Среди замов мэра в разноцветных футболках каменно стоял суровый Врубель в черном костюме и черных очках. Потный Певзнюк с фотоаппаратом скользил между скамеек, воровато клацая затвором. Известная рассказчица К. Нагая настойчиво дергала за полу какого-то толстяка и грозила ему пальцем. Толстяк показывал ей дулю и жадно отхлебывал из бутылки. Счастливая Зинаида стояла в обнимку с Антониной Светличной. Готовый на заклание Дрюня в папахе и лампасах одиноко парился под солнцем на первой скамейке.

Умолкла музыка. На ринг пружинисто поднялся бритый наголо атлет с микрофоном. Громоподобно объявил о начале первых в истории Загряжска показательных боев профессионалов бокса. Распорядитель был речист и с кругозором.

– Этот день войдет в историю. – Распорядитель заметно волновался, и это придавало его словам особую убедительность. – Запомните его и расскажите своим детям. В Загряжске живут здоровые, коренастые люди, и мы возродим на ринге дух Степана Разина и Матвея Платова. Увесистый кулак загряжца покажет свой талант всей России и далеко за ее пределами. Наш мэр может свободно бросить перчатку мэрам Москвы, Санкт-Петербурга, Рязани и Ростова-на-Дону. Любому! И горе тому…

Левада взорвалась аплодисментами, свистом, криками. Щеки Кукуя налились бурячным соком, он больно ущипнул помощника за ляжку и прошипел:

– Отними у него микрофон! Объяви сам…

– И горе тому, – заливался счастливый распорядитель, – кто поднимет его перчатку!

Помощник выхватил у распорядителя микрофон и коротко объявил:

– Извините… На ринге – Давлет! – Он сделал широкий жест в правый угол.

По ступенькам взошел, покачивая бедрами, сутулый молодой человек величиной с медведя.

– Против Давлета – Хамлет! – Жест в левый угол. – Делайте ставки, господа!

В один прыжок на ковер выскочил другой медведь, поменьше, но с неподобно длинными руками. Судья свел бойцов посередине, раздался удар гонга.

Как описать этот бой, схватку атлетов с воловьими шеями и мускулами с березовые полена? Сколько ни ставь восклицательных знаков, все будет мало. И слова не поспеют за оплеухами, стреляющими, как ядра в бетонную стену.

Вспомнил я майскую степь под Калмыкией. Два косячных табуна мирно паслись в высоких разномастных в цветении травах. Солнце и ветер играли на лоснящихся конских холках. Зычное и долгое, до самых высоких нот, ржанье кобылиц и возбужденный напористый храп жеребцов эхом катились по степи, Жеребята с поднятыми хвостами носились друг за другом, высоко вскидывая за собой комья земли.

Медленно сближаясь, оба табуна подошли к опасной черте. Косяки, как два враждебных стана, остановились, замерли. С обеих сторон отделились и танцующей иноходью вышли навстречу друг другу вожаки, матерые жеребцы-дончаки. Невесомо, словно по воздуху, выгнув шеи, осторожно подходили самцы. Шумно втягивали воздух алые трепетные ноздри, зеркально отсвечивала на солнце эмаль алмазно-острых зубов. Крупные, как вареные яйца, белки глаз налились кровью. В наэлектризованном воздухе, кажется, проскакивали искры. Не дойдя двух шагов, жеребцы встали свечкой и, издав пронзительный трубный клич, кинулись друг на друга. Острыми копытами били в грудь, в шею, по бокам. Рвали зубами кожу. Окровавленная пена хлопьями падала на землю. Расходились и снова сшибались грудью, бились головами, кусались. Под мокрой гладкой кожей валунами перекатывались тяжелые связки мышц. Оба косяка, вытянув морды, напряженно застыли, нюхая воздух. Схватка продолжалась, наверное, полчаса. Бойцы стали терять силу. Огненные ноздри запаленно хватали воздух, по мышцам мелкой дрожью пробегала судорога. Сшиблись из последних сил и медленно, не разворачиваясь, отступили. Лошади в табунах как ни в чем не бывало стали жевать траву, косяки разошлись.

Бой Хамлета с Давлетом напомнил мне калмыцкую степь, с той только разницей, что в степи бились на смерть, а тут по правилам. Хотя тузили друг дружку боксеры изрядно. Давлет шел на таран, на сшибку, не отступая, бомбил соперника без устали. Хамлет был гибче, ловчее, все время танцевал, приплясывал, защищался. Изредка, как колуном, прошивал сквозь перчатки Давлета и доставал в лоб, по скуле, в грудь. Давлет рычал, делал страшные глаза, мотал ушибленной головой и упрямо пер напролом. Перчатки со свистом впечатывались в плечи, в грудь, и, кажется, от одного такого удара обычный человек улетел бы с ринга, как кукольный Петрушка. Но тут под стать молоту-перчатке вставала наковальня-грудь.

Кукуй умастил загряжцам. Левада захлебывалась от восторга. Рев, свист, хлопки. Одни скандировали: «Давлет! Давлет!» Другие надрывались: «Хамлет! Хамлет!» По очкам победил Давлет. Это только подхлестнуло азарт. Ставки теперь делали все поголовно. Еще пять-шесть пар бойцов из кукуевского клуба покрасовались на ринге. И началось самое интересное. Распорядитель на этот раз был краток.

– Господа! Я приглашаю на ринг всех желающих. Условие одно: кто продержится один раунд против Давлета – получает денежный приз. Смелее, господа!

Как было договорено заранее, на ринг вышел Дрюня. Ему предложили переодеться в спортивное трико, но он заупрямился и вышел как есть, в полковничьем мундире и в сапогах, только папаху снял. Это вызвало сплошное ликование загряжцев.

– Дрюня, вперед! – неистово орали они. – Посчитай ему ребра, Дрюня!

Противники сошлись, если можно так выразиться, потому что полковник после первого тычка Давлета отлетел в угол и повис на канатах. Он медленно распрямился и, раскорячившись, ждал, не зная, что делать. Давлет по-хозяйски ходил по рингу, насмешливо и равнодушно глядя на окаменевшего Дрюню. Мимоходом Давлет сделал резкий выпад, Дрюня также резко отклонился назад, атлет, споткнувшись, пролетел мимо и едва удержался на ногах. В толпе дружно засмеялись, Дрюня снисходительно помахал перчаткой. Давлет прищурился и, приняв стойку, медленно пошел вперед. Дрюня молча ждал, втянув голову в плечи и закрывшись перчатками. Атлет сделал два – три обманных движения и влепил хук справа, Дрюня мотнул головой, покачнулся, но устоял. Он еще ниже нагнулся и воровато зыркал поверх перчаток. Давлет пробивал защиту, давил, мял, но удары как-то вязли, гасли в суконном туловище, Дрюня осмелел и стал, приплясывая, маневрировать. Это удалось, и несколько пушечных ударов Давлета прошли мимо. Дрюня нахально улыбался, подзадоривая противника. Время поджимало, и Давлет пошел на сшибку. Локти его мелькали паровозными маховиками, перчатки молотили, плющили упрямую Дрюнину башку, борода дергалась вверх-вниз. Дрюня стоял, как пьяный. Давлет ловил момент поддеть в челюсть, сбить наверняка. Двинул во весь локоть, туловищем, всем весом утяжеляя удар, Дрюня снизу рванул навстречу, резко привстал, как бы выныривая. Сшиблись туловищами, как два тучных мешка с пшеницей. Давлет упал на колени и скрючился пополам. Дрюня размазывал кровь по бороде. Судья отчаянно схватился за голову: Дрюня свалил атлета запрещенным ударом в пах. Но загряжцам было наплевать на правила. Дрюня стоял над Давлетом с победно поднятыми руками. Толпа подхватила Дрюню на руки и подбрасывала вверх. Он был героем!

Распорядитель с судьей подбежали к Кукую, возмущаясь и жестикулируя.

– Приз – Дрюне, он победил! – отмахнулся довольный Кукуй.

Пример Дрюни подхлестнул азарт, загряжцы стояли в очередь на ринг. Силачи под рев толпы выходили против Хамлета. Длинные волосатые руки атлета за минуту укладывали их на ковер. Кажется, уже седьмого, к огорчению загряжцев, под руки спускали по ступенькам. Левада негодовала, визжала, топала ногами. Больше храбрецов не находилось. Кукуй дал знак заканчивать. Встал, потягиваясь, Курлюк, он загадочно улыбался.

– Подожди-ка, – попросил он Кукуя. – Молодость хочу вспомнить…

Гаврила переоделся в раздевалке и вышел в широченных шортах, в майке навыпуск, в квадратных кроссовках – тучен и велик. Ему с трудом натянули перчатки. Он поднял руки, приветствуя земляков.

– Гаврила! – орала левада. – Гаврила!

Эхо растекалось по пойме: