Акцент на практической активности человека логично приводит к допущению, что духовная, культурная «надстройка», которая на первом этапе нашего анализа считалась строго зависимой от экономических материальных процессов, теперь тоже обретает возможность стать независимой от них. Она даже получает полную автономию на конечном этапе коммунистического строительства. Однако и в ходе развития существуют такие моменты, когда духовные, культурные структуры могут оказывать обратное воздействие и, таким образом, влиять на форму развития. Следовательно, в конечном счете марксизм признает, что не только реальные экономические факторы, но и достижения человеческой культуры формируют историю.
Мы уже говорили, что достижения в конституировании структур и порядков философы-прагматисты относят к интерсубъективным явлениям, т. е. не связывают их только с одним индивидом, как в экзистенциализме, но и не считают их общечеловеческими, как в трансцендентализме. Их носитель — сообщество субъектов. В марксистской антропологии дело обстоит именно так. Практическое формирование мира здесь — дело не изолированного, отдельного субъекта. Это — дело, которое предполагает сообщество людей, его исполняющих. В этом и состоит основной смысл отстаиваемых марксизмом социалистических идей.
Американский прагматизм, который первоначально, у Пирса, исходил преимущественно из теоретико-познавательных и научно-логических соображений, в области антропологии нашел свое выражение, главным образом, в учениях Джемса и Дьюи.
В философии Уильяма Джемса особенно четко выражена общая посылка прагматизма — упразднение всех объективных порядков и закономерностей. Действительность — это лишь поток становления. Но если в марксизме этот поток еще в известной степени детерминирован (хотя и диалектически-противоречиво), а значит, оказывает детерминирующее воздействие на человека, то здесь речь идет о совершенно бесформенном течении, открывающем человеку безграничные возможности для действия. Действительность рассматривается как нечто абсолютно динамичное, изменчивое. Нет ничего ставшего. Все находится в постоянном становлении, не существует никаких неизменных субстанций. Мир постоянно обновляется. Он — вовсе не абсолютное единство, понимаемое монистически, не универсум. В значительно большей степени он может пониматься как плюралистический, как «мультиуниверсум».
Таким образом, Джемс отвергает все теории, в которых действительность толкуется рационалистически, монистически, детерминистически. Эти теории не соответствуют живому изобилию мира. На тех же предпосылках, естественно, основывается и человеческое бытие. И психически-духовная жизнь человека — это тоже непрерывный поток. Всякая субстанциональность здесь отвергается. По мнению Джемса, не существует никакой духовной субстанции, есть лишь поток сознания. Джеме — решительный приверженец актуализма. Человек не детерминирован объективными закономерностями, у него нет заранее заданной сущности. Свобода — центральное понятие в мышлении Джемса.
Но человек не просто пассивно воспринимает живое многообразие мира и собственную недетерминированность. Напротив, он формирует себя в процессе творческой деятельности. Именно тот факт, что мир оказывается незавершенным, и порождает в человеке способность к конституированию в ходе практической деятельности. Таким образом, человек в активном действии проектирует свою собственную структуру и среду, формирует их, но они снова и снова исчезают в потоке становления, и человеку постоянно приходится вновь прибегать к такой формирующей деятельности.
И у Джона Дьюи практический аспект человеческого бытия тоже стоит на самом переднем плане. Важнейшие его работы относятся к области логики и методологии, однако, наряду с этим, он внес вклад и в философскую антропологию. Он, как и Джемс, не признает какого-либо устойчивого и неизменного миростроя или вневременного абсолютного разума. Жизнь, мир и общество рассматриваются им как изменяющиеся во времени.
Дьюи считает античное понимание бытия как неподвижного и неизменного просто мифом. Природа для него — отнюдь не совокупность механически функционирующих объектов, какой ее желала бы видеть классическая физика. Она — история, череда событий, драма. Человек находится посреди жизненного процесса и оказывается подвластен ему, если активно не противоборствует этому.
В своем противоборстве с природой человек стремится преодолеть проблемные ситуации, справиться с ними. Он создает и осваивает инструменты для преодоления трудностей, для практического овладения действительностью. Таким образом, произведения Дьюи есть постоянный призыв к творческой деятельности: в мире бесконечное богатство возможностей, которые настойчиво требуют своей реализации.
В соответствии с этим концепция человеческого субъекта, разработанная Дьюи, определяется как прагматистски-инструменталистская. Понятие действия стоит в центре ее, сущность субъекта — в активности. Следует изучать не состояние сознания человека, а способы его реагирования, ибо смысл всякой реакции — стремление к покорению окружающей среды. Психология — это систематика человеческого поведения, она должна изучать поведение, а не сознание. Дьюи полагает, что первоначальной данностью выступает не картезианское «я мыслю», а «я веду себя в мире».
Эта формула позволяет избежать противопоставления психического и физического. В такой целостной психофизической концепции особая функция отводится языку, с учетом его двойственного положения между чувственным и духовным.
У Дьюи «я, ведущее себя в мире», никоим образом не является изолированным от других. Наоборот, оно в своей жизненной деятельности включено в социальные отношения, подробному изучению которых посвятил себя Дьюи. Интерсубъективность практических действий человека в мире находит яркое выражение в его философии.
У англичанина Фердинанда Шиллера обнаруживается тесная связь прагматизма с антропологией, на что указывает само употребление термина «гуманизм». Философ исходит из той же первоначальной посылки прагматизма: реальность не является готовой и завершенной, напротив, она пластична и открыта для новых возможностей, ее следует понимать плюралистически, а не монистически. Мир сам по себе представляет бесформенную хаотическую массу. И человек здесь тоже выступает в роли субъекта, задающего формы и создающего структуры. Реальность вообще обретает свой образ и становится расчлененной благодаря человеку, и только он делает реальность реальностью в строгом смысле слова. В этом отношении Шиллер обновляет старый принцип Протагора: «Человек есть мера всех вещей». Таким образом, и здесь в центре антропологии стоит действующий человек, который практически творит себя и свой мир.
Тезис о том, что человека достаточно определить как действующее существо, сделал главным в своих антропологических трудах и Арнольд Гелен. Его основная посылка, из которой вытекает все последующее, состоит в том, что человек — существо незавершенное. В этом отношении предшественником Гелена выступает Ницше, который называл человека «неопределившимся животным». В этом — причина того, что человека и животное разделяет пропасть. Человека нельзя назвать неприспособленным: чтобы выжить, он использует все свои способности и дарования. Чтобы выжить, ему приходится занимать определенную позицию по отношению к себе самому: он «живет», «ведет свою жизнь». Человека ни в коем случае нельзя мерить мерками животного. Их разделяет четкая граница.
Однако Гелен не просто отвергает какое бы то ни было отождествление человека с животным; он отвергает и все те теории, в которых низшие ступени человеческого бытия толкуются как общие с животными, а подлинно человеческие особенности усматриваются только на соответствующих высших уровнях. Так, он отвергает широко распространенную ступенчатую схему. (Интересно сопоставить это отрицание с общим для всех прагматистов отрицанием объективного миростроя, «порядка бытия».) По мнению Гелена, используя эту схему, мы упускаем существенную возможность для объяснения человеческого бытия. Эта возможность состоит в допущении, что отличие человека от животного определяет «сквозной» структурный закон, пронизывающий все его бытие и деятельность от низших до высших уровней. Именно это допущение Гелен и делает исходным при построении своей картины человека. Человек должен пониматься как особый проект не только на основании его духовных свойств, но и на основании свойств его организма. Такую интерпретацию можно последовательно осуществить, лишь определяя человека как «действующее существо».
