Три дня Петр думал, пока просто не представил, что встает и идет в ближайший русский станок, километрах в трехстах от юрты шамана. В ту же минуту им овладел животный, нечеловеческий ужас. Он кожей почувствовал, что за этим его правда ждет смерть. В сознании поплыли образы. Он видел, как, оставшись в станке до весны, он обживается с местными, но летом за ним по реке приплывают несколько сотрудников НКВД, везут в районный центр, затем дальше, потом – допросы, издевательства и пытки. Последнее, что он видит – как он ползает по грязному полу камеры с переломанными ногами, корчась от дикой боли и умоляя его больше не бить.

Видение пропало. Он никогда не был впечатлительным. Пережил в юности ужасы гражданской войны, многое уже видел и побывать успел в различных ситуациях, но такого с ним никогда не происходило. Видение было таким четким и реалистичным, что он почувствовал запекшуюся кровь на губах и шершавый, неровный и липкий пол изолятора.

Придя в себя, он представил, что остался в тайге с шаманом. Вскоре перед глазами вновь поплыли картины, но теперь внутри стало спокойно и радостно. Он ощутил освежающие порывы ветра и смесь из пряных запахов хвои, валежника, мха, травы – запах тайги. Он видел, как проносились облака над головой, как вставало и садилось солнце, как быстро бежали дни, а он постепенно становился собой. Не тем Петром Мартыновым, которым он привык себя ощущать, а тем, кем является от рождения, тем, кем хочет видеть его Создатель – человеком, способным видеть сквозь пространство и время, знающим язык природы и умеющим разговаривать со стихиями, человеком, обладающим огромной духовной и физической силой, безмерными, неограниченными знаниями и способным передать эти знания людям, способным помочь им, но, вместе с тем, способным защитить Тайгу от тех, кто ей может повредить. С этого момента в нем что-то изменилось, он сам еще не до конца осознал это изменение, но четко почувствовал его.

Следующим утром он сказал:

– Ладно, я решил. Остаюсь. Что дальше?

Шаман посмотрел на него исподлобья своим колючим взглядом:

– Просто живи. Тайга всему научит. Сегодня пойдем в лес, тут недалеко, я покажу.

Две недели Виктор сиял каждый вечер. Когда семья ложилась спать, он садился медитировать. Обычно тратил на это минут двадцать–тридцать, не больше. Он выходил из тела и перемещался в ближайшее место силы. Иногда его тянуло в какое-то особенное место и тогда он следовал зову. Раскрывая сердце, он наполнял через места силы весь регион. Сначала Виктор сиял на лидеров Северной и Южной Кореи, затем на правительство и военное руководство. Он верил, что люди, наполненные, окруженные любовью, удержат обе страны от войны. После любовь начинала идти сама. Виктор не пугался того, что сейчас поток любви не подчиняется его воле. Он знал, что поток просто выбирает наиболее гармоничные пути решения данной проблемы. Виктор мог видеть, куда идет любовь. Он смотрел, как отдельные души неизвестных ему людей наполнялись любовью. Видимо, они могли сыграть свою роль в дальнейшем сближении этих стран и прекращении противостояния.

Любовь шла к детям, жившим в разных частях обеих Корей. Они, как понял Виктор, могли продолжить процесс примирения двух стран в будущем.

Общая стратегия действий потока сводилась к тому, что посредством наполнения различных людей – лидеров в настоящем и будущем, а также отдельных групп людей – ведомых – необходимо было запустить постепенный процесс объединения разрозненных некогда частей в единое государство. Только их бескровное воссоединение могло положить конец этому постоянному напряжению и затушить тлеющий костер войны.

Спустя две недели Виктор почувствовал, что хватит, больше наполнять пока было не нужно.

…Он летел сквозь звездную бесконечность и наслаждался. Пребывание здесь само по себе было удовольствием. Он парил в образе огромного филина, подлетая все ближе и ближе к светящейся площадке, куда его тянуло. Он чувствовал, что предстояла важная встреча. Постепенно очертания этого места становились отчетливыми. Виктор узнал площадь Святого Марка в Венеции, которую обрамляли прекрасные каменные здания, хорошо различимые в свете луны. В центре площади стояла одинокая фигура.

Виктор приземлился рядом, но не очень близко от незнакомца, сразу приняв свой обычный облик.

Мужчина, стоявший к нему спиной, был облачен во все черное. Он выставил правую ногу вперед так, что лунный свет отражался от пряжки на ботфорте; легким и грациозным движением правой руки он дотронулся до своей широкополой шляпы, увенчанной серо-белыми перьями, в знак приветствия.

– Я ждал тебя! – улыбнулся незнакомец одними губами, выражение холодных голубых глаз почти не изменилось. Старинный наряд был ему очень к лицу.

– Я здесь, – спокойно произнес Виктор. Сейчас он уже понимал, что перед ним представитель темных.

– Я – Мориц, – представился незнакомец.

– Мне ровно совершенно, – хмуро ответил Виктор. – Нам детей не крестить.

Мориц криво улыбнулся:

– Это точно! А ты грубиян, малыш!

– С вами по-другому не получается, – ответил Виктор сухо.

– А ты попробуй, – Мориц подошел ближе, поправив шляпу и чуть прищурившись. – Может, что и получится.

– Без контактов, – отстранился Виктор.

– Побаиваетесь, милостивый государь, – Мориц отступил вправо и начал обходить его сбоку.

– Не то чтобы, – Виктор повернулся к нему лицом и стал медленно двигаться, сохраняя расстояние между ними. – Опасаюсь, испачкаешь.

Две фигуры, темная и светлая, в центре прямоугольной площади, вымощенной серым камнем, двигались по кругу, глядя друг другу в глаза. Движения их были взаимосвязаны, словно в танце. Как только темная приближалась, светлая отходила в сторону. Постепенно движения ускорялись, становились резче.

Виктор напрягся.

– Зачем звал? – Спросил он.

– Всего лишь поинтересоваться, долго ты еще будешь нам палки в колеса вставлять?

Мориц начал меняться, становясь больше, выше. Голос его изменился, стал ниже.

– Ты о чем?

– Не прикидывайся! – Мориц говорил резко. – Посылы твои…

«Ага, работает!» – про себя улыбнулся Виктор.

– Какие? Что-то не пойму…Черты лица Морица вытягивались, становились звериными, волчьими. Он продолжал расти. Одежда на нем кое-где уже лопалась, расходилась по швам от наливающихся силой звериных мышц. Широкополая шляпа нелепо смотрелась на косматой морде оборотня.

– Не притворяйся! – почти рычал он. – Думаешь, сможешь нас остановить? Чуть-чуть замедлишь, только и всего, а потом мы сметем всех и тебя в том числе. Ты знаешь, что бывает с паровым котлом, если пар не спускать? Он взорвется! Ты вносишь дисбаланс в отлаженную систему и не понимаешь, мальчишка, с какими силами начинаешь играть! Дорасти сначала надо. Ты думаешь: «Наполню любовью регион – остановлю насилие». Глупости! Рванет, еще сильнее, только в другом месте.

Мориц попытался схватить Виктора за плечо, но тот уклонился. Они продолжали кружить в центре залитой серебристым светом площади.

– Дисбаланс! – расхохотался Виктор. – Как в общей зоне, в аду, вообще может быть какой-то баланс?! Иди молодым рассказывай свои сказки, черный. Я не мальчишка! А по поводу Сияния…

Мориц поморщился от этого слова и Виктор это заметил.

– Сиял, сияю и буду СИЯТЬ! – Виктор отрывисто выкрикивал слова, вколачивая, словно гвозди, каждое в Морица. – В том воля Всевышнего, ибо ОН есть Любовь!

Они остановились. Мориц спиной к зданиям, Виктор – к воде.

– Много ты знаешь, – рассержено продолжал Мориц. Он поднял правую руку вверх и немедленно из окружающих зданий начали выбегать черные фигуры. Все больше и больше, в военных костюмах разных эпох. Они встали позади Морица, образовав широкую шеренгу.

– Будешь упорствовать – пеняй на себя! – улыбнулся Мориц своими волчьими губами, обнажая желтоватые клыки. – Никаких тебе путешествий!

– Не страшно! – Взорвался Виктор.– Не боюсь! – пошел он на Морица.