— Я не готова! — запротестовала девушка, начиная снимать свою обувь. — Будь на сей раз по-твоему!

— Что это с ней? — шепотом спросил мальчик.

— Да кто бы знал, — я пожал плечами и улыбнулся. И, уже громче, продолжил, — Переходный возраст, наверное. Лет в четырнадцать-пятнадцать все дети проходят стадию бунта. Подозреваю, что особенно сильно это касается столь благородных девушек, как она.

София злобно посмотрела на меня исподлобья и прошептала что-то вроде: «Мне почти восемнадцать», но молча зашла в воду. Аккуратно ступая по илистому дну, стараясь не навернуться, я максимально концентрировался на этой простой задаче, и не сразу осознал, что София что-то мне говорит:

— … зачем такой ерундой заниматься? В крайнем случае мы и десять стражников победить сможем.

— Стража выполняет свою работу, София. Плохо она это делает или хорошо — отдельный вопрос. Но зачем калечить или, тем более, убивать их, если они стараются на благо города?

— Но ты же был совершенно прав, когда говорил, что их всех ждет казнь за такое отношение к аристократам! Они еще и с самим императором себя посмели сравнивать! За такое унижение все должны быть казнены! — по ее злобному голосу было слышно, что София не на шутку завелась. — И, даже если они не верили моим словам, но какой-то здравый смысл должны иметь! Меня, Софию Дитийскую, в темницу! Может, надо и наемников жалеть? Будь последовательным до конца!

— Так, ты там это, потише разговаривай. Если за нами хвост, то они тебя сейчас как услышат да прибегут… А если вдруг, просто представим, ты случайно умрешь в лесу, никому точно не будет интересна твоя родословная. Прикопают, забудут об этом, да и дело с концом.

— Да они не посмеют!

— Ой. Посмеют, еще как посмеют, — я громко засмеялся от такой наивности. — Ну а наемники — те же люди. А я, как минимум пока что, не кровожадный фанатик, убивающий каждый день направо и налево. Мне это не нравится. Я не хочу этим заниматься. Но в экстренной ситуации инстинкты играют свою роль. Бей или беги. Убей или будь убитым. А вот кое из-за кого убежать я не смог — совесть не позволяла валить в одиночку. Мне, черт возьми, даже первого убитого гоблина было жалко!

— Ты просто не понимаешь, — продолжила она, чуть успокоившись, — в любом случае они позволили себе дерзость и должны быть казнены. Точно! Твоя идея, та, что про казнь всей родословной, мне тоже понравилась. Что стоят их жизни, да по сравнению с моей? Пыль!

— Про казнь семьи — то была пустая угроза. Жизнь всех людей ценна, в той или иной степени, сама по себе. Без крайней на то необходимости я не собираюсь ни с кем драться, ни, тем более, убивать. У меня другие цели, которые хотелось бы достигнуть в полном комфорте. А его, в бесконечных сражениях и с постоянным наживанием новых врагов, не будет. Стражи, наемники — они выполняют свою работу, делают деньги, как умеют. И все.

— Ты — иномирец, — вдруг безапелляционно заявила девушка. — Тогда и мои видения могли быть…

— Называй меня как хочешь, — я обернулся в ее сторону. — Но я бы попросил держать все твои догадки при себе, а язык — за зубами.

— Так ты и правда ино…

— Тихо!

— Ты не понимаешь!

— Это ты не понимаешь! Я и правда, бл*ть, брошу тебя в этом е*анном лесу, если ты, нах*й, не заткнешься, — я начал выходить из себя, заскрежетал зубами и развернулся к ней лицом. — Ты не задумывалась, с какого хрена я вообще пытаюсь тебе помочь? Потому что слишком, мать твою, добрый! Но вот только и моей доброте есть предел. Заруби себе на носу, путать доброе отношение, и слабость с раболепием, когда человек не может тебе отказать — ошибка фатальная. А для тебя, особенно в текущей ситуации, это крайне актуальный и важный совет, — я на секунду задумался над этой интересной мыслью. — И, кстати, в твоем положении с первым типом людей лучше не враждовать, а со вторым — не связываться. Я тебя предупредил.

— Почему ты такой… — по лицу девушки покатились слезы.

— Конечно! А теперь — бл*дские слезы! — я громко выдохнул и закатил глаза. — Я не собираюсь с тобой нянчиться или объяснять прописные истины. Для меня сейчас важнее спастись самому, тем самым спасти детей, и, если повезет, запаровозить тебя. И за детей я чувствую больше ответственности, ведь они явно погибнут, оставшись одни. А вот ты… Может, даже выживешь.

— Но послушай… — она уже зарыдала в голос. — Я не хочу…

— Если не хочешь бесславно сдохнуть, а желаешь следовать за мной — запрещаю тебе рыдать. И хныкать тоже. И поменьше слов, которые могут положить мою голову на плаху, даже если и являются клеветой и ложью. Давай представим, что ты оправдываешь свое имя и действительно являешься мудрой. Договорились?

София молча кивнула. Не знаю, сколько она поняла из сказанного мной, но дальше мы двигались в полной тишине, изредка прерываемой лишь ее всхлипываниями. Может, я перегнул палку? С другой стороны, какая мне, на хрен, разница. Без понятия, как здесь живут аристократы, тем более столь высокородные, но мне с ними явно не по пути. А с другой стороны — пора заканчивать заводить врагов. Вон как оказалось их легко найти, не имея ни единого подозрения.

Я встряхнул головой и попытался сосредоточиться на окружении. Ночь уже вступила в свои права и впереди было не видно ни зги. Помимо звука от шелеста листьев ветер доносил богатый на приятные ароматы лесной запах. Я ведь изначально столько времени провел в этом лесу, что даже успел по нему соскучиться, пока жил в городе. Единственная проблема в том, что стало холоднее и спать на земле будет не так приятно. А с другой стороны — это не единственная проблема. Тогда меня если и преследовали, то только тупые гоблины, а вот сейчас за мной в погоню могут отправить ту же Розу. Бррр, даже думать об этом не хочется.

По моим ощущениям мы должны были пройти по ручью уже километров так пять — семь, не меньше. Недостаточно, конечно, но придется из него вылезать: я устал, ноги замерзли, а дети задремали прямо на моих руках и приходилось прилагать усилия, не позволяя им свалиться.

Мы вышли на противоположном берегу ручья и двинулись в лесную чащу. Еще примерно час мы шли по прямой, пока я сам не стал клевать носом, буквально на ходу, из-за мерного посапывания детей. Я аккуратно растормошил их и поставил на землю. Они были похожи на каких-то заспанных, мелких животных, которые совершенно не понимают произошедшего. Миленько.

Сняв с себя мантию, я расстелил ее на земле и посадил на нее детей. Потом раздал всем еды и выкопал не очень глубокую, но широкую яму. Накидав в нее жухлых листьев и хворост, я было подумал воспользоваться огнивом, но вдруг вспомнил про зажигалку. Точнее, про Софию.

— Махмуд, поджигай, — я посмотрел на нее и указал на очаг костра.

— Кто?

— Ты, Огонек, ты, — я говорил как можно ласковее. — Нам, понимаешь, костер нужен.

На мое удивление она промолчала и просто зажгла ветки. Разошелся огонь быстро и крепко, так что я начал подкидывать в него ветки покрупнее. Нормальных дров вокруг не наблюдалось. Я сделал небольшую заначку из хвороста, положив ее рядом с ямой, и начал попеременно есть мясо да курить трубку.

— Ну, и, Огонек, какие у тебя дальнейшие планы? — я заметил, что девушка доела свою порцию.

— Для начала попасть в столицу империи, наверное, — она неуверенно пожала плечами. — Или отправиться обратно в герцогство сразу же, как получится арендовать карету.

— А с детьми что делать планируешь?

— Я? Да ничего. Сами о себе позаботятся. Мне-то что? Или могу прислугой сделать. Отца, думаю, уговорю на это.

— Мда, дети… С этим глупым Огоньком вас не отпущу, — протяжно сказал я.

— Мы и сами, с сестрой, со всем справимся, — недовольно проговорил мальчонка.

— То есть до первых же работорговцев или разбойников? Если вы хотите этого, то лучше я сам вас кому-нибудь продам, хоть денег подзаработаю.

— Нет! — вскрикнула девчонка. — Мы последуем за вами, господин, если вы нам позволите. Не надо слушать моего глупого брата…