К тому моменту, как я дошел до лагеря и устроился на своем дереве поудобнее, жизнь в нем уже вовсю кипела. Одни харчевались, другие были заняты тренировкой на плацу. Кто-то подошел и кинул в клетки, по всей видимости, еду. Большинство же людей вне палаток столпились около деревянного барака. Человек, что не выглядел воинственно или внушительно, что-то, по всей видимости, вещал этой толпе. Как по мне, так обычный мужик лет под сорок, с бородой, темными волосами до плеч и длинной, увесистой на вид алебардой в его руке. Ей же он яро жестикулировал, толкая свою речь.

Около него стояло трое людей — один по правую руку и двое по левую. Пусть весь лагерь, состоящий из безмятежных и расхлябанных работорговцев, выглядел спокойным и никакого напряжения в нем не ощущалось — но выстроившиеся тридцать человек перед, видимо, лидером с офицерами, пусть и не стояли по стойке смирно, но выглядели грозным отрядом.

Где-то спустя час это собрание закончилось и все разошлись. Повсюду собирались маленькие группы из отсутствующих на построении и офицеры, по всей видимости, давали им какие-то команды. Некоторые группы после этого убегали, в прямом смысле этого слова, по палаткам, другие отправлялись на тренировку. На протяжении всего дня ни один из живущих в этом пионерлагере его не покинул.

Наблюдение за ними было весьма скучным. Не происходило ничего интересного, как минимум для меня. Все были заняты какими-то делами. Я воспринимал все разворачивающиеся передо мной события, как исторический фильм — это хоть немного разбавляло мою скуку. Ближе к вечеру, часам к пяти, весь лагерь ожил. Да и не просто ожил — все выглядело так, будто разворошили муравейник.

Начались какие-то крики, многие активно вооружались и надевали разнообразную по своей форме и виду броню. При этом преимущественно на них были или стеганки, или кольчужные доспехи — казалось, что они собираются на марш.

Примерно через полчаса по окрестности прокатился оглушающий звук горна. Весь лагерь затих. Но тишина эта была неидеальной — где-то бряцало железо, кто-то в спешке продолжал свои сборы.

Из деревянного барака вышел предводитель и все в лагере, словно под гипнозом, начали ритмично стучать кто кулаками по груди, кто оружием о щиты, кто утрамбовывал своими копьями землю. Лидер пошел дальше по лагерю, начав что-то кричать. За ним, словно за мамой-уткой, выстраивалась и шла в ногу цепочка из вооруженных людей. Вся эта толпа вышла из лагеря, перегруппировалась и тронулась в западном направлении, противоположном от меня. Мда, что-то мне подсказывает, что мой план по слежке за разведчиками накрылся — за целым взводом я точно не последую, они создают ощущение, что вполне компетентны и не оставят брешей в тылу. Поднялся сильный ветер, словно провожая их в путь. Десять минут спустя они окончательно скрылись от моего взора в лесу.

На дозоре в лагере, по моим скромным прикидкам, осталось человек пятнадцать. Как минимум прямо сейчас по лагерю, начиная пировать, бродило именно такое количество людей. Шут их знает, сколько на самом деле этих наемников осталось охранять лагерь.

К тому времени, как начало смеркаться, по всему лагерю начали гореть костры и их зарево освещало не хуже, чем заходящее солнце. Белый дым от них уходил высоко в небо, резко контрастируя с зеленью вокруг. В воздухе ощущались запахи алкоголя и жареного мяса. Эх, присоединиться бы к ним. Меня даже начала снедать зависть — всё в лагере прониклось атмосферой праздника и веселья, были слышны радостные крики и смех, а я был лишним на этом празднике жизни.

Тут мой взгляд зацепился за солдата, который открыли клетку, выволок из нее девушку, что стала истошно орать и рыдать, и потащил ее в центр лагеря — к самому большому и яркому костру. По тому, как легко ее вытащили, и по передвижениям пленных внутри клетки, я сделал вывод — их не удерживают кандалами и цепями, максимум они связаны, но и это маловероятно.

Мда, дисциплиной здесь и не пахнет. От этой мысли и всей ситуации в частности я машинально пожал плечами и нахмурил лицо. Одновременно с этим в моей голове возникли очертания нового, экстренного и не терпящего отлагательств плана. Я начал его обмозговывать, ожидая, пока стемнеет окончательно.

— Эй, пвидувок, тащи бабу сюда! — раздался грозный голос.

— А вы уверены, что нам не влетит от командира Рэндольфа за порчу товара? Да и вообще, разве нас не лагерь охранять оста…

— Заткни свой хлебальник! Командив к утву пвитащит новый товав из девевни у этого пвоклятого мовя. Быство тащи сюда бабу! Или ты чо, хочешь вместо нее? — мужчина, облизывая свои губы, мерзко и сально улыбался. Его похотливый голос явно намекал, что этот свин не шутит. — Ну я те легко эту потеху уствою!

— Нет… Нет, Мэйсон, сэр, я иду, сейчас!..

— Быство, пвидувок, шоб я и глазом мовгнуть не успел! — гаркнул Мэйсон.

С опущенной головой парень, лет шестнадцати на вид, быстрым шагом пошел за пленницей, не прекращая бубнить. Вот что-что, а любовь руководителя отделения Мэйсона потрахаться, и, собственно, неважно с кем, знал весь отряд «Жестоких леопардов». Попасться ему под руку в таком состоянии не хотел никто — ведь быть избитым не самое страшное, что может случиться с мужчиной. К Мэйсону у всех его подчиненных было сугубо отрицательное мнение, но сделать, хоть что-то, с этим непотребством никто и ничего не мог, а только тихо надеялись о его скорой кончине.

С каждым днем парень сожалел о своем выборе пойти в наемники. Хоть он, будучи новичком, и не участвовал в набегах на деревни, а лишь занимался разведкой, тренировками, да уборкой в лагере — но за эти два месяца он возненавидел военное ремесло. Постоянные избиения, чуть что не так, тоже не добавляли оптимизма. Да еще и недавно собранный отряд понес большие потери в битве с авантюристами. Если его назначат в тот отряд — шансы потерять голову точно возрастут.

Тряхнув головой, парень попытался отогнать от себя упаднические мысли и поднять свое настроение. Он снял связку ключей с пояса — таких связок в лагере всего трое. По-глупому стечению обстоятельств его поставили надсмотрщиком за будущими рабами — он нес ответственность за их жизнь своей головой, буквально. Поэтому, если командир Рэндольф прознает, что «товар» был испорчен… Хотя в этой работе были и плюсы — есть возможность объедать пленников, ведь за их еду был ответственен именно он. Да и вообще, в этом же нет ничего такого. Ты стараешься, тащишь ящики с хлебом, корячишься с ведрами воды, а они даже спасибо не говорят. И в их взгляде видна ненависть и страх. Ну и о каком добром отношении они могут мечтать? Так что работа надсмотрщика была не только самой ответственной, но и самой сытной. Правда, после поваров — те успевали нет-нет, да что-нибудь сожрать во время готовки.

Он подошел к клетке и большая часть находящихся там пленниц посмотрела на него с нескрываемым страхом — в ней присутствовали только женщины, что, по словам старшего, никогда не держали в руках оружия. В основном в ней находились фермерские жены с окрестных деревень. За что ему досталась такая тяжелая задача? Надо было оставаться в Сиртоне, как того хотел отец. Хоть деревня и не на море, а на огромном озере, но заниматься там рыбной ловлей намного спокойнее и физически, и душевно.

Парень схватил ближайшую девушку за руку. На вид ей лет восемнадцать-девятнадцать, вероятно. Скорее всего не девственница и в цене не потеряет, даже после тех событий, что с ней в скором времени произойдут. Как минимум парень на это искренне надеялся.

Женщина начала кричать и выворачиваться, но быстро затихла, увидев клинок меча, висевшего на поясе ее мучителя. Она опустила голову и вышла из клетки, по всей видимости, смирившись со своей судьбой. Закрыв клетку, юноша бросил ключи на ближайшие бочки — он был уверен, что Мэйсон обязательно отправит его за добавкой.

— Спасибо, что не сопротивляешься. Мне, на самом деле, это тоже не нравится. Не этому меня учил священник в церкви… — голос и лицо парня выдавали его грусть и глубокую печаль ко всему происходящему. Правда, по его лицу было неясно, жалеет ли он эту женщину или, что вероятнее, себя. Словно отвечая на этот незаданный вопрос, женщина смачно плюнула ему в лицо. Парень ничуть не смутился, вытер его и потащил женщину за собой. В клетках кричали, проклиная его, заключенные. — Ничего, как только поход закончится, то я сразу же вернусь в свою деревню. Лучше уж стану обычным рыбаком: начну, безо всяких угроз для своей жизни, ловить рыбу да женюсь на симпатичной девушке из соседнего дома… И тогда уж заживу спокойной жизнью! Не подходит мне такой образ жизни, как у обычного наемника, совсем не подходит… — пообещал себе парень, продолжая вести пленницу прочь.