Капитан поинтересовался, как гость находит его дом. Ригзури не мог не похвалить изысканности и убранства, но отметил, что лично ему достаточно гораздо меньшего.

– Возможно, – отвечал Капитан, – мне же приятно бывать здесь, после продолжительных путешествий. Ты не слишком долго еще живешь в море, чтобы ценить такие вещи. Однако со временем, – он пригубил из тонкого прозрачного бокала, – если не погибнешь, конечно… поймешь, о чем я. У тебя есть вкус и жажда большего. Это приятно видеть. Из тебя, может, и выйдет толк.

Ригзури промолчал и выбрал вместо ответа наслаждаться рагу из местного овоща, который почему-то называли тем же именем, что и материковое клубневое растение, хотя оно на него было совершенно не похоже.

Только теперь, в непринужденной беседе, Ригзури заметил, что на самом деле у Капитана чистый материковый выговор. Среди рабов они чаще всего общались на суржике, выросшем на базе языка Равнины, который Ригзури достаточно легко мог понимать, но говорил на нем он не очень чисто. На Южном Архипелаге так же царило переплетение языков: разные материковые акценты сплетались с языками местных племен в мало уже похожую на оригинал смесь. Однако на корабле приказы обычно отдавались на наиболее распространенном варианте этой смеси, вполне понятной как выросшим на материке людям, так и выходцам с активно участвовавших в торговле островов Архипелага. Этот же язык был наиболее в ходу на Каперании.

– Скажите, капитан, Вы долго прожили на материке? – решил поинтересоваться Ригзури.

– Да… – ответил тот немного задумчиво. – Вполне банальная история для этих мест. Я родился в достаточно состоятельной и уважаемой семье в небольшом городе близ столицы. Но, как нередко это бывает, к тому времени, когда юноша либо перенимает хозяйство от отца, либо бросается в открытый мир на поиски самостоятельного заработка, семья наша обеднела, и вместо ожидаемого первого мне предстояло – второе. Торговые дела отца были существенно подорваны, когда один из его кораблей с наиболее ценным грузом был ограблен и потоплен пиратами. Забавно, не правда ли?

Рассказчик слегка ухмыльнулся из-под аккуратных черных усов. При свете стольких свечей, в подобной изысканной обстановке и своем элегантном костюме, казалось, что обстоятельства жизни этого человека не слишком изменились с тех пор. Да, в его роскошных черных волосах засеребрились тонкие полосы, а на лицо легли первые борозды морщин – промоины ветра и свидетели непростых жизненных решений, но здесь наблюдая его, можно было подумать, что это все лишь следы жизни делового аристократа, а не пиратского капитана. Тем временем он продолжал.

– С этим делом отец увяз в долгах, с которыми ему так и не удалось расплатиться при жизни. Чтобы хоть отчасти расквитаться с кредиторами, был продан наш второй корабль, а я поступил туда на службу. Корабельная жизнь уже тогда была мне не в новинку. Разница заключалась лишь в положении, – он снова усмехнулся и, отпив из бокала, откинулся на спинку стула, обильно украшенную резьбой.

– Вот так я и проходил несколько лет на бывшем нашем корабле, пока однажды не получил известие о смерти родителей и том, что имение отдано за долги. Возвращаться мне было некуда, да и не зачем. К тому времени я уже был неплох на своем поприще и нанялся на более крупный корабль штурманом, поскольку хорошо знал южные торговые пути. И так вышло, что однажды наше торговое трехмачтовое судно тоже повстречалось с пиратами. Был недолгий бой, и когда капитан осознал гибельность своего положения, он сдался в надежде сохранить жизнь. Но у пиратского капитана были свои планы не только на груз, но и на корабль. Он предложил всем, кто готов рискнуть, забрать шлюпки и убираться. А мы тогда находились не слишком близко к островам. Однако тем, кто хочет примкнуть к нему, он был готов дать место в команде. Присоединив захваченный корабль к своей начинающейся флотилии, он перемешал команды и распределил по двум кораблям. Я не особо колебался в своем решении. Терять мне, во всяком случае, было нечего – ни денег, ни репутации. И я остался штурманом. Правда, капитану впоследствии не очень везло. Вскоре он потерял один из своих кораблей, а потом и жизнь. А я, заручившись поддержкой команды, занял его место. Оба корабля уже скормлены океану. «Аурелия» – моя трофейная шхуна. Я привел ее в порядок, хорошенько укомплектовал пушками. И пока вполне доволен.

– Вы никогда не думали поднакопить и вернуться на родину? Может быть, даже выкупить поместье?

– Нет, – покачал головой Капитан, – зачем мне это? Там не осталось ничего, кроме далеких и порядком забытых воспоминаний. Моя жизнь теперь здесь. И, в сущности, складывается она вполне неплохо.

Он позвал служанок, и те принесли тарелки с местными фруктами и сладостями.

– Твоя история тоже вполне тривиальна в этих местах, – капитан снова обратился к Ригзури, – куда еще податься беглому рабу?.. Но ты не похож на преступника. Как тебя занесло в кандалы? Впрочем, говор твой странный. Напоминает немного торговцев из Западных Лесов.

Ригзури не очень стремился делиться своей историей, и в этот момент обдумывал приемлемую отговорку, но когда Капитан закончил фразу, его прежние мысли сразу улетучились. Он не мог поверить собственным ушам.

– Торговцев? – переспросил он. – Из Лесов?

– Да, верно… – отвечал Капитан спокойно. – Впрочем, если ты из дальних мест, как, судя по всему, и есть, возможно, не знаешь о них. Ну, да, лес-то, как думаешь, откуда берется? На северо-западе и северо-востоке от Равнины лежат огромные пространства лесов. Сам я там никогда не был, но торговцев видел. Они скупают лес у местных лесорубов и продают его на Равнине. Даже на острова порой привозят древесину оттуда. И корабли тоже… Здесь, на островах, есть интересные и редкие породы. Но кто будет строить дом из красного дерева? Потом, они тут все кривые. Там же в Западных Лесах деревья высокие и стройные, такие, что идут на мачты. Есть не гниющие в воде породы. За такие немалые деньги отсчитывают корабелы для своих судов.

– И они рубят… свой собственный лес… и продают его людям Равнины? – Ригзури произнес это почти с отвращением.

– Ну да. Они неплохо зарабатывают, думаю, на этом дельце. Впрочем, перекупщики наверняка наживаются получше. Но ведь им это ничего не стоит. Леса полно. А в обмен они получают то, что им в своих лесах не достать. Хм… Металл, например… Обычные торговые отношения. Да ты, парень, видать, совсем из диких степняков-кочевников, что тебя такие простые вещи удивляют.

Капитан слегка рассмеялся и принялся набивать трубку. Одна из служанок принесла ему огня.

– Нет, – ответил Ригзури, глядя в пространство, – я не из них. Я просто оказался не в то время не в том месте. И теперь расплачиваюсь за это. Вы правы, я не совершал никакого преступления, за которое здесь обычно отдают в рабство. Однако за мою ошибку я бы не смог расплатиться и кандалами.

Капитан посмотрел на юношу. Порой ему очень нравился этот малый. «Из него определенно выйдет толк», – думал Капитан. Но порой… он казался ему таким странным, что скорая и какая-нибудь незадачливая гибель юноши его бы так же не удивила.

Гость и хозяин благодушно попрощались друг с другом, и каждый остался при своих мыслях. Ригзури направился через весь город к берегу, где стоял его дом. К его приходу все помещения были прибраны и приготовлена вода для купания. Слуги уже легли спать, а Топорик, который, когда они ступали на сушу, жил у друга, еще не вернулся. Тогда Ригзури снова покинул дом, и двинулся вдоль берега. Ночи здесь стояли теплые. Ригзури разделся и вошел в воду. Океан слегка холодил кожу. Вода с тихим плеском раскатывалась по песку, поглощая следы босых ног юноши. Он заходил все глубже, и вода охватывала его обнаженное тело. Он нырнул. Ему хотелось остудить ворох мыслей, что одолевал его всю дорогу домой. Как могло получиться, что их соседи и братья опустились до торговли своим домом? А ведь они тогда… тогда… в ту злополучную ночь, ехали именно к ним.