— Как скажешь, доченька, как скажешь, — сказал довольно Никита Силыч, подняв свою стопку. — Ну, тогда выпьем за то, что вы наконец-то стали родителями! И за то, чтобы стали ими ещё не раз!

Наблюдая из окна за тем, как Никита Силыч уже поздним вечером садится в коляску и отъезжает прочь, Тихон прокручивал в голове весь разговор с дедом. Очень длинный и предельно откровенный разговор, надо признать. Но как бы… нельзя было по-другому. В любом случае, хорошо, что этот разговор с дедом состоялся. Если за семьёй Тихона будет присматривать не только церковь, но и губной приказ — будет только лучше. Нет, понятно, что дед за своей приёмной дочерью и так присматривает. Но одно дело — смотреть, думая, что мало кто решиться на глупость, а другое — знать, что есть идиоты, готовые на всё. Ну и то, что теперь хоть один человек, кроме священников, знает о прошлом Тихона — тоже… Снимало часть груза с души, если можно так выразится.

А вот то, что на противоположной стороне улицы, в тенях от двух уличных фонарей, Тихон заметил фигуру в хламиде — уже просто разозлило. Нет, ну в самом деле! Ну разве можно быть настолько настырным?! И это Саньку Лёха назвал прилипалой, да? Наивный эльфийский мальчик! Он с настоящими прилипалами дел не имел ещё! А вот этого… как там его? Кубва, да? Как этого арапа со сдвинутыми мозгами назвать? Ходит за Тихоном, словно привязанный! Зачем? С какой стати? Ждёт, когда пнут?

Хотя, да. Тихон сам виноват. Нечего было говорить такие двусмысленные фразы. "Не здесь и не сейчас". Конечно, что ещё мог подумать несчастный раб? Конечно, что тот, кого он выбрал в качестве господина, обязательно с ним поговорит. Потом. Когда освободиться. А чтобы хозяин, не дай боже, не спрыгнул с крючка — надо быть рядышком в любой момент времени, чтобы, как только время появилось — тот сразу и ага. ЩАЗ! Тихону такой геморрой не нужен!

Надо решить этот вопрос. Сегодня же. Чтобы завтра Кубва уже не ходил за ним, словно утёнок за уткой. Осталось понять только, как это сделать? Выйти на улицу, пока все спят? А если заметят? Тот же дядь Вань очень чутко спит, на малейший посторонний шум прибежит. И что тогда? Объясняться ещё и с ним? Нет, надо что-то придумать. Стоп! Этот негр же духов видит, если Тихон правильно понял! А вот окружающие духов не замечают. Ну, кроме священников в церкви. И если Кубва так и останется на улице, то даже если он и начнёт разговаривать с кем-то невидимым, то это будет…

— Ну, сынок, ты как? Не напугал тебя мой батюшка названный? — спросила с тревогой Василиса Никитишна, войдя в гостиную.

— Не напугал, но задуматься заставил, — сказал Тихон, отворачиваясь от окна и делая шаг вперёд, к столу.

— Ты не переживай, даже если Глеб Гориславович останется подьячим — у нас хватит средств на то, чтобы обеспечить тебе и нашим будущим детям достойный уровень жизни, — тут же выпалила Василиса Никитишна.

А, ну да. Они же не в курсе, о чём именно Тихон задумался. И уж тем более — не знают, о чём их приёмный сын говорил с Никитой Силычем. Они же думают, что задуматься заставил именно их общий разговор за столом. Их понять, конечно, можно. Но. Если бы перед Тихоном стояла задача "разбогатеть" — он смог бы сделать это довольно легко. Способов добиться достатка выше среднего у Тихона множество. Создание амулетов. Написание книг. Да что угодно! Он уже сейчас может устроиться помощником к любому купцу. Чтение, счёт, прибыло-убыло, остаток, баланс. Всё знакомо и ничуть не сложно. Благо, требования к учётным книгам в Великом княжестве не такие уж и сложные.

Но большие деньги — это большие хлопоты. То есть для Тихона это вновь нежелательное развитие событий. Да и опять же, боярский сын, который работает приказчиком на мещанина-купца… Невместно. Да и вообще, надо пояснить родителям, что деньги для него совсем не являются приоритетом. А то надумают себе чего-то, залезут в какую-нибудь инвестиционную авантюру — а Тихону потом напрягаться, выбивая долги с незадачливого купца-банкрота.

— Да я вообще-то о другом, — почесал затылок Тихон. — Деда про Егорку рассказал и про то, что бабушка с ним сейчас в монастыре. Вот и задумался, чем помочь можно.

Василиса Никитишна обернулась на вошедшего Глеба Гориславовича, словно не зная, что сказать. Тот же лишь кивнул и, положив руку на плечо жены, серьёзно спросил:

— А ты можешь?

Тихон чуть не сказал уже ставшее привычным: "смотреть надо", вовремя промолчал, потом вздохнул и ответил:

— Не знаю. Победить духа-паразита — это одно. А исцелить того, у кого проблем не может найти ни целитель, ни священник… Не знаю. Я бы посмотрел на него, если бы такая возможность представилась, но обещать, что смогу чем-то помочь — не имею права. Вот и задумался. Как придёт что-то в голову — обязательно скажу. Матушка, батюшка, я пойду отдыхать, ладно? День сегодня был довольно тяжёлый.

— Иди, конечно, — тут же сказала Василиса Никитишна. — Первый день после болезни, как-никак. А тут и выезд, и Никита Силыч. Добрых снов. Да уберегут тебя от зла Род и Хранитель.

— Да уберегут они от зла всех нас, — с поклоном ответил на благословение матушки Тихон и ушёл в свою комнату.

Дом засыпал медленно. Сначала Глаша вместе с матушкой убирали со стола, потом матушка с батюшкой о чём-то беседовали за стенкой, стараясь сильно не шуметь. И только через час после того, как Тихон зашёл в свою комнату, всё наконец-то успокоилось. Только после этого Тихон позволил себе полностью расслабиться и войти в пространство своего духа. Оказавшись в круглом зале с тремя огромными дверями и одной аркой, Тихон по привычке почесал затылок и решил, что это не порядок. Оказываться надо на крыльце, а не в холле перед залами памяти. Но да, крыльцо-то он и не создал. Ещё.

Тяжело вздохнув, Тихон вышел в четвёртую дверь и представил себе то самое идеальную террасу, на которой хотел оказаться с самого детства. Ещё первого. Широкие доски на полу, квадратный брус поддерживают такие же квадратные балки покатой односкатной крыши. Полуметровые ограждения, достаточно широкие, чтобы можно было на них присесть. И, конечно, плетёное кресло-качалка с пледом и столиком рядом. А за террасой — всё та же стена серого тумана, из которого будет легко попасть куда угодно.

И как бы ни манило Тихона кресло с пледом — он решительно прошёл дальше, прямо в туман. А потом превратил этот туман в свою комнату, в которой на кровати осталось его тело в глубоком трансе. Конечно, оказаться в реальности в виде духа, было немного безрассудно. И в какой-нибудь деревне Тихон бы подумал трижды, прежде чем решиться на подобное. Но здесь… Здесь даже домовые не высовывались из-за печек, а всяких утоплениц и упырей вообще невозможно было встретить!

Так что Тихон спокойно развернулся к выходу из комнаты и прошёл на выход из дома, не замечая плотно закрытых дверей. Почему не прямиком через стену? Ну, потому что так захотелось. Вообще, Тихон мог бы сразу представить себя на крыльце или в сенях, но проблема была в одном: эти локации он знал не настолько детально, чтобы безупречно совместить образ с реальностью. А так — получилось идеально. Пять минут — и отрок в виде духа уже выходит из дома на тротуар.

Кстати, арап его тут же заметил, опустился на колени и дотронулся лбом до мостовой. Но первым не заговорил.

— Как тебя зовут? — спросил Тихон, подойдя к арапу.

— Как пожелает великий господин — так меня и будут звать, — не меняя позы, сказал негр.

Да, выдрессирован правильно, вот только это лишь усложняет задачу Тихона. Потому что если отрок начнёт вести себя соответствующе, а кто-то другой заметит это — образ Тихона, как скромного умника улетит в тартарары. Вон, стоило Никите Силычу увидеть Тихона в слегка обеспокоенном состоянии — и сразу сделал правильные выводы. А ведь он не один такой. Так что никаких рабов-господ, обычное общение боярского сына и мещанина.