И, желательно, доверяя той самой компании. Ведь, как оказалось, гуманизм, человеколюбие, наивность по отношению к людям и надежда на лучшее — непозволительная роскошь в этом чертовом фэнтези мире. А вот культивировать такие чуждые современному человеку качества, как беспощадность к окружающим, недоверие ко всем и каждому, жестокость и эгоизм, в самых дурных, противных и темных оттенках значения этих слов мне только предстоит. Нет, я не хочу сказать, что таких людей нет в нашей современности, они есть. Но к ним и отношение у простых людей обычно совсем не положительное. А здесь…

Хочешь жить — умей вертеться. Не надейся на помощь и доброту. Будь готов убивать и быть убитым. Ставь свою шкуру на первое место. Не страшись предательства, а закаляй тело и душу, если оно случится. Мсти. Вот они — аксиомы дивного нового мира, в который я попал.

«Черт возьми, а ты повторяешься, парень», будто прошептал мой разум, пока я набирал воду в пустую бутылку. А какая к черту разница, повторяюсь или нет? Безнадега, которая меня охватила, это не изменит. Мысли, словно в бесконечном цикле, или словно крысы в лабиринте ученого, все равно блуждают по кругу. Зато мои ноги быстры, шаг мой широк, а мой путь прям и лежит к чертовым спутникам поневоле.

Мирная жизнь, к которой я привык в этом городке, в этом трактирчике — разбита вдребезги. Вернуться к ней не получится. Будут новые люди, новые трактирщики, новые знакомые, но, теперь, совершенно точно не будет теплых отношений с этими людьми. Впереди меня ожидает только тьма. А все мои чаяния потренироваться как следует, узнать хоть что-то про систему, найти путь в свой мир, домой — все это оказалось несбыточными надеждами и неудачными планами!

Эх, бляха муха, пить надо меньше. Все эти упаднические мысли точно или из-за замечаний Софии, или алкоголя. Ставлю на первое. Не на кого мне положиться, кроме как на себя самого. И ради себя же мне надо быть сильным, а не превращаться в размазню. Тем более в этом чертовом лесу. Еще и меч, без нормальных ножен и заткнутый за пояс, очень неудобно болтается и грозит порезать меня при неудачном кульбите. И не избавиться же! Кто знает, что нас ждет дальше?

— Ты где был? — уставилась на меня София, стоило дойти до места нашего привала.

— Во-о-о-оду нбрл, — мысли явно давались мне легче, чем слова. — Наа-бра-аал.

— Ты, что, пьяный? По-твоему вот эта вся обстановка, — она показала на деревья руками и продолжила говорить, словно сварливая жена, — подходящая для употребления подобных напитков?

— Человек, по своей сути слаб, — я говорил крайне медленно, мой язык предательски заплетался, но появилось желание пофилософствовать. — А всю ночь следить за обстановкой, думать над внезапными откровениями странной принцесски, пытаться найти и поймать какую-нибудь животинку на завтрак… Думаешь, что все в жизни легко дается? Хотя откуда принцесске о таком знать… За нее же челядь, небось, все делает, не так ли? Да и вообще, — я махнул рукой, — иди к черту со своими нравоучениями. И без них тошно. Мне нужно вздремнуть хотя бы минут десять, разбудишь и меня, и детей. Потом перекусим и пойдем дальше.

Я сел на землю, опершись о дерево, и сразу погрузился в чуткий, поверхностный, полный кошмаров сон.

***

— Просыпайся, Доран, сам же просил разбудить, а дрыхнешь, — я открыл один глаз и недовольно прищурился, глядя на говорящую Софию. — Мы уже перекусили, ждем только тебя.

— Искренне надеюсь, что вы не сожрали весь наш скромный паек, — язык все еще жил своей жизнью, и говорить было тяжело. — Я-то думал, что мне одному его хватит на пару недель, а здесь еще три голодных рта…

Я обвел глазами нахлебников, пока говорил, и дети слегка поежились под моим взглядом. А принцесске, конечно же, было без разницы. Ну, привыкла она, что ей приносят еду на блюдечке, а мыслью, откуда она взялась, задаваться не царское дело.

— А ты в курсе, что твое лицо словно открытая книга? Что ты опять себе надумал?

— Да з… — я хотел было нагрубить ей, но тут же осекся и замолчал. — Знаешь, мне очень интересно насчет этих твоих пророческих снов. И еще одно, — я достал свой железный знак авантюриста. — Эта херня связана с неким магическим контрактом, скрепленном кровью. Контракт недурно бы разорвать, да и вещичку уничтожить. Это возможно?

— Надо подумать…

Пока София перебирала в уме, по всей видимости, весь свой багаж знаний, я засунул в рот пару кусков мяса и собрал все вещи. После засыпал костровище, накидал поверху веточек, листьев и разворошил все место стоянки. Надеюсь, наши вероятные преследователи не смогут определить, что мы оставались на этом месте, и не возьмут наш след. «Выступаем», коротко бросил я Софии, надев на себя мантию, закинув торбу за спину и взяв детей на руки.

Я побежал легкой трусцой, огибая деревья и овраги на своем пути. Передвигаться бегом по пересеченной местности удовольствие, однако, ниже среднего. Зато и лошади не пройдут, и преследовать нас будет тем еще занятием. Но что-то в этом лесу еле уловимо изменилось. Я не могу точно объяснить подобное явление словами, но ощущения совсем другие, нежели были во времена моего появления здесь впервые.

Несколько часов бега спустя лес начал преобразовываться. Некоторые деревья были без листвы, некоторые поваленные на землю, но все до одного — обгорелые. Теперь мне стало ясно — все это время меня смущало отсутствие не только мелкой живности, но и банального пения птиц. Насекомые — и те пропали. И чем ближе мы подходили к обгорелой части леса, тем сильнее все эти мелочи бросались в глаза.

Продвинувшись дальше, мы вышли на огромное выжженное поле, которое уходило на возвышающийся холм. И лишь где-то ближе к вершине этого холма был виден совершенно черный, обугленный лес. Смерть и разруха — это единственные слова, что пришли мне на ум. А когда я обратил внимание на сожженный бревенчатый дом, ближе к центру этой поляны, и увидел то тут, то там обгоревшие остовы палаток, части парусины, оружие, одежду и кости, наконец-то осознал — виновником произошедшего был я.

Мы добрались до бывшего лагеря работорговцев. И я крайне сомневаюсь, что в лесу найдется много столь похожих на тот лагерь мест.

— Что здесь произошло? — с неприкрытым удивлением София посмотрела на меня.

— Ты хочешь услышать честный ответ на свой вопрос?

— Конечно, Доран.

— Тогда идем дальше, разговоры потом. Здесь даже воздух к общению не располагает.

Я начал осматривать пепелище в поисках хоть чего-то полезного, при этом не желая задерживаться здесь надолго. Интуиция прямо кричала, что здесь опасно. Ну не мертвые наемники же поднимутся, да? Хотя если вспомнить ту злополучную деревню и вываливающихся из заброшенной церкви скелетов, то ответить утвердительно на свой вопрос я не смогу.

Я думал осмотреть и остатки барака командира, но с ним творилось нечто странное: здание было подернуто странной дымкой, искажающей солнечные лучи. Словно плотный туман, который не в силах развеять даже редкий ветер, гуляющий по поляне. Даже дураку очевидно, что стоит держаться от этого места подальше.

Мы начали уходить в сторону от этого барака, продолжая двигаться вперед, ближе к холму. Но, словно мы находились в заколдованном кругу, ноги сами несли нас обратно к сгоревшему строению. Просто идешь четко от него, смотря вперед и видя перед собой лес, а потом — бац! — и опять перед тобой барак. Мы продолжали нашу молчаливую попытку уйти еще минут десять, если внутренние часы меня не обманывали, но безрезультатно.

— Мда, какая-то крайне знакомая пое*ень творится! — из меня вырвался недовольный возглас. А я, вроде как, хотел промолчать.

— Что значит знакомая? — навострила уши София. — Ты видел разломы и раньше?

— Так это и есть разлом? — я повернулся к девушке, указывая на него пальцем. — Однако. И что теперь делать? Что ты о них знаешь? Ходить кругами явно не самый лучший вариант.

— На самом деле с ними все очень сложно. Я даже не знаю, как объяснить… — девушка покачала головой.