– Горилла! Горилла!

Перед Курлюком стоял улыбающийся Хамлет с волосатыми руками-оглоблями. Кукуй пытался отговорить Курлюку, даже угрожал:

– Ты позоришь и себя, и меня!

Гаврила ласково погладил его перчаткой.

– У тебя будет возможность оправдаться, после Хамлета приглашаю тебя.

Вам приходилось когда-нибудь видеть, как пес пытается обидеть ежика? Он рычит, злится, бешено крутится вокруг колючего колобка, наконец хватает, пытается куснуть и с яростным визгом отскакивает. Бессильно лает, трогает лапой, клацает зубами. Большой пес, а глупый. Лисичка бы мягко покатила колобок к речке, столкнула в воду и мигом распорола ежику брюхо когтями.

Гаврила на ринге превратился в колобка. Большого, дебелого, пружинистого и нахального. Он катался по ковру мягко, податливо, огрызался больно и колюче. Хамлет, как молотобоец, рвался расколоть, расплющить ускользающий колобок. Но зело крепок был Гаврила, катался безнаказанно и дразнил свирепого Хамлета. То рожу скорчит, то задницу выставит, то посвистит, как суслик, заманивая противника. То огрызался агрессивно и зло. Две-три увесистые оплеухи получил Хамлет под смех и крики болельщиков.

Первый раунд закончился, по просьбе Курлюка начался второй, но ничего не изменилось, Гаврила неуловимо скользил по ковру, Хамлет крушил пустоту. Он подрастерялся, засуетился, и это еще больше усугубляло его беспомощность. Хамлет остановился. Он решил изменить тактику. Молча стоял, нервно улыбаясь, опустив руки. Теперь он будет защищаться, пусть этот колобок накатывает. Гаврила понял. И накатил. Поплясал вокруг Хамлета, дразня, вызывая. И когда тот огрызнулся, подавшись вперед, распрямляя удар, колобок нырнул ему под плечо и двинул всем туловищем навстречу. Будь на месте Хамлета стена – стена бы обрушилась. Хамлет же мячиком отлетел, кувырнулся через голову и пружиной выпрямился на мягких паучьих ногах. Гаврила тяжело, со свистом дышал, он терял силу. Хамлет чувствовал, видел это и медленно наступал, теснил, загонял скользкого колобка в угол, чтобы там наверняка припечатать, поставить победную точку.

Гаврила мрачнел и продолжал ловчить. Но Хамлет печатал и печатал, все чаще попадая в голову. Под бровью у Гаврилы сочилась кровь, он размазал ее перчаткой, губы нервно кривились. Но в глазах копилось электричество. Хамлет шел напролом, надеясь за минуту кончить бой. Гаврила все чаще падал в объятия противника, и тогда шла тяжелая возня, больше похожая на борьбу. Судья разводил бойцов. И опять объятия, возня. Оба уперто стояли, наклонив головы, раскорячившись, будто заглядывая в колодец. Так они сопели и топтались еще один раунд. Хамлет теперь не шел на сближение, избегал объятий Гаврилы, грубо отталкивая его, а когда тот все-таки повисал на его шее, оглядывался на судью и поднимал руки. Вот тут Гаврила и подстерег противника. Резко выпрямившись, он снизу во всю мочь боднул головой в челюсть Хамлета. Слух резанул хряск костей и глухой шлепок рухнувшего тела. Судья кинулся на Курлюка, жестами показывая запрещенный удар. Из толпы вразнобой кричали:

– Убил! Убил!

– Наповал, насмерть!

Бледный Кукуй вскочил на ринг, пощупал пульс Хамлета, схватил Курлюка за руки, хотел что-то сказать и… отшатнулся. Гаврила смотрел на него в упор мутными, налитыми кровью глазами. Кукуй уехал вслед за «скорой», умчавшей разбитого Хамлета в больницу. Курлюк с Жеребцовым вернулись к Татьяне.

– За что ты его? – спросил Гаврилу Жеребцов, когда они присели в беседке. – Мог и убить…

– Мог! – согласился Курлюк и по-ухарски усмехнулся. – Это Кукую урок! Выдумал потеху – загряжцев бить, казаков унижать. Лучше бы, конечно, не Хамлету, а Кукую морду набить. А Дрюня-то молодец!

Жеребцов удивленно пожал плечами, внутренне соглашаясь с Курлюком.

У калитки бесшумно появился черный Врубель. Он в упор посмотрел на Тузика, который внимательно и напряженно наблюдал за гостем, готовясь схватить его за штанину. Врубель открыл калитку, смело прошел во двор, Тузик зарычал и попятился назад, поджав хвост. Михаил Исаакович достал конверт и положил перед Курлюком. Гаврила вопросительно посмотрел на Врубеля.

– Гонорар, – коротко ответил тот.

– А-а, – отмахнулся Курлюк. – Отдай на лекарства боксеру.

Врубель почтительно кивнул и стоял выжидательно.

– Что еще?

– Я буду полезен вам, Гаврила Фомич.

Гаврила долго и внимательно посмотрел на Врубеля.

– Да, ты мне нужен … Поедешь со мной в Забалуев. Собирайся.

– Я готов.

Жеребцов молча и недоуменно смотрел на бывших сослуживцев.

И еще одно событие произошло в этот день. Зинаида показала норов и огорчила родителей. Она отказалась от монет, обнаруженных в бабушкиной шкатулке. Приглашенные на ужин по случаю отец Амвросий и Антонина Светличная уговаривали, умоляли.

– Тебе учиться, жить начинать. Свой дом или квартиру…

– Зина, это твои деньги, – мягко округлял Жеребцов.

– Не дури, Зинка! – приказывала Татьяна.

Курлюк не вмешивался, он с аппетитом навалился на жареного сазана, запивая красным вином. В переносице у него растекался синяк, глаза припухли, и он больше походил сейчас на толстяка-китайца. Но Гаврила был доволен и благостен, сыто мурлыкал, складывая кости в горку.

Зинаиде было жалко всех, она виновато улыбалась и упрямо просила:

– Не нужны мне эти деньги. Я сама заработаю, правда, Гаврила Фомич?

– Угу, – поддакнул Гаврила и поднял стакан. – За Зинаиду!

– И нам они не нужны, правда, Иван Ильич? – Татьяна решительно тронула локтем Жеребцова.

– Угу! – крякнул тот и залпом опрокинул стакан.

– Вот какие богачи! – хлопала в ладоши захмелевшая Антонина. – Капиталисты!

Зинаида тоже хлопала и поддразнивала:

– Богачи! Все богачи!

Она была счастлива. Но что-то точило ее изнутри. Старенький дом уже не казался ей родным, она чувствовала себя гостьей. Зинаида отчужденно смотрела на своего отца. Гаврила был ближе и понятнее.

Тот, кто после долгой разлуки возвращался на родину, в дом своего детства, поймет Зинаиду. Все, что она мысленно хранила в себе, было рядом, возьми и потрогай. Маленькое окошко, выходящее в сад, в огромный куст сирени. Подоконник, залитый чернилами, с крупно нацарапанными буквами: «Загрезжск» и «Тузек». Фотографии и открытки в ящике стола, желтая тетрадка с песнями и стихами про любовь. Колечко с камешком, зеркальце. На полке выцветший альбом с актерами, старая книжка «Волшебные сказки». Запыленная иконка Спасителя в углу. Бабушкино зеркало в черной резной рамке с завитушками. Тусклое, с темными пятнами, с перламутровым отливом. Сколько она просидела перед этим зеркалом! Разговаривала с собой, кривлялась, подкрашивала брови, плакала и грозила кому-то кулачком. Мать сидит у окна, пригорюнившись, одиноко, подперев голову большими руками. Морщинки на лбу, горькие складки у края губ, тихие глаза. О ком она думает? Кого ждет? О Зинаиде печалится? Об Иване Ильиче? Или обманывает в мечтах свою куцую бесцветную жизнь?

Все было близко, рядом, все родное, теплое. Но уже далеко отошла Зинаида, другими глазами смотрела на маленькую хату, на маленькую, вымученно-счастливую мать. Монахи зазвонили к вечерне, и далеким слышался этот звон. Прощай, детство!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.