— И правда, — еле слышно рассмеялась княгиня. — Замечательный план.

Потом отстранилась и продолжила:

— Дочку Ольгой назови. А сына — Петром. И вот, — открыв небольшой проход, княгиня достала из прорехи пространства нижнюю рубаху из выбеленного льна, обильно расшитую обережными знаками. — Мой прощальный подарок тебе. Как раз вчера закончила. Думала, поздравить с приобретением дара, а вот как вышло. Носи, не снимая.

— Благодарю, — с трудом сдерживая ком в горле, прошептал Тихон, прижав рубаху к груди. — Я… Запомню. И… Всё выполню. Обещаю.

— Да, — твёрдо сказала великая княгиня, отходя на шаг от сына боярского. — Выполни свой план. И данное обещание.

А потом создала проход и исчезла в нём. Тихон же ещё пару минут стоял, смотрел на рубаху, словно окаменел. Лишь услышав шорох за дверью смог отмереть и начать быстро переодеваться.

Вышел Тихон из комнаты минут через десять после того, как в неё зашёл. И выглядел он теперь, как типичный южанин: яркие синие шаровары, заправленные в добротные сапоги, чекмень вместо зипуна, того же насыщенного синего цвета, из плотного сукна до середины бедра. Ещё шелковый кушак, которым этот чекмень подвязывался. Ярко-красный, длинный. Хорошо хоть сапоги не красные, а обычные, коричневые. Ну и кафтан, куда без него? Но покороче, чем привычный Тихону, всего чуть ниже колена. А, шапка, точно. Хотя, скорее колпак*. Из толстого сукна, сужающийся кверху, с отворотом и прорехой спереди, украшенной двумя серебряными пуговицами. Для Тихона смотрелось… Необычно. Он привык к шапкам-тафьям*, расшитым так, что не видно парчи, из которой она сделана. Да ещё к мурмолкам*, отороченным редким мехом.

В общем, наряд у Тихона был простым, но не дешёвым. Свой костюм с купели и рубаху, подготовленную Василисой Никитишной, Тихон свернул так, чтобы расшитую рубаху не было видно. Нет, дома-то он названным родителям всё расскажет, нельзя такое скрывать от тех, кто взял на себя ответственность за его благополучие. Но это дома. И только им.

А его заждались. Вон, в глазах Василисы Никитишны… Нет, просто матушки. Хватит. Что было — то прошло. Так вот, в глазах матушки беспокойство, в глазах батюшки — лёгкая растерянность. Ну да, прощание с великой княгиней заняло время. А потом и сам Тихон ещё подвис… Гм… Задумался, да. И как бы отговорится?

— Я точно правильно всё надел? — с неуверенностью спросил Тихон. — Просто первый раз вижу такой фасон, не знаю, не перепутал ли чего.

— Правильно, Тихон, не переживай, — ответил ему Глеб Гориславович, то есть батюшка. — Идём, я предупредил путевого князя, он уже готов открыть проход.

Да-да, целый князь — и всего лишь открывает портал, связывает две точки пространства-времени. И всего лишь для того, чтобы семья детей боярских смогла оказаться дома не через несколько недель, как было бы в случае с путешествием на повозке, а через несколько минут. Потому что любой одарённый у них в великом княжестве — князь, на службе у Рода. Создатели зачарованных колец и брони — тоже князья. Хоть и работают в мастерских слободах или вообще за городом.

— Но если бы ты застегнул кафтан, то кушак надо было бы поверх, — поправляя колпак так, чтобы он не закрывал лоб, сказала матушка. — Ох, идём, а то Глеб Гориславович уже заходит в зал.

— А куда мы отправляемся? — спросил Тихон у матушки, входя в зал перехода вслед за ней.

— Сначала — в Усть-Темерник, а потом — в Кремны, — подходя к открытому князем проходу, ответила матушка.

— Кремны? — слегка удивленно спросил Тихон. — Неожиданно.

*Про головные уборы. Колпак — остроконечная шапка с подворотами, по которой можно было распознать, насколько знатный перед тобой человек. Крестьянские колпаки делали из дешевого меха или мягкой ткани, а боярин позволял себе добротный меховой колпак, украшенный драгоценностями. Тафья — маленькая шапочка, которую носили дома или надевали на улице под колпак, похожа на восточную тюбетейку. Мурмолка представляла собой высокую шапку с плоской, суживающейся кверху тульей и большими меховыми отворотами. Отвороты пристегивались к тулье двумя пуговицами, хотя богатые люди предпочитали на их место вставлять драгоценные камни. Шапки шили из шелка, бархата и парчи.

Опустившись на кровать в своей новой комнате, Тихон тяжело выдохнул. Ну, всё не могло пройти идеально. Могло быть и хуже. В конце концов, приграничье с союзным Царством — это не подножие Каспийских гор. Но… Эх. Надо было не мудрить и спросить прямо. Тихон-то решил, что его названные родители живут в одном из городков по течению Дона, в окружении десятка станиц и хуторов. Широкая и знойная степь, обилие продуктов питания, далеко от выродков и границ с Ордой и Царством. Сейчас. Раньше-то степняки из Орды часто пытались эти городки-станицы "пощипать".

Но. Сила Рода распространяется по земле. И зачастую — следует за водой. Источник-то хоть и в Москове, но вода из него растворяется в водах Хвалынского моря, через Обь и Волгу. И рядом с этой водой те, кто поклялся Роду, становятся сильнее. А те, кто нападают на них — слабеют. Да, ордынцы брали числом. И даже занимали города, грабили их, захватывали пленников и уходили восвояси. Но дар Рода и сила его богатырей надёжно защищала центральные воеводства великого княжества от супостатов. А там и Царство подключалось к веселью. Понимали, что если ордынцы прорвутся сквозь наши степи, то пойдут не на север, к Москову, а на запад, к их Киеву. А это — уже прямая опасность источнику их Рода. Чего никто допустить не мог. Да и незачем было доводить до такого, если можно помочь братскому Роду на дальних подступах. И да, в этом мире никакого развала на мелкие княжества представить себе невозможно. Источников и Родов не так уж и много, а неподчинение Роду — это не просто лишение силы и дара, это проклятье, от которого избавит в лучшем случае лишь другой, равный по силе Род. Вот только… Идиотов нет. Проще как Тихон, признаться, что не по душе и спокойно остаться жить слабосилком. Роду нужны те, кто хочет и может его защитить. Тратить силу на тех, кто не в восторге от подобного — глупо.

Да. Роду нужна защита. Захватить источник и уничтожить Род — возможно. Уничтожить всех одарённых и сильных, окружить источник — и провести специальный ритуал. Другой Род возьмёт под контроль бесхозный источник и станет сильнее. Поэтому и не сидится Орде на одном месте. Поэтому и хочет добраться до Москова и Киева. Поэтому и полезли степняки в леса зауралья и обосновались там. И нет, не всегда исток реки является источником родовой силы. Просто такие источники проще всего найти. Людям.

— Тихон, сынок, у тебя всё хорошо? — постучала в дверь его комнаты названная матушка.

— Да, матушка, я сейчас, — тут же ответил Тихон, выныривая из размышлений.

Надо снять верхнюю одежду и переобуться. Шапку-колпак он снял сразу, как зашёл домой. А вот сапоги на мягкие домашние туфли-поршни надо было менять в комнате. Да и кафтан с чекменем оставить тут надо. Вон, сундук как раз для вещей стоит. Поэтому — раздеваться, переобуться и на выход, боярский сын Тихон Глебович. О, в сундуке — второй комплект одежды, более тусклого цвета. И ремешок плетёный, обережный, шириной всего в три пальца. Вместо кушака, понятно. Рубаха тоже, на смену. Переодеться полностью, что ли? Нет, не сейчас.

Скинув в сундук кафтан, чекмень и кушак, Тихон перевязал расшитую великой княгиней рубаху плетёным поясом и переобулся. Теперь можно и на выход, в общую комнату. Вообще, после княжьих хором этот кирпичный домик на три окна, выходящих прямо на улицу, казался слишком мелким. Вход прямо с улицы, небольшая холодная прихожая с тремя ступеньками вверх, теплая прихожая… Тьфу ты, тут же нет прихожих, тут только сени! Так что да, крючки для верхних вещей гостейв тёплых сенях были. Большая квадратная общая комната-светлица на те самые три окна, с угловым камином. Две жилые комнаты — дальше, по левую сторону, отделённые от черного входа во флигель коридором. Комнатки эти Тихону совесть не позволяла назвать правильно: покоями. Ну, мелкие они были слишком для такого громкого слова. Комнатки, спаленки, что угодно. Но никак не покои. Хотя для местных, наверное, будет странно, что Тихон так свои покои величает. Ничего, привыкнут.