До конца, сколько мог, не сдавался и сам Г. Вильсон. Никаких изменений принципиального порядка в политике Англии в Персидском заливе, заявлял он 7 декабря 1967 г., не предвидится. Однако уже 16 января 1968 г., выступая в парламенте, говорил совершенно в ином ключе, назвал даже сроки вывода английских войск — к концу 1971 г.
Реакция правителей аравийских шейхств на намерения Англии уйти из Персидского залива, была, к слову, неоднозначной. Пугал их Тегеран: региональные амбиции шаха и крупный военный потенциал Ирана. Оставаться с Тегераном один на один в зоне Персидского залива арабы Аравии опасались. Правитель Абу-Даби, шейх Заид, к примеру, уведомил спецпредставителя английского правительства Г. Робертса (январь 1968 г.) о готовности участвовать в финансировании английского военного контингента в Персидском заливе, содержание которого обходилось Лондону в 20 млн. фунтов стерлингов ежегодно (111). Аналогичной точки зрения придерживался и правитель Дубая шейх Рашид. С их слов, четыре нефтедобывающих шейхства Прибрежной Аравии, Дубай, Абу-Даби, Бахрейн и Катар, могли бы взять на себя все расходы по пребыванию в Заливе английского военного контингента (112).
В Лондоне на такую позицию шейхов реагировали прохладно, в стиле для англичан абсолютно не характерном. Дело в том, что тяжелое финансово-экономическое состояние Англии, помноженное на невероятно сложную для нее политическую ситуацию на Ближнем Востоке, складывавшуюся в контексте провала тройственной (англо-французско-израильской) агрессии против Египта (1956) и роста национально-патриотических выступлений в Адене и Омане, все же заставили ее уйти из Персидского залива.
16 января 1968 г. Г. Вильсон объявил в парламенте о выводе английских войск из зоны Персидского залива и закрытии там, к концу 1971 г., военных баз Великобритании (113).
Уходя из Персидского залива, сворачивая там свое военное присутствие, Англия, вместе с тем, делала все возможное, чтобы сохранить в том районе мира свои экономические интересы. Достаточно сказать, что район Персидского залива обеспечивал в то время около 49 % потребностей Англии в нефти (114). Защитить эти интересы Англия намеревалась путем создания федерации тесно связанных с ней шейхств Прибрежной Аравии. Иными словами, англичане имели в виду осуществить на практике ту политику, которую У. Черчилль называл «трудным искусством вовремя уходить, чтобы как можно дольше оставаться». Цель проекта по формированию «федерации девяти шейхств» состояла в том, чтобы путем образования такой федерации выстроить новую по форме структуру сотрудничества с бывшими протекторатами. И не допустить их «политико-экономического высвобождения» из-под опеки Англии.
К идее англичан о федерации сами арабы отнеслись в целом позитивно. Активным сторонником образования федерации выступал правитель Бахрейна шейх ‘Иса ибн Сальман Аль Халифа. Объяснялось это как характером его отношений с Англией, так и расчетами на то, что в рамках такой федерации, находящейся под эгидой Лондона, Манаме легче будет обеспечивать «внешний компонент» системы безопасности перед лицом «иранской угрозы».
В свете заявления Вильсона об уходе Англии из Персидского залива территориальные претензии Ирана в отношении Бахрейна зазвучали еще громче. Надо сказать, что в самом Иране имелось тогда несколько точек зрения по данному вопросу, отражавших подход к нему трех главных в стране политических течений. Орган иранской контрразведки (САВАК) и крайне правые в стране организации высказывались за жесткую политику — за суверенитет Ирана над Бахрейном. Именно по их настоянию в меджлисе (парламенте) Ирана сохранялось два места для «представителей иранского народа Бахрейна». Второе течение представляли в основном правительственные круги Ирана. Придерживаясь точки зрения, что Бахрейн — это часть Ирана, они, вместе с тем, считали, что благоразумным было бы к применению военной силы при решении «бахрейнского вопроса» не прибегать. Третье политическое течение составляли либеральные круги: часть сенаторов и депутатов меджлиса, и интеллигенция. Суть их позиции — это отказ Ирана от претензий на Бахрейн. Реальное положение дел в регионе и в мире таково, заявляли они, что Иран не сможет попытаться получить Бахрейн иначе, как путем применения военной силы, что чревато для него крайне негативными последствиями — широкой обструкцией на международной арене и санкциями.
В ходе сложных переговоров с Англией, в том числе во время миссий в Иран спецпредставителей английского правительства Гронви Робертса и Уильяма Льюса, а главное — в результате подключения ООН к решению данной проблемы, была достигнута договоренность о проведении на Бахрейне, под наблюдением специальной миссии ООН, плебисцита по вопросу о статусе Бахрейна. Официальное заявление на этот счет сделал генеральный секретарь ООН, 28 марта 1970 г. (115).
30 марта 1970 г. специальная миссия ООН во главе с личным представителем У Тана г-ном Гуиччиарди (Guicciardi) прибыла в Манаму. В Тегеране приезд этой миссии подавали в прессе как «победу Ирана над британским колониализмом в Заливе».
Следует отметить, что с декабря 1969 г., то есть со времени назначения генсеком ООН г-на Гуиччиарди своим спецпредставителем, и до начала работы миссии ООН на Бахрейне, британские и иранские дипломаты в ООН вели интенсивные переговоры насчет точных формулировок целей и задач миссии ООН. Проходили они на двустороннем уровне, так как Иран не признавал тогда существовавшее на Бахрейне правительство, и общался в ООН по «бахрейнской проблематике» только с представителями Англии.
Британский политический резидент в Персидском заливе Стюарт Кроуфорд обстоятельно информировал шейха ‘Ису и правительство Бахрейна о ходе переговоров, знакомил с текстами проектов формулировок и предложений иранцев. Представитель шейха ‘Исы, министр иностранных дел Бахрейна шейх Мухаммад ибн Мубарак, дважды встречался в Нью-Йорке с г-ном Гуиччиарди и с г-ном Ральфом Бунчем, заместителем генсека ООН (в декабре 1969 и в марте 1970 гг.). По мнению арабских историков, он сыграл исключительно важную роль в мобилизации арабского мнения в пользу желания народа Бахрейна обрести полную свободу и независимость.
Ведя переговоры с иранцами, англичане, ставившие своей целью сохранить в Персидском заливе британские стратегические и коммерческие интересы и после ухода оттуда в конце 1971 г., действовали хитро. Делали все, что в их силах, как явствует из Документов Аравийского департамента МИД Англии, переименованного впоследствии в Ближневосточный департамент, чтобы вокруг этого их решения велось как можно больше споров и дебатов, ибо это давало им возможность принимать в них участие и иметь возможность влиять на происходившие события (116).
Миссия ООН, прибывшая на Бахрейн, провела широкий опрос мнений среди населения — шейхов местных племен, глав родоплеменных кланов и торговых семейств, лидеров политических и общественных организаций, горожан и жителей сел (находилась на Бахрейне до 20 апреля). Имея в виду составить максимально полное представление о настроениях бахрейнцев относительно будущего статуса их страны, спецпредставитель генсека ООН открыл в Манаме офис «для неформальных встреч и бесед с местным населением». Суть выводов, содержавшихся в докладе комиссии, представленных генеральному секретарю ООН (24.04.1979), сводилась к следующему. Девяносто процентов население Бахрейна, опрошенного членами миссии, отмечалось в нем, сунниты и шииты, единодушно высказалось за обретение Бахрейном полной независимости и государственного суверенитета, дающих бахрейнцам право самим решать вопросы их взаимоотношений с другими странами и народами. Население Бахрейна видит свою страну независимой, но никак не частью Ирана (117).
Отчет специальной комиссии ООН был одобрен Советом Безопасности ООН 11 мая 1970 г., а 14 и 18 мая свое согласие с решением Совета Безопасности высказали обе палаты иранского меджлиса (парламента, 186 голосами «за» и 4 «против»). Таким образом, Иран официально отказался от притязаний на Бахрейн.
