Переодевшись в домашние вещи, я навела горячий чай с чабрецом и, забравшись на подоконник с ногами наблюдала вечерний город. Мысли, подобно иголкам впивались в мой мозг, не позволяя как следует расслабиться. Я всё время думала и думала, переваривая наш не самый приятный разговор. В чем причина такого поведения? Он ведь не шизофреник, по щелчку пальца превратится из доброго и веселого в неадекватного идиота. Здесь кроется что-то личное. Нутром чувствую.

Услышав звук своего мобильного из недр прихожей, я спрыгнула с подоконника, поставила полупустую кружку на стол и медленно побрела на ритмичные звуки музыки. В такое время могли позвонить только родители. Но каким же было моё удивление, когда на экране высветился номер Славы.

Зачем он звонит? Что-то случилось? Может не брать? Конечно же, не брать! Пусть подумает о своём поведении!

Поздно.

Палец уже нажал на зеленую трубку, а мозг помахал ручкой «адьёс».

Предатель!

— Алло, — настороженным, с легкой дрожью голосом произнесла я, поднеся к уху мобильный.

— Ты дома? — Спросил он без лишних предисловий.

— Да. Что тебе нужно?

— Хотел поговорить.

— Серьезно? — Изо рта вырвался язвительный смешок. — Мне кажется, на парковке я услышала достаточно.

— Прости, Вась. Я не хотел тебя обидеть.

— Разве? Думаю, именно этого ты и добивался.

— Вовсе нет! — Запротестовал Слава. — Всё сказанное не больше, чем эмоции. Я был зол и не мог себя контролировать.

— Зол на кого? На свою маленькую дочь, что так мечтала провести время с отцом? Или дело во мне?

На этот вопрос ответа не последовало. Тогда я продолжила.

— Мне-то плевать. Но Маша. Разве она заслужила такого отношения? Маленькая девочка, которая видит своего папу ранним утром и поздним вечером, а мать и вовсе не наблюдает в своей жизни. Заслужила? Или ты считаешь это нормальным?

— Нет, я так не считаю. — Запыхтел он.

— Тогда в чем проблема, Слава? Почему в одно мгновение ты превратился в исчадие Ада?

— Мне написала Ника.

— Что ей нужно? — Спросила я. Но подсознание уже кричало, что ничего хорошего ждать не стоит.

— Деньги, Вась. Ей нужны деньги. И много.

— Ничего не понимаю. Вы ведь в разводе. Разве ты ей что-то должен?

— По закону нет. И по совести. Но Ника прямо сказала, что если я не хочу лишиться дочери, придется не хило отвалить бабла.

— А суд?

— Суд — дело десятое. Даже с силами Григория Владимировича, процент оставить Машку со мной минимальный.

— Но ты сам сказал, что у Маши на счету в банке лежит крупная сумма денег. Для какой цели тогда весь этот цирк?

— Откуда я знаю, Вась? Я был уверен, что всё дело именно в них, поэтому Ника и засуетилась.

— Думаешь, её изначальный план строился именно на тебе? Ну, то есть на шантаже?

— Возможно. Ника о своих планах мне не докладывает.

— Сколько она просит?

— Два миллиона рублей.

— Сколько? — Воскликнула я. — Два ляма? Она вообще в курсе, что у тебя нет таких денег?

— Ника не дура, если ты об этом. — Усмехнулся Самарин. — Но ей плевать. Если через три дня я не найду два миллиона, моя бывшая приложит все усилия, чтобы забрать Машу.

— Нет, Слав. Нельзя вестись на угрозы этой змеи. Я уверяю тебя, суд мы выиграем. Папа поможет. Да он знаешь какой? Он сумел выиграть дело бывшей жены Влада Копранкова. Слышал о таком?

— Бизнесмена?

— Да. Копранков со своими связями и финансами проиграл суд. Дочка осталась с матерью.

— Вот именно, Вась. С матерью. В девяносто процентов из ста как раз такой исход.

— Не путай корову с овцой. В таких ситуациях всё обоюдно. Да и мало мужчин желают взять на себя такую серьёзную ответственность. Многие вообще бросают своих детей и исчезают бесследно. А у тебя другая ситуация. Твоей жене не нужна дочь, ей нужны деньги. Пойми, Слав. Нет гарантии, что через год, два, пять Вероника не объявится снова и не потребует ещё.

— Она готова написать отказ, если я их ей предоставлю. Но не позже, чем через три дня. Такие условия.

— И ты хочешь согласится?

— Я уже согласился.

— Что ты сделал? Согласился? Да ты с ума сошел!

— Ради дочери я готов!

— А если она врет? Если это такая ловушка? Мало ли что у этой чокнутой в голове!

— Передача денег будет производиться через нотариуса. Там же Вероника и напишет отказ. Всё случится по закону. Нике — деньги, мне — гарантия. Пойми, Вась, я не могу рисковать. Если есть хоть какая-то возможность обезопасится, будет глупо не попробовать.

— А деньги? Где ты собираешься их искать? Это не сто тысяч и не пятьсот. Два миллиона!

— Да где угодно! Пойду в банк, попробую взять кредит. У друзей займу. На крайний случай к родителям на поклон отправлюсь. Буду в ногах ползать, но деньги должны быть у меня!

— А если не найдешь, что тогда?

— Значит, пойду в суд.

— Мне кажется, это провальная затея. Уж прости.

— Я обязан попробовать!

— Тебе виднее. — Пожала, плечами я, не желая продолжать этот бесполезный спор. Мои внутренние барьеры для Славы, одним словом, ничего не значат. Он уже принял решение.

— Если бы у тебя был ребенок, ты бы меня поняла.

— Возможно.

— Так и есть. Надеюсь, ты на меня не в обиде? Ну, за моё поведение?

— Извинений в свой адрес как таковых слышно не было. Поэтому да, я в обиде.

— Как это не было? — Театрально оскорбился Слава. — Я ведь сказал — прости.

— Одного, прости, мало, — кокетливо засмеялась я. — С тебя цветы.

— Принял, понял, осознал.

— Да я же шучу! Конечно, я тебя простила. Всё понимаю. У меня, наверное, тоже бы нервы сдали.

— Спасибо тебе.

— За что? — Растерялась я.

— За то, что ты есть. — Тихо прошептал в ответ.

Утро началось со звонка Славы. Он попросил посидеть с Машей, пока будет решать финансовые вопросы. И не смотря на значимость моего присутствия на работе, отказать было невозможно. Выпив кофе в успокаивающей тишине, я отправилась в гости к Самариным. По пути купила ароматной пиццы и коробку мороженого, которое любит Маша. В первую нашу встречу она рассказала, что папа всегда покупает клубничное мороженое, если ей грустно. Сейчас было грустно мне, и я хотела разделить свои переживания с маленькой девочкой. Всю ночь меня не покидали мысли о грязных людских поступках. И насколько мы в этом мире перестали ценить мелочи жизни. Как правильно писал Омар Хаям: «В одно окно смотрели двое. Один увидел дождь и грязь. Другой — листвы зелёной вязь, весну и небо голубое. В одно окно смотрели двое.».

Мы отражаем свой внутренний мир. Если в душе у тебя черная дыра, вряд ли ты заметишь, какое прекрасное утро после дождя. Как свежо и приятно дышать. Ты увидишь лужу, ощутишь сырость и серостью. Приезжая на работу, ты не улыбнешься своим коллегами, а лишь изобразишь радость при виде их. Потому что на самом деле они тебя раздражают. Весёлым смехом, улыбками, сплетнями, банальным существованием. И когда из тебя сочиться дерьмо, ты будешь притягивать его регулярно. А уж если в твоей жизни приходится подбрасывать это дерьмо другим, по итогу ты сам таким и становишься. Вот такая у меня философия на поступки Вероники. Своими проделками она показывает этому миру, какой она человек. Оставила ребенка с отцом, обобрав их до нитки. Ни разу за столько времени не позвонила своей дочери, грозилась судом. А по итогу запрашивает деньги в обмен на отказ от Машки, прекрасно понимая, что у Самарина их нет. И по сути, она отбирает хлеб у самого близкого человечка, которому подарила жизнь. И на которого ей абсолютно плевать. Ну как такое возможно? Я, не познавшая прелести материнства, осознаю, как это бесчеловечно. А она девять месяцев вынашивала, рожала и так безжалостно продаёт за стопку бумажек. Никогда не пойму таких людей. Но что самое интересное, я даже злиться на Веронику не могу. По одной простой причине она— несчастна. И кроме жалости не вызывает ничего. Деньги — это пыль. С их помощью можно упростить жизнь, но невозможно стать по истине счастливым. Сколько мировых людей в истории, очень богатых людей, кончали трагично? Миллионы. Если заглянуть в биографию некоторых из них, можно увидеть: одиночество, страдания, безнадежность. Пусть Слава не богат, но его душа чиста, а сердце наполнено любовью. Чего не скажешь о Веронике. Пройдет год, два, десять, и до неё дойдет, сколько всего она потеряла ради минутного удовольствия. Правда, уже будет слишком поздно.