– Да, к психиатру, – так же тихо и безропотно согласился Олег, – мне нужно побыть сейчас одному, пойми правильно. А завтра я обязательно туда пойду.

– Только без глупостей, – наконец смягчившись, сказал Андрей и дружески похлопал старого товарища по плечу.

– Да-да, конечно, – глухо отозвался Олег и встал со стула. Друзья снова посмотрели друг на друга.

– Хочешь, я пойду с тобой? – спросил Андрей.

– Нет, не нужно, спасибо, я сам, – уже тверже ответил Олег.

– Ну давай, сам так сам. – И еще раз хлопнув друга по плечу, Андрей направился к выходной двери, но тут же повернувшись, добавил: – Но как побываешь у психиатра, обязательно мне позвони.

Олег несколько раз утвердительно кивнул головой, и они расстались. Закрыв за Андреем дверь, Олег вернулся в комнату, снял фотографию со стены, подошел к окну и стал ее внимательно рассматривать. Фотография была очень похожа на ту, что он сделал восемь лет назад, но была снята в другом месте, прически и наряды женщин тоже несколько отличались от тех, что помнил Олег. Постояв у окна, он прошел к дивану и сел на него, не выпуская фотографию из рук.

Он понимал, что его окружал другой мир, и мир гораздо более счастливый, чем тот, который он покинул. Но при всей соблазнительной прелести и манящей привлекательности этого мира он почти физически почувствовал, что не может принять этот мир. Сверлящая мысль о том, что самых близких ему людей здесь больше нет и он сам был тому виной, погружала его сознание в беспросветный мрак и страдание. Олегу вдруг стало трудно дышать и больно думать о чем-то другом, чем о том, что здесь он задыхается и чем дольше он здесь находится, тем больше теряет смысл его жизнь. Отчетливо осознав, что он ни минуты не может далее находиться ни в этой квартире, ни в этом мире, Олег аккуратно повесил фотографию на место и прошел к секретеру, где переложил половину денег во внутренний карман своей куртки. Затем быстро прошел в коридор, открыл входную дверь и вышел из квартиры. Сбежав по лестнице и ни разу не обернувшись, он выскочил из дома и направился к вокзалу.

Он плохо помнил, как добрался до Бийска, и только тогда, когда он вошел в магазин, чтобы купить необходимое для похода снаряжение, он начал понемногу приходить в себя.

Дорога до Улагана на этот раз заняла намного меньше времени и тоже обошлась без приключений. Выбравшись поздним вечером из комфортабельного автобуса, Олег заночевал на одной из многочисленных туристических баз. Наутро, еще до восхода солнца, он уже был на ногах и поднимался на первый хребет. Весь день он ни о чем не думал и только упрямо и без устали шел к единственной цели – ко второму горному хребту. Погода этому способствовала: солнце не вылезало из-за тяжелых туч, но дождя, даже мелкого, не пролилось ни капли. К отрогу второго хребта Олег подошел чуть раньше запланированного времени и хотел было сходу броситься на его штурм, но, немного поразмыслив, выбрал сухое место под огромным кедром, достал палатку и сосредоточенно начал ее устанавливать.

Ночь прошла спокойно, но пару раз принимался моросить мелкий дождик, и крупные капли, скатывавшиеся одна за другой с тяжелых ветвей кедра, громко ударяли по крыше палатки. Сырость следующего утра подхлестнула Олега, и он, без привалов и только время от времени меняя ритм движения, вышел вскоре после обеда на овальное плато. При приближении к хрустальному провалу его вдруг охватило быстро нараставшее волнение, тесно переплетавшееся с чувством приближающегося освобождения от давившей его тяжести безвозвратной утраты.

Выйдя на самый край провала, он внимательно огляделся. Ничего нового и необычного он не заметил. Он заглянул в провал. Многочисленные ручьи как ни в чем не бывало продолжали щедро одаривать своими нескончаемыми потоками кристально чистой воды ненасытное круглое озеро. Еще раз оглядевшись, Олег выбрал ствол самого могучего кедра, бросил возле него рюкзак с палаткой и присел на сырую траву, прижавшись к стволу кедра спиной. Затем он закрыл глаза и по всем правилам светлой йоги приступил к активной медитации.

Оглушительный звериный храп и резкий толчок в спину внезапно вывели Олега из трансцендентного состояния. Он мгновенно открыл глаза и в ту же секунду увидел мертвящий взгляд огромной черной королевской кобры, блестящая плоская головка которой медленно покачивалась прямо перед его носом. Инстинктивно, как от удара электротоком, Олег молниеносно отпрянул от жуткого видения. И эта чуждая ему обычно проворность стала его спасением – последовавший тут же резкий кивок кобры в его сторону опоздал на долю секунды. От неожиданного прыжка назад Олег откинулся навзничь, растянувшись во весь рост на твердой, каменистой земле, но тут же приподнялся, опершись на нее локтями, и быстро подтянул под себя ноги. В следующее мгновение пространство вокруг Олега заполнил взрыв человеческого хохота всех диапазонов – от высоко заливистого до хриплого, густо перемешанного с тяжелым туберкулезным кашлем. Продолжая непрерывно коситься на кобру, Олег осторожно огляделся.

Его, беспомощно лежащего на пыльной базарной площади, со всех сторон окружала моментально набежавшая толпа людей со смуглыми лицами, судорожно хватавшихся за животы и презрительно показывавших на него корявыми грязными пальцами. В перекошенных от непрерывного хохота ртах хорошие зубы были большой редкостью; чаще всего вместо зубов торчали гнилые редкие пеньки, криво выпирающие из воспаленных десен, изуродованных болезнями и непосильным жвачным трудом. Над гогочущей толпой горделиво возвышалось несколько невозмутимых морд флегматичных верблюдов, косивших одним глазом на Олега. Люди были одеты в разноцветные полосатые халаты, подпоясанные широкими матерчатыми кушаками, легкие цветные накидки и широкие шаровары. Их головы были украшены разнообразными тюрбанами, фесками, куфиями с черными обручами. Некоторые головы были просто повязаны головными платками на пиратский манер. В толпе имелись и женские головки в платках, хиджабах, чадре и парандже, которые звонче других потешались над неуклюжим броском Олега. Женщины хохотали с полной самоотдачей, намного превосходя разноцветные тюрбаны в восторженном злорадстве.

Олег как можно медленней, избегая при этом резких движений, осторожно отодвинулся на безопасное расстояние от круглой корзины с продолжавшей угрожающе раскачиваться коброй. Этот маневр Олега вызвал еще больший прилив хохота в толпе, и к нему добавился лающий хор ядовитых комментариев, смысл которых, к своему несказанному удивлению, Олег очень хорошо понимал.

– Этот факир сам уснул от звуков своей флейты, и кобре пришлось его разбудить!

– Нет, он просто плохо делился с коброй вином, и она решила ему отомстить!

– Да нет же, он перепутал концы флейты и дунул не в ту дырку!

После каждого комментария, понравившегося окружавшему Олега разношерстному сборищу людей, происходил очередной взрыв непрекращавшегося хохота, временами переходившего в ржание с икотой и воем. Олег опустил голову и с откровенным удивлением осмотрел себя. У самой корзины с коброй на земле валялись два странных, изрядно стоптанных шлепанца с остатками бисера на заношенном до невозможности синем бархате и с острыми, загнутыми наверх носами. В эти шлепанцы, видимо, мгновение назад, до его резвого прыжка, были обуты его босые, удивительно худые ноги, смуглая кожа которых была щедро покрыта слоем густой высохшей пыли. Рядом с ним на земле валялась, очевидно, принадлежавшая ему чалма, сорвавшаяся с его головы при его удачном приземлении. В его правой руке была зажата какая-то трубочка. Одет он был в полосатые короткие шаровары тонкого сукна, а на голом, почти черном от загара торсе была накинута расшитая расписными узорами короткая безрукавка-распашонка. Несказанное изумление от созерцания самого себя не осталось незамеченным толпой, и радостная публика, окружавшая растерянного Олега, загоготала еще пуще.