Леонид Трефолев Дубинушка (Картинка из бывшего-отжившего) По кремнистому берегу Волги-реки, Надрываясь, идут бурлаки. Тяжело им, на каждом шагу устают И «Дубинушку» тихо поют. Хоть бы дождь оросил, хоть бы выпала тень В этот жаркий, безоблачный день! Всё бы легче народу неволю терпеть, Всё бы легче «Дубинушку» петь. «Ой, дубинушка, ухнем!» И ухают враз… Покатилися слёзы из глаз. Истомилася грудь. Лямка режет плечо… Надо «ухать» ещё и ещё! …От Самары до Рыбинска песня одна; Не на радость она создана: В ней звучит и тоска – похоронный напев, И бессильный, страдальческий гнев. Это – праведный гнев на злодейку-судьбу, Что вступила с народом в борьбу И велела ему под ярмом, за гроши Добывать для других барыши… «Ну, живее!» – хозяин на барке кричит И костями на счётах стучит… …Сосчитай лучше ты, борода-грамотей, Сколько сложено русских костей По кремнистому берегу Волги-реки, Нагружая твои сундуки! 1865 Вековечная старуха
Бедность проклятую знаю я смолоду. Эта старуха, шатаясь от голоду, В рубище ходит, с клюкой, под окошками. Жадно питается скудными крошками. В диких очах видно горе жестокое, Горе тоскливое, горе глубокое, Горе, которому нет и конца… Бедность гоняют везде от крыльца. Полно шататься из стороны в сторону! Верю тебе я, как вещему ворону. Сядь и закаркай про горе грядущее, Горе, как змей ядовитый, ползущее, Горе, с которым в могилу холодную Я унесу только душу свободную; Вместе же с нею в урочном часу Я и проклятье тебе унесу. Не за себя посылаю проклятия: О человеке жалею – о брате – я. Ты надругалась руками костлявыми Над благородными, честными, правыми. Сколько тобою мильонов задавлено, Сколько крестов на могилах поставлено! Ты же сама не умрёшь никогда, Ты вековечна, старуха-нужда! Шут (Картинка из чиновничьего быта) 1 В старом вицмундире с новыми заплатами Я сижу в трактире с крезами [26] брадатыми. Пьяница, мотушка, стыд для человечества, Я – паяц, игрушка русского купечества. «Пой, приказный [27], песни!» – крикнула компания. — «Не могу, хоть тресни, петь без возлияния». Мне, со смехом, крезы дали чарку пенного, Словно вдруг железы сняли с тела бренного. Все родные дети, дети мои милые. Выпивши довольно, я смотрю сквозь пальчики, И в глазах невольно заскакали «мальчики». «Ох, Создатель! Эти призраки унылые — Первенца, Гришутку, надо бы в гимназию… (Дайте на минутку заглянуть в мальвазию!) Сыну Николаю надо бы игрушечку… (Я ещё желаю, купчики, косушечку!) Младший мой сыночек краше утра майского… (Дайте хоть глоточек крепкого ямайского!) У моей супруги талья прибавляется… (Ради сей заслуги выпить позволяется!)» — «Молодец, ей-богу, знай с женой пошаливай, Выпей на дорогу и потом – проваливай!» 2 Я иду, в угаре, поступью несмелою, И на тротуаре всё «мыслете» делаю [28]. Мне и горя мало: человек отчаянный, Даже генерала я толкнул нечаянно. Важная особа вдруг пришла в амбицию: «Вы смотрите в оба, а не то – в полицию!» Стал я извиняться, как в театре комики: «Рад бы я остаться в этом милом домике; Топят бесподобно, в ночниках есть фитили — Вообще удобно в даровой обители; В ней уже давненько многие спасаются… — Жаль, что там маленько клопики кусаются, Блохи эскадроном скачут, как военные… Люди в доме оном все живут почтенные. Главный бог их – Бахус… Вы не хмурьтесь тучею, Ибо вас с размаху-с я толкнул по случаю». И, смущён напевом и улыбкой жалкою, Гривну дал он, с гневом погрозивши палкою. 3 Наконец я дома. Житие невзрачное: Тряпки да солома – ложе наше брачное. Там жена больная, чахлая и бледная, Мужа проклиная, просит смерти, бедная. Это уж не грёзы: снова скачут мальчики, Шепчут мне сквозь слёзы, отморозив пальчики: «Мы, папаша, пляшем, потому что голодно, А руками машем, потому что холодно. Отогрей каморку в стужу нестерпимую, Дай нам хлеба корку, пожалей родимую! Без тебя, папаша, братца нам четвёртого Родила мамаша – худенького, мёртвого»… 4 Я припал устами жадно к телу птенчика. Не отпет попами, он лежал без венчика. Я заплакал горько… Что-то в сердце рухнуло… Жизнь птенца, как зорька, вспыхнувши, потухнула. А вот мы не можем умереть – и маемся. Корку хлеба гложем, в шуты нанимаемся. Жизнь – плохая шутка… Эх, тоска канальская! Пропивайся, ну-тка, гривна генеральская! 1866 Песня о камаринском мужике
Ах ты, милый друг, камаринский мужик, Ты зачем, скажи, по улице бежишь? Народная песня вернутьсяКрез, или крёз, – нарицательное обозначение богача; от имени царя Лидии VI в. до н. э. вернутьсяПриказный – пренебрежительное обозначение чиновника. вернутьсяДелать «мыслете», то есть выписывать букву «М» старой русской азбуки – о походке пьяного; то же, что «выделывать ногами кренделя». |
