. Поэтому стены домов, флоотиров, тротуары и даже парковочные стапели повторяли друг друга до молекулы. Люди на сознательном уровне не замечали одинаковые шероховатости, трещинки и волосинки, но интуитивно начинали чувствовать себя, как в тюрьме. С проблемой одинаковых кирпичей на Земле боролись армии дизайнеров и инженеров-технологов. На типовых космических станциях Дальних пределов можно было работать не больше четырех лет. Потом у командированных возникало чувство, что куда бы ты ни переехал, за тобой бегает одна и та же спальня. У искусственных прудов все травинки на одно лицо, а камни размножаются почкованием. Своего рода пожизненное заключение в эпохе силовых полей и мезатомных технологий. Тюремный стресс нагонит их и на Горизонте. Но не сейчас.

Удары и азартные крики заставили Майкла свернуть в сторону. На снежную коробку лился ослепительно белый свет, в котором исчезали верхние перекрытия. Два парня и девушка дурачились с бильярдными шарами. Для нормальной игры в ледовый бильярд им не хватало хотя бы еще одного игрока. Здоровый красный шар летел наискосок в боковую лузу, и девушке пришлось катнуться в сторону, чтобы не быть сбитой и не нарушить его траекторию. Ворот ее голубого свитера свободно спускался на грудь, а по плечам прыгали черные кудри.

Джеки тоже любила гонять бильярдные шары. Очень точно толкала их и быстро скользила вдоль стальных перил, огибая разрывы с лузами. Все ей вечно проигрывали, и Майкл с Алексом не исключение. Джеки однажды призналась, что в порыве романтической дурости в восемнадцать лет проходила ускоренное обучение на десантника и даже усовершенствовала тело. Но дело совсем не в навыках, а в характере. Джеки вся словно скроена из ярких и неутомимых огоньков. Такие вспыхивали на цветных камнях долины гейзеров, где они однажды провели длинный, полный любовных игр день. Огоньки души Джеки питались новыми впечатлениями, замешанными на риске и скорости. Она умерла бы со скуки на экзопланете. Или построила бы здесь трамплин до космоса, чтобы прыгать оттуда на силовом парашюте или съезжать на плюшке с ускорителями. Даже хорошо, что Джеки осталась на Земле. Плохо Майклу. И больно, что он для нее теперь корыстная сволочь и предатель. Мысли об этом увеличивали и так немалую прореху в груди, а из нее утекала энергия.

Майкл развернулся и пошел прочь от бильярдной коробки. Слишком много лишнего варилось в его душе, и это мешало двигаться вперед. Его долг: думать о важном, делать необходимое, не допускать ошибок и верить в себя. Так, чтобы и у остальных не появлялось сомнений. Команда «Горизонта» должна добраться до горизонтов разума, откуда катятся по вселенной волны трансформации.

Судя по времени на интеркоме, одно солнце только нырнуло за горизонт, а другое еще не выглянуло. Над ними царила пасмурная от космической пыли, но светлая ночь. Спать резко расхотелось. И Майкл в очередной раз отодвинул отдых на «когда-нибудь». Лучше пару часов подумать над оптимальным распределением энергии на ближайшую неделю. Общее решение на дневном совещании было принято, но Майкл бы интенсифицировал работу биогенераторов. Чем быстрее русла наполнит не цифровая, а живая вода, тем активнее станут решаться остальные проблемы. К тому же несколько ближайших часов — спокойное время для работы, никто не станет обрывать связь или сверлить ожидающими указаний взглядами.

Майкл толкнулся пятками в круглую площадку и подлетел на воздушном потоке. Между подсвеченными по граням насыщенно синими квадратами распахнулся вход в его офис. Он прошагал внутрь, подгоняемый правильным настроем и четкими планами. И сразу резко затормозил, чуть не упав. Напротив утренней колонны в кабинете выросла вторая, тоже изогнутая, с тонкой ярко-жёлтой подсветкой у основания и пустой вырезкой в центре. Майкл бросился обратно в коридор, одновременно нажимая центр позициометра на груди. Сигнал тревоги вызовет новоиспеченную службу безопасности.

В огромном зале заседаний нижнего уровня сидели только Грейс, Новак и Майкл. Здесь было слишком светло и слишком технологично: кресла, похожие на гнутые — перегнутые пузыри, ноги — циркули из стен, потолок из ломанных труб и какой-то стеклянный эшафот вместо стола председателя. Забираться на него никому бы не захотелось, и Майкл вымерял шагами протяженность первого ряда.

— Объясните еще раз про эти искажения.

Новак задумчиво вытянул губы трубочкой. Нашелся тоже виолончелист. Коренастый, с лисьей мордой, разбросанными рыжими патлами и в неопределённого цвета слайсе, Новак, как и Порков, инстинктивного доверия не вызывал. Но был квантовым инженером и разбирался в системах безопасности крейсеров и станций, поэтому на совещании ему поручили вопросы безопасности. Уж оградить слишком любопытных граждан от топливных шахт инженеру вполне по силам. Вот только теперь свалилась проблема совершенного другого свойства.

— В вашем кабинете регистрируются короткие волны временного искажения. Значит, вы не всегда полностью видите содержимое помещения. Например, вы вполне могли прийти по утру и не найти стол. Или обнаружить подвешенную к потолку бомбу, которая раньше плавала в другом временном слое.

— И вдруг выплыла?

— Ну да, в какой — то момент.

— И рванула?

Новак снова задумчиво вытянул губы. Прям исследователь, во благо науки методично регистрирующий секунды до смерти подопытного.

— Такое возможно.

— Но ее хотя бы нет? — прошипел Майкл, испытывая острое желание встряхнуть флегматичного специалиста по безопасности.

— Пока выясняем.

— Подождите, — нахмурился Стивен Грейс. — Такая дрянь может и в других местах оказаться? Рванет в центре крейсера, в жилых секторах, лабораториях, да где угодно. Так?

— В теории да. Мы будем все методично сканировать. Но имейте ввиду, губернатор, оборудования мало, только несколько военных хроносканеров из арсенала. Чтобы прошерстить всю территорию понадобятся многие месяцы.

Хорошо хоть не годы. Майклу хотелось что-нибудь сломать, а лучше вдарить в лисью физиономию, чтобы стереть бесстрастное выражение с едва заметными искрами любопытства в глазах. Исследователь, в пределы его мать! Чтобы сбавить внутренний накал, Майкл от души впечатал ногу в идиотское кресло. Боль окатила ступню и ударила под колено, а хреновина от удара даже не шелохнулась.

— Но как это могло случиться? Как? Объясните!

Новак широко развел руки и медленно покачал головой.

— Ну хорошо, — Майкл выдохнул и постарался дышать медленно и глубоко. — Какие есть предположения?

— Очевидно, что это было сделано до отлета. И теми, кто имеет доступ к таким технологиям.

Вероятно. Но никто из колонистов-путешественников не был в прошлом крупным должностным лицом в военном ведомстве. На Земле временную капсулу в лавке не купишь. Не раздобыть даже на нелегальном хакерском рынке, где сам Майкл достал скисшую иридиальную карту, чтобы проникнуть в дом к Алексу.

— Но зачем это делать?

Грейс хрустнул пальцами и поднялся.

— Знаете, Майкл, думаю, пока рано взвинчивать ситуацию. Искажение времени — это еще не угроза и не бомба под столом. Может, чья-то глупая шутка над вами, не более. Вы никому не насолили до отлета?

Майкл рассмеялся. Еще бы! Алекс Треллин. Но он бы просто его не выпустил, если бы знал о планах побега. Или заставил горы на экзопланете исчезать и появляться. На такую мелочь как колонны эта заноза в заднице размениваться бы не стала.

— Не думаю, чтобы настолько.

Дальний проход зала развернулся ломанным лепестком, как в попсовой кинофантастике. Техник в усиленном скафандре быстро прошагал по центральной плывущей дорожке.

— Мы кажется нашли то, что маскировала временная капсула.

Под сердцем у Майкла тягуче заныло в ожидании слова «бомба». Он молчал, отдаляя мгновение.