– Красиво. А как думаешь, это правда?

– Не уверен, что всё правда, но вот если у тебя есть магия – это прямой путь на костер. Это точно. Если у мальчика просыпается сила, то его ведут в храм, а жрецы определяют, оставить себе или отдать в школу для инквизиторов. А вот если у девочки проснётся дар, значит, она потомок тех магов и её надо устранить. Это если сила пробуждается у детей. Но если вдруг поймают кого из взрослых, то это прямой путь к дознавателям в пыточную, а потом на костёр.

– Я вот не поняла, получается, в инквизиторах тоже есть магия? Чем же они лучше магов?

– Считается, что в них другая магия – сила самого Великого Рандира. Ведь их как-то выбирают, не все подходят, – это уже подключился к нашему разговору Пип.

– Бр-р, как все сложно, – вникать во всё это не хотелось, поэтому отмахнулась: – Надеюсь, больше не попаду на это жуткое зрелище.

Следующий месяц прошел спокойно. Даже тихо. Словно затишье перед бурей. Перед той самой Ночью демонов.

А пока впереди нас ожидало распределение.

Как оказалось, у попрошаек тоже есть главный, а свою банду они называют гильдией. И чтобы спокойно попрошайничать, процент от заработанного приходилось отдавать.

Вообще в катакомбах царила строгая иерархия. Главарь – царь и Бог всего преступного мира. У него было пять замов: по количеству группировок. Попрошайки, воры, наёмники, убийцы, продажные женщины и самая таинственная группа для особых поручений. Поговаривают, что там состоят те самые маги. Заходить на чужую территорию в катакомбах было запрещено, это грозило неприятностями. Поэтому о других было известно всё на уровне слухов.

Так вот, не знаю, как другие, а наша гильдия раз в месяц собиралась вместе в большом зале, и там раздавались самые козырные места. Чтобы получить хлебное, нужно было неплохо поработать в прошлом месяце, а еще иметь хорошие отношения с начальством. В общем-то, всё, как и у нас в России.

Мы втроем уже месяца четыре как были за что-то в опале. В городе нам доставался худший район, где проживали одни бедняки, и за день мы еле-еле набирали минимум, который нужно было отдать, себе же не всегда даже оставалось и иногда приходилось голодать или клянчить еду возле таверн.

Сегодня как раз был день распределения. Проснувшись первой, уже на автомате обмазала себя грязью, благо этого добра в катакомбах всегда хватало. Так я больше была похожа на парня. После пошла будить Чеда с Пипом. Жили мы в маленькой комнатушке – келье. Когда-то здесь обитали монахи-отшельники. Комнатки были небольшие, в них помещалось по два топчана, между ними стол и стул. Еще одного места для топчана не было, поэтому мальчишки уступили мне одну кровать, а сами спали вместе. Умывальня находилась через две двери от нас. И конечно, что такое водопровод, тут не знали, хотя, если верить Пипу, то у богачей недавно появились местные аналоги водопровода и канализации. До нас такое счастье точно не дойдёт, поэтому воду таскали с реки в бочку, оттуда уже брали умываться. Летом было легче всего – вода тёплая: и умыться, и искупаться можно было в реке. Зимой же мылись редко. Мне, как жителю двадцать первого века, тяжело было к такому привыкнуть, поэтому каждый вечер, чтобы совсем уж не вонять, обтиралась тряпкой.

Наконец встретившись, мы отправились в место сбора, петляя по узким коридорам. Под городом располагался целый лабиринт. Поначалу ещё пыталась ходить одна, но с моим топографическим кретинизмом дико путалась и постоянно сворачивала неправильно, приходя в такие неожиданные места, что иногда страшно становилось. Один раз даже наткнулась на полусгнивший труп, лежащий у стены. После этого без сопровождения ходить боялась. И если вдруг парни куда-то уходили без меня, то из комнаты я не выходила.

Добравшись до места, мы попали в огромное помещение размером примерно с футбольное поле. Голые стены, серый потолок – либо это помещение в прошлом не успели достроить, либо здесь просто был какой-то склад.

Теперь же тут стояли в ряд несколько десятков грубо сколоченных лавочек. На небольшом возвышении были стол и красивые стулья с мягкой обивкой для главного и его приближенных.

Как только все уселись, Дориан – так звали главаря (как объяснил Чед, чем выше титул, тем длиннее имя можно дать ребёнку; у самых бедных не было даже фамилии) – встал и поприветствовал всех. Долго вещал о единстве семьи. И вот, наконец, перешёл к самому распределению.

– Вин, Кай, Ранор, Сид и Тур, вы отправляетесь на рынок, – слева от нас одобрительно зашумели, а Сид так и вовсе засвистел. Ещё бы – рынок считался самым многолюдным местом, там не только попрошайничать можно было, но и попробовать своровать кошелёк. Главное, чтобы воришки не заметили, а то могут и тёмную устроить, всё ж иерархия тут строгая.

– Дарий, Пан, Увий и Шон, на вас городские ворота, – Дориан повернулся к нашим соседям справа. Те всегда были на хорошем счету, поэтому вели себя намного сдержанней: просто тихо кивнули.

– Ян, Форад, Чед, Пип и Мар, к храму, – тут в зале воцарилась тишина. Все как по команде повернулись к нам, гадая, что же такого мы сделали, за что нас резко повысили. Мы же сидели и медленно осознавали. Но вот и до меня дошла эта информация и я, не сдержавшись, вскочила на ноги и начала прыгать и орать:

– Да, да, да! Долой голодовку, даёшь трехразовое питание! И даже булочку к чаю! – от волнения я даже перешла на русский язык, и все недоуменно смотрели на меня, пока Чед и Пип пытались успокоить.

Всё дело в том, что храм находился в центре города, людей за день проходила тьма. А главное, они были более жалостливы и охотнее делились звонкой монеткой с бедняками.

На этом фоне я даже позабыла о происшествии месячной давности.

Правда была тут своя ложка дёгтя – возле храма как раз располагался отдел по расследованию преступлений, которым заправляли инквизиторы. Конечно, занимались они магическими преступлениями, но, как и все представители закона, не любили людей, относящихся к преступному миру. Поэтому, проходя мимо спокойно могли пнуть, отобрать деньги или, если им что-то не понравится, забрать к себе и посадить за решётку. Обычно после такого попрошайки возвращались в катакомбы на следующий день с пустыми руками и побитым лицом.

Дальше распределение прошло тихо, больше никаких неожиданностей не оказалось. Народ начал расходиться на свои рабочие места. Мы же были у самой дальней стены и, чтобы добраться до входа, нужно было либо дождаться, пока все уйдут, либо идти по головам. Нам троим, щуплым доходягам, даже пытаться не стоило, поэтому мы остались сидеть. Толпа двигалась в направлении дверей, и тут кто-то толкнул меня. Схватившись за Пипа, я начала разворачиваться, чтобы посмотреть, кто такой неуклюжий, и тут почувствовала, как что-то мокрое стекает по виску. Обернувшись, увидела Яна и Форада, наших злейших врагов и постоянных соперников.

Обоим было лет по двадцать, оба брюнета и ростом выше нас. Ян был довольно симпатичным внешне, чем старался всегда пользоваться, но внутри был той ещё тварью. Его зелёные глаза всегда отражали лишь холод и презрение, будто он царь и бог, а тонкие губы кривились в усмешке.

У Форада же внешность отражала его внутренний мир. Более уродливого человека я ещё не встречала. Ужасный шрам будто смял всю левую сторону лица, задев нервные окончания и лишив подвижности. Глаза же его косили в разные стороны, из-за чего никогда нельзя было понять, куда он смотрит.

Ян, усмехаясь, вытирал губы. Тут до меня дошло, что этот козёл плюнул в меня, и по виску течёт его слюна. Такое стерпеть я уже не могла и с диким рёвом бросилась в драку.

С учётом того, что он был крупнее меня, пошла сразу с запрещенного приёма – удара в пах. И пока он не опомнился, хорошо приложила его кулаком. Потом он очнулся и полез в драку. Пип с Чедом вдвоём накинулись на его дружка. Под их общим весом Форад свалился, образовалась куча мала. Где-то на заднем плане радостный детский голосок крикнул: «Драка!», и народ остановил своё движение к выходу. Всё ж люди в любом мире одинаковы: дайте им хлеба и зрелищ, и они будут довольны.