Эпиграмма (Приписывается Ф. Волкову) Всадника хвалят: хорош молодец! Хвалят другие: хорош жеребец! Полно, не спорьте: и конь, и детина — Оба красивы, да оба скотина. Василий Майков
Роза и змея Как некогда Змея так Розе говорила: «Натура нас с тобой подобных сотворила: Ты жалишься, как я». Тогда в ответе речь была Змее сия: «Злохитрая Змея! Напрасно ты себя ко мне приткнула боком И хочешь замарать меня своим пороком: Я жалю только тех, Которые меня с невежеством ломают, А ты, хотя тебя и вечно не замают, Ты жалишь всех». Читатель мой, внемли, что пела лира: Змея – преподлая, а Роза – умная сатира. Между 1763 и 1767 Фёдор Слепушкин Изба Я о мирной жизни сельской Вам хочу сказать, друзья, Как в тиши здесь деревенской Добрая живёт семья. Старый дом с двумя окнами, Весь соломою покрыт, В нём и верх, и со стенами, Всё простой имеет вид. Тамо видел я икону! Впереди она стоит: Перед нею ж по закону — Свечка жёлтая горит. Стол большой, и весь дубовый, Не накрыт стоит ничем. Лишь один корец [6] кленовый С добрым пивом был на нем. Лавки с чистыми скамьями В той избе вокруг стоят, Шубы рядышком висят, Чинно, вместе с зипунами. Полки с кринками, с горшками, Печь большая: там полати, Где семья ночной порой Спит, равно как на кровати, По трудах своих зимой. Колыбель с дитёй висела, Там его покоил сон; Мать при нём тогда сидела, Пряжу вила с веретён. Дед на печке и с детями Сидя лапотки плетёт И весёлыми словами Про старинушку поёт. На скамьях же за гребнями Пряжу девушки прядут, Бабы, сидя за станами, Пестрядь, холст и сукна ткут. С ними бабушка родная Всей семье заводит речь: «В чём же прибыль нам большая, Что всего нужней беречь?» Все, задумавшись, молчали Перед бабушкой тогда; Слов её не отгадали, Шёл лишь свист с веретена. Тут старушка им сказала: «Вот что нам всего нужней! — И на печку указала, — Жить бы нам нельзя без ней. В стужу печь нас согревает, Хлеб готовит для людей. Сердце старца утешает: Он покоится при ней, Вспомнит годы молодые; Тут же детушкам игра. Самый дым для нас, родные, Много делает добра. Примечайте, как затопит Баба печку на заре, Дым густым туманом ходит В это время по избе. Тем он сырость извлекает, И, клубясь, уйдёт трубой. Печь здоровье охраняет, Даст и бодрость и покой». 1823–1826 Ответ моим землякам По селу меня ругают Одноземцы за стихи, Пустомелей называют: «Вот пустился на грехи! Знал бы торг, весы и меры, Да о поле б не забыл, Чем выдумывать химеры!» Мне знакомец говорил: «Не в своё не суйся дело!» Были речи земляка: «И скажу, голубчик, смело: Стоит бить бы дурака!» Но позвольте, сваты-други, Вам причину объяснить: Вить пишу я на досуге. Так за что ж меня винить? Рассудите вы, родные, Лучше ль попусту гулять? Нам минуты дорогие Не велел Господь терять! Утром в лавке я бываю, До обеда всё тружусь, В полдень счёты разбираю, В вечер поздно спать ложусь. Но урву какой часочек От бессонницы своей, Взяв бумажки лоскуточек, За стихи я поскорей. И в моём воображенье Жизни сельской красоты, Как в весёлом сновиденье, Представляются цветы. И с бумагой разделяю Я мечту тогда мою И, что в сердце ощущаю, Я в стихах передаю. Иногда пишу портреты Я с родни, детей, друзей. Ставлю верно их приметы В память радости своей. Я искусства не имею, Пред судьями вкуса нем. Хвалят? – веселюсь душою. Хулят? – не печалюсь тем. Веселюся за трудами, Как с палитрою сижу; С доброй жёнкой и с детями Час бесценный провожу. Чем знакомым я мешаю? Видит Бог, не знаю сам! Но на волю оставляю Пересуды землякам. 1800-е «Гори, гори, лучинушка…» Гори, гори, лучинушка, Гори посветлее, Прядись скорей, мой чистый лён, Прядись поскорее! Спеши, моё кленовое, Спеши, веретенце! Пора мне шить для милого В дары полотенце! Мне весть пришла, что жив мой друг И скоро приедет; Его душа моей душе Ни в чём не изменит. И может быть, летит ко мне Он соколом ясным. Я буду ждать по вечеру И в утро днём красным. Лишь только я увижусь с ним, Скажу: друг со мною! Прими скорей подарок мой — И сердце с душою! 1828 вернутьсяНа уряд – то есть в должном порядке. |
