Мы старались избегать встреч со стражами, и нам это даже удавалось все эти полгода. Особенно этому способствовало наше «место работы». Как уже говорилось, Чед с Пипом были не самыми удачливыми попрошайками, за что уже давно были отосланы на окраины города. А там жители сами, нет-нет, да нуждались. Так что много не наберешь, но и стражу встречаешь очень редко.

В основном такие встречи происходили в более дорогих районах, куда мы иногда забредали, чтобы стрельнуть пару монет. Пару раз нас за это били. Причём свои же. Конкуренцию нигде не любят.

Так и прошли первые полгода моей новой жизни. Питались хорошо если раз в день, постоянное скитание по улицам, в летнее и осеннее время купались в реке раз в неделю, а вот последние два месяца пришлось обходиться обтиранием. Для меня – жителя двадцать первого века – отсутствие горячей воды оказалось даже большей утратой, чем интернет.

Единственной отдушиной для меня были вечерние посиделки в нашей комнате. Я уже хорошо знала язык, поэтому ребята рассказывали обо всём, что взбредёт им голову. А иногда события дня сами подкидывали нам тему для общения.

Как это произошло и в последний день января. Нан’карас по-местному. Днём в городе мы забрели в центральную часть и оказались на площади перед высоким храмом. Разговоров о религии мы не заводили, да и не любила я подобные темы, поэтому и не стремилась к центру, наблюдая за храмом издалека, и знала лишь, что он посвящён местному богу. Теперь же увидела странных людей в белых балахонах. Они стояли перед храмом, к дверям которого вела лестница из тридцати девяти ступеней (я посчитала!), лицом к площади, высоко подняв руки и запрокинув головы. А внизу толпились жители города. Некоторые повторяли за людьми в балахонах, другие просто болтали с соседями. Какофония звуков стояла ужасная. Из всего смогла вычленить: «Великий Рандир», «инквизиция» и «костёр».

«Вот и “ведьму” поймали. И, похоже, сегодня ожидается её великое сожжение», – проскочила в голове мысль, поднимая в душе панику. Мне совсем не хотелось тут оставаться. Да что там. Я была в ужасе! И хотела быстрее сбежать домой, чтобы быть как можно дальше от происходящего.

А вот ребята уже шустро передвигались в толпе, собирая с горожан монетки. Их явно не волновало, что сейчас кого-то убьют. Для лучшего эффекта они разошлись в разные стороны, и мне приходилось мотать головой, чтобы за ними уследить. Сама же заходить вглубь толпы не стала. Встав в сторонке, наблюдала за молитвой жрецов. Или, скорее, это действо напоминало воззвание.

Хотела уже развернуться и уйти. Вот только… зазвучали барабаны. Ритм вводил в транс. Постепенно народ успокоился, заворожённый музыкой, замолчал. И теперь только ритмичные удары пульсировали в голове, подчиняя и зовя. В едином порыве люди, а вместе с ними я, пошли к центру площади, где уже стоял помост со столбом. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль об отсутствии хвороста и дров, но тут же ускользнула под напором мелодии.

Сменился ритм, и в душе стало подниматься что-то нехорошее, тёмное. Оно не было направлено на что-либо, поэтому отравляло меня изнутри. Спустя вечность (или пару мгновений) пришло осознание: я зла!

«Я зла на вон ту девушку, висящую в руках инквизиторов, которую волокут сейчас мимо меня. Из-за таких как она, страдаем мы, обычные жители. Гореть ей в аду».

Злость превратилась в ярость, которая затопила всё внутри, вырываясь наружу. Захотелось сделать больно этой гадине. Зашарив взглядом вокруг, не нашла ничего, что можно было бы использовать как снаряд. В бессилии сжала кулаки.

Голос внутри продолжал нашёптывать ужасы, которые совершила эта ведьма. Меж тем барабанный бой достиг высокой точки и оборвался, уходя на тихий ритм. Вместе с тем освобождая дорогу моим чувствам. Первые крики послышались в толпе – «Тварь», «Убийца», «Сдохни», – подхватывая общее настроение. И вот толпа орёт в едином порыве: «Сдохни, сдохни, сдохни».

Под наши крики стражи в чёрной одежде затащили ведьму на помост и привязали к столбу. После чего спустились вниз, расположившись недалеко от лестницы.

Опять мелодия сменилась, резко набирая голос и заставляя нас умолкнуть. И сквозь какофонию звуков послышался речитатив голосов. Это взяли слово забытые всеми белые жрецы. Молитва перекрывала весь шум, странным образом переплетаясь с музыкой. И когда последнее слово было сказано, на небе яркой вспышкой сверкнула молния, ударяя в столб с девушкой.

Крик, полный боли, пронесся над площадью. Объятая белым пламенем, девушка кричала не переставая. Её одежда и волосы сгорели быстро, и теперь плавилась кожа, обнажая мясо.

А мы наслаждались её криками под безумные барабаны. Ещё пара мгновений, и она замолчала. А вместе с ней смокли и ударные.

Тишина.

Тишина оглушила. Наваждение спало. И вот я стою посреди толпы, и ужас всего происходящего начинает до меня доходить. Безумным взглядом я смотрю по сторонам, ищу хоть одно виноватое или, на худой конец, сострадающее лицо. Но всем было плевать. Люди беспечно продолжали разговоры, будто ничего не произошло, и начали разбредаться по своим делам.

Незнакомая девушка только что сгорела у меня на глазах, а я стояла и наслаждалась её муками, желала ей смерти. Да я даже не могла вспомнить, как она выглядела. Зато её крики не выходили из моей головы, парализуя тело.

В таком состоянии меня и нашли друзья.

Впервые вечером мне не хотелось разговоров. Я лежала на продавленном топчане и смотрела в одну точку. Без мыслей. Хотелось сдохнуть. Никогда не думала, что во мне есть такая жестокость, и теперь я себя ненавидела и презирала.

И друзей. И весь этот проклятый мир.

– Мара, мы тебе чай налили, – Пип опустился передо мной на корточки и заглянул в глаза.

К слову, чаем я это называла по привычке. По факту же это был настой из трав, которые мы собирали летом сами. И жутко экономили. Поэтому заваривали маленькими порциями, растягивая на весь год.

– Как вы можете вести себя как ни в чем не бывало? – зло выплюнула я. – На ваших глазах человека убили, а вы…

Голос сорвался, а в горле предательски запершило. После чего, не выдержав, позорно расплакалась. Ребята тут же подлетели, принялись неуклюже утешать: Чед гладил по голове, а вот Пип начал ободряюще стучать рукой по спине. И, как ни странно, слёзы тут же прошли от такой суровой мужской поддержки.

– Почему ей никто не помог? – не могла не задать этот вопрос.

– Зачем? – пожал плечами Пип. – Она же маг. Все беды от них. Сгорела и ладно.

– Нельзя так! Она же человек, ей больно было! – вспомнились её крики, и тут же слёзы снова побежали из глаз.

– Слушай, ну ты че? – Пип опять потянулся рукой, только вот в этот раз я увернулась.

– Она убила кого-нибудь?

– Не знаю, – пожал плечами.

– Она прокляла кого-то? – не отставала от него.

– …

– Может, она украла? Хотя за такое не сжигают на кострах.

– …

– Тогда почему вы так спокойны?

– Понимаешь… – начал Пип.

– Не понимаю.

– Мара, успокойся, – в беседу вступил Чед. Как всегда более рассудительный в нашей тройке.

– История нашего мира такова, – продолжил он, – что магов все боятся и ненавидят. И для этого есть свои причины. Если ты хочешь, то мы тебе расскажем.

Сначала хотела отказаться, но… «Но» всегда присутствует. Я больше не хотела оказаться на площади в такой день, и мне нужно было знать, как этого избежать. Поэтому махнула головой и отправилась к столу за своей кружкой чая.

Пип тут же подсуетился, доставая из своего схрона обмотанный тряпкой предмет. Который на проверку оказался тремя ароматными булочками, упакованными в плотную бумагу.

– Вот. Неплохо сегодня подгребли.

Получив свою порцию выпечки и прихватив с собой чай, уселась обратно на топчан и приготовилась слушать. Ребята последовали моему примеру. И конечно первым взял слово Пип как самый нетерпеливый.