Не могу удержаться и начинаю в голос истерично смеяться. От абсурдности ситуации, от отступающего липкого страха, от напряжения, сдерживающего мое нутро всего это время. Все эмоции последних недель обрушиваются на меня снежной лавиной.

Раненый немой. Лихорадка и запах крови. Скандал с Боби и хлопнувшая дверь. Тихая снежная ночь и утренние слезы. Невозможность изменить хоть что-то и уставшая безнадега в кармане. Все так стремительно полетело в тартарары, что я опомниться не успела.

Смеюсь все сильнее, не замечая, что ребята замолчали и странно смотрят. А мой смех постепенно перерастает в рыдания, которые истеричными всхлипами разрывают грудную клетку.

Прячу лицо в ладони и плачу навзрыд. Теплые слезы теряются в складках кожи, а губами я чувствую их соленый привкус. Слезы всегда будут солеными. Ребята молчат, только Берни медленно подходит и обнимает меня.

Позволяю себе уткнуться в его красный жилет, пахнущий корицей. Никогда бы не подумала, что именно он будет меня утешать.

Когда рыдания, наконец, стихают, а плечи перестают дергаться, опускаю руки. Берни все еще аккуратно держит меня в объятиях. Затем поспешно отцепляет руки и отходит к столу, словно ему резко стало неловко.

— Спасибо вам, ребята, — лучшее, что я придумала в данной ситуации. — Вы большие молодцы. Правда.

Дилан резко кивает.

— Брось, давно было пора надрать задницу этому говнюку. Я был бы не против засветить ему между глаз!

Да, ребятам он никогда не нравился.

Голову пронзает острая и приятная мысль. Боби ошибся. У меня есть друзья.

День закончился внезапно, выхватив меня из собственных раздумий. После окончания моих рыданий, ребята предпочли не трогать меня, позволив вариться в собственных размышлениях.

— Джес, ты идешь домой? — бросил Дилан из дверей кухни, уже успев переодеться. Я даже не заметила, как он прошел мимо, так интересно оказалось копаться в собственных мыслях. Я словно зачерпывала рукой песок из чаши и рассматривала каждую песчинку отдельно. Потом высыпала обратно, позволяя мыслям снова смешаться с одну большую кучу.

— Да, я…Я забылась, сейчас. Иди, не жди меня.

Дилан согласно кивает и уходит, оставив меня одну. Можно и завтра продолжить разглядывать свои песчинки.

Встаю, делаю глубокий вдох и направляюсь в подсобку.

Боже, девушка в отражении издевается надо мной осунувшимся лицом, потекшей тушью и опухшими веками. Я лишь печально смотрю на нее.

— Что же ты такая слабая? — спрашиваем одновременно с отражением. У обеих нет ответа.

Спешно переодеваюсь, выхожу в главный холл, где Урсула выключает низко висящие плафоны. Кафе постепенно погружается в полную темноту, окутывая углы непроглядной чернью.

— Пойдем, подруга. Пора домой, — она как-то устало опирается на стену, ожидая пока я накину куртку поверх вязаного свитера. — Слушай, Джес…

Заминается, пытаясь подобрать слова. Кидаю на нее грустный взгляд, предполагая, о чем она может спросить.

— О ком говорил Боби? Что за новый приятель?

Как же ты любишь слухи. Устало закрываю глаза, мечтая, чтобы этот дурацкий день закончился. Хочу домой, залезть под горячий душ и смыть всю ту гадость, что налипла на душе.

— Давай потом об этом поговорим? Не сегодня?

— Да, как скажешь. Пойдем, на улице начинается метель, — она снова молчит пару секунд и продолжает. — Ну, у тебя же кто-то есть?

В ответ лишь толкаю ее рукой вперед к выходу.

Заперев входной замок, коротко обнимаемся с Урсулой, так как идти нам в разные стороны.

— Джес! Все нормально? Ты дойдешь сама?

Лишь отмахиваюсь от нее.

— Конечно, я уже большая девочка, — выдавливаю подобие улыбки.

— Хорошо! Отдохни, детка! Тебе это необходимо!

— Обязательно, — шепчу одними губами в спину удаляющейся Урсуле.

Снег мелкими хлопьями падает на стылую землю, накрывая асфальт пушистым одеялом. Поднимаю голову, позволяя снежинкам таять на моем лице.

Домой. Горячий душ. Спать.

Вот только планам моим было не суждено сбыться.

Если бы я не задержалась у кафе, предаваясь играм со снегом, что хрупким конфетти падал мне на лицо, я бы успела на последний автобус. Но, я этого не сделала, и теперь мне остается лишь устало смотреть в след удаляющемуся автобусу.

— Да твою же мать!

Какой до безобразия дурной день. Все, что могло пойти не так — пошло. Все наперекосяк. Хочется отмотать его на утро и встать с кровати с правильной ноги.

Закрываю глаза, представляя в голове только горячие струи душа. Это все, что мне сейчас необходимо.

Сильнее натягиваю шапку на глаза и неспешно бреду в сторону дома. В голове полный кавардак, мысли юркими тараканами разбегаются во все стороны. Давай, поймай нас, смотри какие мы шустрые!

Все попытки составить их по парам, чтобы получилось что-то внятное, были обречены на провал. Как я ни старалась, цельного вывода сделать не могла.

— Ладно, к черту. Пусть все горит синим пламенем.

Люди проходили мимо, даже не удосуживаясь посторониться на узкой тропинке. Один мужчина так сильно задел меня плечом, что тело развернуло на сто восемьдесят градусов.

— Эй! Можно аккуратнее! — кричу в спину человеку в рыжем пуховике, но он не обращает на меня никакого внимания.

Внезапно за его плечом выхватываю до боли знакомую и противную походку.

Боби. И он идет целенаправленно за мной. Он меня преследует.

Паника резкими толчками поднимается изнутри, заставляя сердце биться с учащенным ритмом. Всплеск адреналина внезапно делает ум на удивление ясным.

Бежать. Прятаться. Он хочет убить меня.

Не дожидаясь, пока наши взгляды пересекутся, разворачиваюсь в противоположную сторону, резко ускорив шаг. Если побежать сейчас — поймет, что я его заметила.

На первом же перекрестке резко сворачиваю в переулок справа и перехожу на бег, мечтая оказаться на другом конце планеты за минуты. Среди серых мрачных домов кажется, что я мышь, загнанная в ловушку. Куда дальше, направо? Налево? Шапка слетела и потерялась где-то позади. Оглянуться не решаюсь, боясь увидеть, как Боби дышит мне в затылок.

Налево. Асфальтовая дорожка сужается до размеров скользкой обледенелой тропинки. Здесь редко ходят, поэтому городские службы не сочли нужным раздолбить наледь. Погоня превращается в бег с препятствиями.

— Стой, сука! — слышу за спиной намного ближе, чем предполагала. Дикий животный страх клокочет внутри, наполняя мышцы невиданной силой.

Но даже они не в силах совладать с гравитацией. На очередном шагу за секунду понимаю, что правая нога поскользнулась. А в следующее мгновение я уже лечу вниз лицом.

Неуклюже брякнувшись на землю, резко пытаюсь подняться, но сзади по спине тут же прилетает тяжелый удар, вышибающий дух.

Как? Как он догнал меня так быстро? Он пнул меня? Что это было?

Все пропало.

— Думала, уйти от меня, сука! — еще один удар приходится между лопаток. Боль волной понеслась по позвоночнику, заставляя ныть все тело.

— Боби, стой! — пытаюсь развернуться и выставить руку перед собой как защиту. — Давай поговорим?

Надо встать. Всенепременно надо встать. Пока я валяюсь, он в выигрышном положении.

— Мы же сегодня уже поговорили, забыла?! Ты выставила меня полным идиотом и придурком!

— Пожалуйста, просто послушай меня! — начинаю медленно подниматься, опираясь на угол старого магазина.

— И что ты мне скажешь?! Что можешь все объяснить? Хватит с меня разговоров! Сейчас тебя точно некому защитить! Я покончу с этим раз и навсегда! Никто не смеет унижать меня! — замечаю в его глазах лишь такую сильную жажду мести, что если он мог убивать силой мысли, от меня бы уже мокрого места не осталось.

Тараканы в моей голове сбежались кучкой и сами сложились в две простые истины.

Его никто никогда не любил. Даже родители.

Настолько простой диагноз, что на секунду стало его жаль. Получите, распишитесь, принимайте по две таблетки — утром и в четверг.