Совы мудры. Они осторожны и терпеливы. Мудрость исключает дерзость. Вот почему совы — плохие герои. (Патрик Ротфусс. Имя Ветра)

— Ненавижу холод, — устало выдохнул Руби, расстегнув застёжку объемного мехового плаща. — И ненавижу идти на крайние меры.

Мужчина с ярко-алыми волосами, выбившимися из-под глубокого тёплого капюшона, сделал шаг вперёд по грязно-бурой рыхлой земле. Мда. А ведь ещё полчаса назад эта холмистая местность у подножья Ледяного хребта была укрыта толстым, в несколько метров глубиной, слоем девственно-белого снега. Тёплый плащ соскользнул с плеч Руби и упал бесформенной кучей на вспаханную заклинаниями и самими телами сражающихся землю.

— Учитель, нет! Мы справимся! — отвернувшись от противника всего на мгновение, выкрикнул парнишка лет на пятнадцать моложе Руби.

Чем, естественно, тут же попытался воспользоваться трёхметровый ледяной гигант, вооружённый дубиной из целого дерева. И Лайту стало не до разговоров. Остальные даже и не отреагировали на слова Руби. Не могли позволить себе такой роскоши. Святая дева церкви бога исцеления, Йоханна, беспрестанно молилась о даровании их отряду защиты и исцеления. Святой паладин, её защитник, уничтожал атакующих их зверей. Лучший убийца континента, легендарный Лунный клинок, ему в этом способствовал, вырезая целые группы зверей своими парными изогнутыми кинжалами. Даже их маг, Кэйтлин, не прекращала кастовать ни на минуту под прикрытием того самого Лайта, лучшего молодого мечника-мага континента.

Руби лишь печально улыбнулся. Да уж, хорошо их прижали. Хотя, надо признаться: этот план изначально был авантюрой чистой воды. Остановить вторжение до нападения на город-крепость, уничтожив Императора ледяных зверей в его же лагере… Невозможно. Их маленький отряд даже не дошёл до лагеря войск противника. И дело не в их планировании. Просто… Император решил начать наступление раньше. А возвращаться в город уже было поздно. Да и для самого Руби это лучшее место сражения. Противников — много, союзников — мало и они могут позаботиться о себе сами. Вот уж точно, что не делается — к лучшему.

Обнажив свой меч и кинжал, Руби посмотрел на медленно приближающегося к нему Императора. Ну, что сказать, тот был пафосным и брутальным одновременно. Обжигающе холодный взгляд искристых голубых глаз, резной посох из снежного кедра с навершием из огромного алмаза. И при этом — массивное тренированное тело мастера меча. И ведь этот монстр — не просто мечник-маг, как Лайт. Он даже не боевой маг, как Руби. Он уже ступил на путь божества!

— Ледяной ветер! — направив на Руби посох, выкрикнул Император.

Руби лишь улыбнулся, прекрасно понимая, что это обманка. Духовное зрение уже было активно и структура заклинания, которую создал этот снежный эльф, принадлежала заклинанию бури ледяных копий. От такого мощного заклинания простым стихийным щитом, как от ледяного ветра, не защитишься.

Десятки ледяных копий создались в одно мгновение и полетели в сторону Руби и его команды. А сам красноволосый боевой маг лишь закрыл глаза. Войдя в пространство своего духа, Руби нашёл взглядом маленький огонёк в обсидиановой чаше, накрытой прозрачным колпаком. Удар сердца — и чаша вместе с колпаком растворяется, а огонёк превращается в ревущий бесконечный столб огня. Второй удар сердца — и дух Руби оказывается в этом столбе. Третий удар сердца — и уже в реальном мире фигуру боевого мага окутывает живое пламя.

— Пламенный Игнис, взываю к тебе… — сказал Руби, не открывая глаза, но раскинув объятые пламенем руки в стороны.

— Скотство, — ругается Кэйтлин, замечая это. — Опять же будет лежать пластом пару недель!

— Не будет, — мрачно сказал Лайт, вонзая меч в голову гиганта. — Его тело не…

— …снизойди в этот мир! Покарай слуг вечного хлада!

— …выдержит, — закончил фразу Лайт и с болью посмотрел на то, как фигура учителя вспыхивает ярким пламенем и увеличивается в размерах.

— Это… Это же полноценный призыв, а не обычная просьба о даровании сил! — воскликнула Кэйтлин. — Лайт! Он же…

— Да, — с печалью ответил парень, резко выдернув меч из трупа гиганта.

Ему, которому граф Руби Рито заменил погибших в раннем детстве родителей, было вдвойне больнее от происходящего сейчас. Он знал то, что учитель скрывал от всех. Даже если бы это была простая просьба о даровании сил, итог был бы таким же. Так что понятно, почему граф пошёл ва-банк. Максимальная польза при минимальных затратах. Если итог один — надо хотя бы выжать из происходящего по максимуму.

— Он умрёт, — продолжил отвечать магу Лайт. — Поэтому я и не хотел, чтобы учитель вступал в бой.

В тихой тёмной опочивальне каменного княжеского дворца мальчишка десяти лет от роду резко сел на кровати, жадно глотая воздух. Сводчатый потолок, каменные стены, деревянный пол. Изразцовая печь, зимой дарившая жаркое тепло, платяной шкаф из дуба с витиеватой резьбой, секретер для письма, мягкое полукресло со столиком и зачарованной лампой в углу, за окном.

Тихон с трудом унял сердцебиение. Это всего лишь сон, навеянный переживаниями окружающих о сегодняшнем дне. И ничего более. Здесь нет богов, здесь верят в единого Творца и напрямую общаются с Хранителем мира. Да, различаются пути познания законов, по которым сотворён этот мир, но это не является поводом для вооружённого противостояния верующих. Это не значит, что нет других поводов для конфликтов. О нет, воюют тут постоянно. У Тихона сложилось впечатление, что без этого люди вообще не могут существовать. Но причины другие. Более приземленные, материальные. И честные. Ресурсы, земли, источники силы, торговые пути.

Тихон взъерошил кудрявую макушку, словно разгоняя мысли по голове. Вечно у него так. Как начнёт размышлять — остановиться не может. И будет мысль скакать по памяти, анализируя, сопоставляя, делая выводы. И приводя к абсолютно ненужному, но тем не менее, закономерному выводу. А в реальности все в это время считают, что он в облаках витает. Хотя, нет. Так думали раньше. Пока он не начал читать и писать раньше всех своих сверстников.

Ну вот, опять. Всё, теперь точно больше не уснуть. Тихон с тяжёлым вздохом откинул в сторону пуховое одеяло и встал с кровати. Раз уж не заснуть — то хоть подготовиться к грядущему дню как следует.

— Княжич, пора, — постучав в дверь через полчаса, сказал дядька.

Тихон, бросив взгляд в большое ростовое зеркало, стоявшее в его покоях, горько улыбнулся. Видеть себя таким было необычно. Вместо атласа и парчи — небеленый лён. Простые брюки, рубаха без обережной вышивки и узкий кушак. Даже на ногах вместо привычных сапог — мягкие туфли без всяких прикрас. Да и на самом Тихоне — никаких украшений, ни единого намёка на нынешний статус. Потому что через пару часов это всё изменится. Это родители и дядья с учителями могут надеется на чудо. Сам Тихон знал, что в его случае чудеса невозможны. Да и не хотел он этих чудес.

— Да, Степаныч, я готов, — ответил Тихон, повернувшись к открывшейся двери.

— Ты как-то… — осмотрев идеальный порядок в комнате и стопку книг на столике у окна, опешил дядька. — Совсем… Хоть бы постель не застилал. Плохая же примета!

Тихон лишь снисходительно улыбнулся. О да, он постарался. Сделал так, чтобы никому не пришлось разгребать ворох его вещей и проливать слезы над ними. Хотя, кто захочет — и над аккуратной стопкой одежды всплакнет. Ну, в любом случае, так самому Тихону проще будет. Всё же пять лет тут прожил, сразу, как поступил в Академию — так сразу сюда и отселили с покоев княгини.

— Приметы для тех, кто верит, дядька. А я — знаю. Обнимемся на прощанье, Степаныч? Негоже будет делать это перед купелью.

— Ох, княжич, — с болью в голосе сказал старик, стискивая в объятиях десятилетнего пацана. — Пошто тебя Творец разумом наделил на десятерых, а силушки и дара словно пожадничал, а? Куда ж тебя судьбинушка теперь забросит?

Обняв старика, присматривавшего за ним на протяжении последних пяти лет, Тихон просто промолчал в ответ. И не потому, что не знал, а потому что понимал, Степанычу ответ не нужен. Дядька сам прекрасно всё понимал. Старику нужно было просто высказаться, выразить хоть так свою тревогу.