— Конечно, с Лаврентием надо держать ухо востро, потому что он совсем не глуп и весьма жесток. Когда он во второй половине 1938-го года появился в Москве, то Сталин, назначив Берию руководителем Главного управления государственной безопасности, первым делом потребовал от него навести порядок в руководстве наркомата внутренних дел, где пустила корни ежовщина. Лаврентий справился, причем, быстро и эффективно. Уже к ноябрьским праздникам он организовал аресты всей ежовской верхушки и расставил на ключевые должности в НКВД людей из своей команды, которые начали активно разбираться с оставшимися ежовцами, возбуждая против них дела, а кого-то и расстреливая. Таким образом и сменили большую часть командного состава органов. А многие судебные решения, принятые при Ежове, с приходом Берии на должность наркома, пересмотрели, освободив от наказаний десятки тысяч невиновных.

— А я еще помню про него, что создавал какие-то «шарашки», где держал арестованных ученых, инженеров и конструкторов, — вставил Сомов.

— Да, «шарашки» — это изобретение Лаврентия. Подписав приказ в начале 39-го о создании Остехбюро из заключенных, он поставил многих талантливых инженеров-изобретателей, ученых и конструкторов в очень жесткие условия. Но, он все-таки не дал им умереть на лесоповале, а обеспечил работой по специальности. А то, что формально они оставались заключенными, позволяло соблюдать полную государственную тайну их разработок. Ведь иностранные разведки не дремали. И многие обвинения в шпионаже перед войной — это не выдумки сотрудников НКВД. Организовав «шарашки», хитрый Лаврентий, таким образом, убил двух зайцев. Разработчики военной техники не просто содержались у него под колпаком, а и приносили стране пользу. При этом, вражеские разведки имели крайне мало возможностей добраться до секретных чертежей. Да и перебежать на сторону врагов специалисты «шарашек» не могли.

Кстати, Берия и хозяйством СССР продолжает ведать. С марта сорок первого он назначен зампредом Совнаркома и куратором наркоматов нефтяной, угольной и лесной промышленности, а также металлургии. Сталин продолжает считать Берию отличным организатором во многих областях и одним из самых надежных соратников, потому поручает Лаврентию все новые сферы деятельности. Именно по этой причине Вождь Народов и отправляет именно Берию для контактов с нами. Это совершенно ясно. Как ясно мне и то, что в руководстве Советского Союза восприняли нас всерьез, как самое настоящее государство, — сказал профессор.

— А кто там сейчас в руководстве? Кажется, первые лица в Ставке, кроме Сталина, еще Молотов и Ворошилов. Или я ошибаюсь? — задал вопрос Сомов.

Ученый объяснил:

— Ни Молотов, ни Ворошилов ничего глобального сами не решают. Ни один из них не обладает достаточной волей, чтобы гнуть свою собственную политическую линию. Все главные решения принимает сам Сталин. Он, конечно, перед этим советуется со своими помощниками по Ставке и по политбюро. Но, именно с Берией Сталин советуется чаще всего. Их роднит и общее происхождение из Грузии. Потому взаимодействие с Берией для нас означает выход на самого Вождя.

В эту ночь кавторанг Фадеев не ложился спать, как не спали и его подчиненные, готовясь к предстоящему штурму. Да и каменные великаны, которые периодически появлялись из Змеиной горы, спать не давали, создавая каменный грохот. Хорошо еще, что ветер и дождь осенней непогоды гасили звуки, пресекая их распространение на значительное расстояние. Не стоило раньше времени тревожить финские дозоры. Ведь не так далеко располагались неприятельские резервы. Финский военный городок и штаб разместились на горе Филина, которую гиперборейским десантникам тоже предстояло штурмовать после того, как займут Лахденпохью.

Рассвет еще даже толком не осветил горизонт, а десять каменных великанов уже выдвинулись в сторону финского поселка, приютившегося в дальнем углу Якимварского залива. И десантники лейтенанта Рокотова поехали следом за шагающими танками на гранитных шестиногах, которые к этому времени тоже вышли из новой арки, созданной в скале Живым Камнем, подключившим Змеиную гору к системе своей кремниевой жизни.

Накануне вечером финским войскам было не до наблюдения за побережьем. Части армии «Карелия» беспорядочно отступали с севера, размещаясь в поселке и вскоре заполонив всю Лахденпохью. А следом за военными двигался к поселку огромный обоз, состоящий из многочисленных грузовиков и телег, нагруженных скарбом, вывезенным из Сортавалы. Совсем под вечер начали прибывать пешком гражданские беженцы, которые или тащили скромный багаж на себе, или с трудом везли свои вещи на ручных тележках по дорожным колдобинам.

Финские офицеры пытались организовывать новую линию обороны для прикрытия Лахденпохьи со стороны Сортавалы, взятой красными. Но, личный состав слушался команд вяло, продолжая находиться в низком состоянии боевого духа. Деморализация захлестывала остатки финской армии «Карелия», быстро распространяясь по войскам, подобно настоящей эпидемии. И причину все понимали. Боевой дух солдат сильно упал из-за ужасных непобедимых легендарных каменных великанов, которые почему-то решили в этой войне сражаться на стороне русских. И офицеры не знали, что предпринять, потому что уже не помогали ни заградительные отряды, ни показательные расстрелы паникеров. Более того, тревожность и предчувствие скорого окончательного разгрома наполнили и сердца самих офицеров.

Вечером все ожидали русской бомбежки, которая из-за скученности людей у Лахденпохьи могла собрать обильную кровавую жатву. Но, бомбардировщики с красными звездами на крыльях так и не прилетели. Да и каменные великаны из Сортавалы не бежали со всех ног за отступающими, чтобы уничтожить остатки финской армии окончательно. И офицеры начали немного успокаиваться, кое-как организовав размещение прибывших в поселке и в его окрестностях. Конечно, домов и помещений на всех не хватило, и многие солдаты из отступивших частей вынужденно ночевали в расставленных палатках, в портовых складах и даже на фанерном заводе.

Несмотря на холодную погоду, костры для обогрева командиры разжигать не разрешили по той же причине воздушных налетов, которые могли осуществить русские и ночью. Во всяком случае, опасность такая имелась. Краснозвездная авиация не проявляла особой активности во время сражения за Петрозаводск, но, как только советская армия при поддержке каменных великанов начала брать верх в Карелии над финнами, так и русская авиация снова активизировалась. Потому и опасались налетов финские офицеры.

Напуганные и усталые гражданские, сбежавшие из Сортавалы, спали где придется. Ближе к ночи беженцев все же пустили внутрь большой лютеранской кирхи, построенной в середине 19-го века, закрытой при советах, но открытой вновь финскими властями, вернувшимися в поселок после Зимней войны. Почти все в поселке спали, когда дозоры из финских егерей, предусмотрительно выставленные офицерами на всех направлениях, услышали с южной стороны от Лахденпохьи грохот. Вскоре выяснилось, что это каменные великаны движутся к поселку оттуда, откуда никто не ожидал появления опасности.

Посты немедленно подняли тревогу. И финские офицеры спешно попытались организовать оборону поселка. Вот только артиллерия в отступивших частях почти полностью отсутствовала. Все надежды финских командиров на спасение теперь возлагались лишь на те резервные части, которые размещались не в самой Лахденпохье, а недалеко от поселка, в трех километрах к северу, в военном лагере возле горы Филина, где в это время находилось командование всей армией «Карелия» во главе с генерал-лейтенантом Акселем Хейнрихсом. И, разумеется, генералу сразу же доложили о неожиданном вторжении гранитных чудовищ в Лахденпохью.

Но, вопреки ожиданиям офицеров, Хейнрихс приказал не обороняться, а немедленно снова отступать еще дальше. На этот раз в сторону городка Кексгольм, который финны называли Кякисальми, а местные карелы звали Корелой. Такое решение генерала обуславливалось донесениями разведки, что русские при поддержке каменных шагающих танков выдвинулись из Сортавалы и движутся на Лахденпохью еще и с севера. Из-за сходящихся ударов противника имелась реальная угроза окружения остатков армии в районе поселка. А организовать достаточно серьезное сопротивление имеющимися силами было невозможно. Поэтому всем финским войскам надлежало немедленно уходить из Лахденпохьи. Иначе грозила гибель или плен.